Забытый сон - Чингиз Абдуллаев

— Да, — согласился Дронго, — у нас, очевидно, совсем мало времени. Еще я хотел бы поговорить с бывшими соседями отца Арманда.

Машину искать не пришлось, они находились в самом центре города и до здания налоговой службы быстро дошли пешком. Внизу им уже был заказан пропуск. Дежурный долго вертел в руках иностранный паспорт Дронго, но все-таки выдал им пропуск на вход в здание. Они поднялись на второй этаж и прошли в приемную Эрика Туулика. Табличка на латышском свидетельствовала, что хозяин кабинета является заместителем руководителя налоговой службы страны. Их пригласили в кабинет.

Туулик оказался мужчиной среднего роста, достаточно широкоплечим, словно квадрат. У него были темные, коротко остриженные густые волосы и густые брови. Он энергично потряс руки гостям и предложил им сесть.

— Мне сказали, что вы хотите меня видеть. — По-русски Туулик говорил с тем характерным эстонским акцентом, который сразу узнается.

— Извините, что отнимаем у вас время, — произнесла Фешукова, — но у нашего гостя из Москвы есть к вам несколько вопросов.

— Да, да. Я готов вам помогать.

— Речь идет о событии одиннадцатилетней давности, — начал Дронго, — когда вы работали в полиции. Тогда покончил жизнь самоубийством Арманд Краулинь.

Нахмурившись, Туулик закивал головой.

— Тогда много разговора пыло, — признался он, — некоторые считали, что его упили. — Он говорил именно так, через букву «п».

— Это были только слухи? — сразу спросил Дронго.

— Не знаю. Но следователь ничего не нашел, что опровергало бы эту версию. И мы никого не видели, хотя дежурили всю ночь.

— Вы дежурили на улице или стояли у дома?

— Мы сидели в машине, которая стояла у дома, — пояснил Туулик, — и никто не пришел. Мы очень смотрели. Ни один человек мимо нас не прошел и в дом не входил.

— Вы дежурили с вечера до утра?

— Сначала дежурила другая пара, — ответил Туулик, — а потом мы приехали. С двух часов ночи мы стояли, но там никто не приходил. А в половине десятого или без двадцати десять к нам выпежала женщина, секретарь погипшего. И мы попежали в дом.

— Она не вызывала полицию? — удивился Дронго.

— Вызывала, — кивнул Туулик, — а потом вспомнила про нас и выпежала на улицу. Мы сразу впежали в дом и поднялись на второй этаж. Там нашли труп.

— Там был еще кто-нибудь?

— Дежурный, — вспомнил Туулик, — и еще соседи. Мать с сыном стояли у дверей, и другой сосед вошел в квартиру.

— Это вы снимали тело с крюка?

— Да. Мы не стали ждать остальных. Дежурный вспомнил, что этот человек недавно проходил мимо него. Мы сразу порезали веревку, чтопы его спасти, но он уже не дышал.

— Вы его уронили на пол?

— Чуть не уронили. Держали за руку.

— Кто держал?

— Мы все. Думали, что его можно спасти.

— Понятно. И не удержали труп?

— Да, — кивнул Туулик, — это пыло нужно, чтопы его спасти.

— Потом приехал следователь?

— И прокурор. Даже начальник полиции. Приводили врачей, думали, что ему еще можно помочь.

— Понятно. В комнате было тепло, вы не помните?

— Нет, холодно. Отопление не рапотало, там ремонт шел.

— А почему вы дежурили всю ночь у обычного дома в тупике? — поинтересовался Дронго. — Ведь было целесообразнее выехать на центральную улицу и оттуда патрулировать весь переулок, из которого нет другого выхода.

— Нам приказали, — сказал Туулик.

— Кто-то подозревал, что будет убийство?

— Нет. Они другого поялись. Следили за этим домом. У нас пыли агентурные сообщения, что к одному из жильцов приходят дети. Нужно пыло проверить.

— Проверили?

— Да. Мы никого не видели.

Дронго разочарованно откинулся на спинку кресла. Рушилась последняя надежда.

— Может, вы спали или отлучались куда-нибудь? — спросил он.

— Нет, — нахмурился Туулик, — следователь тоже так говорил. Но мы не спали, мы разговаривали.

— А ваш напарник?

— Он тоже не спал. С ним можно встретиться и говорить. Он сейчас заместитель начальника полиции в Лимпажи, — очевидно, и в этот раз он пропустил букву «б».

— Если вы так говорите, то мы вам безусловно верим, — тактично нашелся Дронго.

— Он тоже со мной сидел и музыку слушал, — продолжил Туулик, — мы никуда не ходили. Такое невозможно представить.

— Ваши должности свидетельствуют об этом более чем независимо, — согласился Дронго, — если бы вы оба были нерадивыми полицейскими, то вряд ли смогли достичь сегодняшних успехов. И вы не можете вспомнить ничего необычного?

— Нет, ничего. Следователь приехал, нас допрашивал. Про руку мы ему сказали. Он ключи искал, потом их нашли. Нет, ничего неопычного не пыло.

— Понятно. — Дронго поднялся. За ним встала Фешукова. Последним — Эрик Туулик.

— Простите, что вас побеспокоили, — сказал на прощание Дронго, — и спасибо, что вы нашли для нас время.

— Я всегда готов помочь, — отозвался Туулик. — Все говорят, что он пыл хорошим человеком. Значит, нужно ему помогать. И находить причину его смерти. Я правильно сказал?

— Абсолютно, — подтвердил Дронго. — До свидания. — Он пожал протянутую руку хозяина кабинета и первым вышел из комнаты.

За ним поспешила Фешукова. На часах было около трех.

— Давайте где-нибудь поедим, — предложил Дронго, вспомнив, что у него сегодня вечером ужин с журналисткой Делчевой.

— Хорошо, — кивнула Татьяна. — Мы уже выполнили план на сегодня?

— Не совсем, — признался Дронго. — Жаль, Визма отказалась с нами разговаривать. И еще я хочу отправиться в Вентспилс на встречу с Андреем Скалбе. Насчет машины можете не беспокоиться, мне обещали выделить автомобиль с водителем.

— Кто обещал? — мрачно полюбопытствовала Татьяна.

— Один мой хороший знакомый.

Они вышли на улицу и направились к центру города, где можно было найти открытое кафе или ресторан. В дневные часы, как и во многих странах Европы, кафе и рестораны Риги были закрыты. Им с трудом удалось найти открытый стриптиз-бар, в котором представления давали только вечерами, но ресторан там оказался открыт. Спустившись в полуподвальное помещение, они сели за столик, и официант принес им меню. Когда официант подошел снова, Дронго предложил заказать холодный испанский суп «гаспаччо», который ему так нравился. На второе Фешукова попросила принести рыбу, а он — хорошо прожаренное мясо. И бутылку вина. К сожалению, попробовав «гаспаччо», оба поняли, что ошибались. Это был совсем не тот восхитительный суп, который подают в Испании. Концентрация чеснока в латышском «гаспаччо» оказалась запредельной. Они съели по паре ложек, и Татьяна смущенно выдавила:

— Больше не могу.

— Слишком много чеснока, — недовольно констатировал Дронго, — нужно будет еще избавиться от этого запаха. Но можете не беспокоиться, у меня всегда с собой ментоловый освежитель рта.

— Мне не понравился сам суп, — призналась она.

— Мне тоже, — поддержал ее Дронго, — поедемте к нам в отель, там могут подать более приличную еду.

— Нет, — возразила Татьяна, — у меня есть еще дела в издательстве. Я поеду туда.

— Хорошо, — согласился Дронго. Он подозвал официанта и расплатился с ним. Затем они вышли на улицу. — Вы мне очень помогли, Татьяна, — искренне сказал он, протягивая ей руку.

Она неловко протянула свою. Он наклонился и поцеловал ей руку. Затем неожиданно спросил:

— Сколько девочек у вас в издательстве?

— Пять человек без меня, а почему вы спрашиваете?

— Просто интересно. А как называется ваше издательство?

— «ABE», но почему вы спрашиваете?

— Может, я когда-нибудь захочу издать книгу на латышском языке, — улыбнулся Дронго.

— Договорились, — рассмеялась Татьяна. У нее был приятный молодой голос.

Попрощавшись, Дронго остановил такси и поехал в отель. До вечерней встречи с Марианной Делчевой оставалось около трех часов. Можно немного отдохнуть и подумать, что именно происходит. Если Лагадиньш прав, то тогда получается, что все друзья и знакомые Арманда не верят в его самоубийство. Никто не верит. И судя по тому, каким человеком был молодой Краулинь, он действительно не мог совершить самоубийства. И эта проклятая запонка при закрытом окне. И ключи под полиэтиленовой пленкой. А еще кровоподтеки на руке. Одних этих фактов достаточно, чтобы начать расследование заново. Эксгумация трупа уже ничего не даст, а вот проверить все факты заново обязательно нужно.

В этот момент в его номере зазвонил телефон. Дронго снял трубку и услышал тихий голос Лилии Краулинь:

— Простите, что я вас беспокою. Мне сказали, что вы весь день работали вместе с Татьяной. Спасибо, что вы так стараетесь.

— Ничего. Как вы себя чувствуете?

— Пока держусь. Врачи говорили, что у меня есть время, но теперь уверяют, что все прогрессирует слишком быстро. Смешное слово «прогрессирует». Как будто идет развитие в лучшую сторону.