Жнецы - Джон Коннолли

Мужчина был темнокожим и представился специальным агентом Уэсли Брюсом. Его напарница, специальный агент Сидра Льюис – крашеная блондинка с пронзительно-синими глазами, хмурый вид которой предполагал в ней уверенность, что все, кого бы она ни встречала по долгу службы, в чем-нибудь да виноваты, пусть хотя бы в тайной мысли, что они чем-то лучше нее. Арно с Уилли разделили: женщина увела Арно в конторский закуток, а Брюс тем временем, полусев на капот «Олдсмбиля», скрестил на груди руки и скривился в недоброй улыбке, напоминающей того самого Жвачника до того момента, как Арно отшиб у него улыбку изделием из дерева и металла.

– Ну, как дела? – спросил Брюс.

– Да бывали и получше, – ответил Уилли, и это была едва ли не первая стопроцентно откровенная фраза, которую он произнес с самого прибытия копов.

Похоже, специальный агент Уэсли Брюс прекрасно осознавал сей факт.

– Похоже, два этих субчика напали не на тех, с кем можно шутки шутить.

– Наверное.

– Так вы говорите, они искали машину?

– Ага. И еще деньги.

– Их у вас тут что, много?

– Да не так чтобы. Народ расплачивается в основном чеками или с карты. Хотя есть и такие, кто дает налом. Старые привычки здесь живучи.

– Еще бы, – произнес Брюс с таким видом, будто Уилли вел речь не о платежах наличностью, а о чем-то совсем ином.

Подразумеваемых здесь вариантов – и законных, и незаконных – была тьма тьмущая, лучше и не гадать. Наконец Уилли сделал умозаключение: все события нынешнего вечера так или иначе связаны с Луисом и Ангелом. На линию поведения Уилли это не повлияло, но заставило его проникнуться к спецагенту Брюсу еще большей неприязнью, чем та, которую он уже испытывал.

Тем временем Брюс ввинтился в Уилли черными круглыми глазами.

– Еще бы, – с нажимом повторил он.

Он чего-то ждал. Уилли прислушался: со стороны конторского закутка доносился голос Арно. Тот тарахтел куда оживленнее, чем Уилли. Похоже, спецагенту Сидре Льюис непросто вставить в этот словесный поток хотя бы словечко.

Что ж, милости просим, привыкайте. Мы вас к себе не звали.

Наконец Брюс вроде как уяснил, что Уилли с лету не раскрутить на признание во всех нераскрытых преступлениях, перечисленных в уголовном кодексе, и возобновил свои расспросы.

– То есть, получается, при всех их стараниях солидный куш им все равно не светил? Даже если бы им удалось выгрести кассу и благополучно скрыться?

– Они взяли бы от силы пару сотен. Это с учетом мелочи.

– Н-да, хапнули они горя за пару сотен. Не могли попытать счастья в другом месте, где полегче.

– У нас нет камеры.

– В смысле?

– Видеокамеры слежения. Мы ими не пользуемся. Во многих местах они нынче установлены, а у нас вот нет. Может, налетчики потому и решили: коли так, то чем черт не шутит, почему бы не попробовать.

– Крутые времена, крутые меры.

– Типа того.

– Эти двое показались вам отчаянными?

– Дружеского настроя я у них точно не заметил, – подумав, ответил Уилли. – А насчет отчаянности судить не берусь.

– Я имел в виду: они, по-вашему, действительно остро нуждались в деньгах?

– А кто в них не нуждается, – простецки пожал плечами Уилли.

– Верно. Только у нашего общего приятеля, которому проломили голову, уже было рассовано по карманам около пяти сотен, не говоря о довольно дорогой марке пистолета. Так что он не производит на меня впечатление бедолаги, рискнувшего от безденежья вот так взять и наброситься на автомастерскую, не рассчитывая при этом на серьезный навар.

– Про то, что на уме у преступника, не мне судить. Это ваша епархия.

– Не вам судить, говорите?

Фраза отчего-то показалась Брюсу смешной. Он даже рассмеялся деревянным неестественным смехом – как будто бы кто-то написал перед ним на бумажке: «Ха. Ха. Ха», а затем подставил к его голове револьвер и скомандовал зачесть это вслух.

– А что же насчет машины? – отсмеявшись, задал вопрос Брюс.

– Что именно?

– Из того, что вы рассказали полиции, сюда они приехали на автомобиле, на котором впоследствии скрылся тот второй сообщник. Зачем им понадобилась машина, если одна у них уже была?

– Кто их знает. Может, они планировали ограбление и хотели… запутать следы, что ли. Построить все так, чтобы нельзя было увязать с ними.

– То есть получается, они замышляли убить вас и вашего напарника, чтобы вы потом не могли опознать их или ту машину?

– Потому-то одному из них вместо шляпы на голову нахлобучили молоток. Послушайте, мистер Брюс…

– Я предпочитаю, чтобы меня называли «специальный агент Брюс».

Уилли флегматично поглядел на Брюса. Секунду-другую между ними стояла напряженная тишина, после чего Уилли с нарочито протяжным вздохом продолжил:

– Специальный агент Брюс, я не понимаю сути ваших расспросов. У нас не было шанса заварить этим молодцам кофе, чтобы они расселись поудобней и подробно изложили нам свои мотивы. Они ворвались, хрястнули меня по носу, сказали, чего им нужно, а остальное вы знаете.

– Да, знаю. Вы герои. Там снаружи уже топчется корреспондент из газеты, думает отснять вас для прессы. Вы прославитесь. Хорошая реклама для бизнеса.

– Да уж, – неохотно произнес Уилли.

– Что-то не вижу радости, – заметил Брюс.

– Кому она нужна, такая радость?

– Вот именно, – ощерился улыбкой Брюс. – Это я и хочу уточнить. Кому она нужна? Если не вам, то тогда, может, вашему партнеру по этой операции?

– Я не понимаю, о чем вы.

– Неужели? Кто вас фактически выкупил, когда много лет назад вы находились в бедственном положении? Ваша бывшая жена, насколько помнится, хотела, чтобы вы продали свое дело и за счет этих средств рассчитались с ней при разводе. Не так ли? Удача вам тогда ни в коей мере не благоволила, и вдруг р-раз! У вас появились отступные, которые вы отдали ей без продажи вашей мастерской. Спрашивается: откуда взялись деньги?

Специальный агент Брюс, судя по всему, прекрасно осведомлен о бизнесе Уилли. Если на это шли деньги, которые Уилли добросовестно платил как налогоплательщик, то имело ли смысл их отдавать?

– Мир не без добрых людей, – сказал он вслух. – Нашелся и по мою душу добрый самаритянин.

– Как его звали?

– Он был от агентства. А имен я не помню.

– Тогда я подскажу. Инвестиционное бюро «Последняя надежда». Фирма-однодневка, просуществовавшая не дольше мотылька.

– Чтобы меня выручить, хватило и такого срока. Для меня это единственно важно.

– А свой долг вы вообще выплатили?

– Пробовал. Но вы же сами сказали: «Последней надежды» больше нет. Умерла.

– Неудивительно, при ее склонности ссужать направо-налево деньги, а затем не взыскивать с должников. Название тоже странноватое, вам не кажется?

– Мне до этого дела нет. Я свой долг задекларировал, так что ко мне никаких претензий.

– Интересно, а кто владелец этого помещения?

– Риелторская фирма.

– «Лерой Франк пропертиз», акционерное общество?

– Так точно.

– И за аренду вы платите Лерою Франку? Интересно, сколько?

– Полторы тысячи в месяц.

– Немного, за такой-то простор.

– Достаточно.

– А с Лероем Франком вы никогда не встречались?

– Вы думаете, если б я работал в одном из небоскребов Трампа, я бы виделся лично с Дональдом?

– Отчего бы нет, если б он был вашим другом.

– Не думаю, что Дональд Трамп водит дружбу со многими из своих съемщиков. Он же Дональд, а не…

– А не Лерой Франк, – проворно закончил фразу Брюс.

Уилли покачал головой – бесхитростный человек, оказавшийся лицом к лицу с выжигой-службистом, намеренно и ушло переиначивающим все его слова.

– Еще раз говорю: ни с каким Лероем Франком я не знаком. И вообще, что у нас за разговор? Аренду я плачу исправно, налоги тоже, занимаюсь своим делом и в жизни не привлекался даже за неправильную парковку. Так что перед законом я чист.

– Что ж, – ухмыльнулся Брюс, – в таком случае вы, должно быть, наичестнейший из людей, отсюда аж до самого Нью-Джерси.

– Пожалуй, берите дальше, – уточнил Уилли. – Из Джерси я народец встречал.

– Я сам оттуда, – мимолетно нахмурился Брюс.

– Ну тогда вы, видимо, исключение, – сказал Уилли.

В глазах Брюса мелькнула растерянность, но этот крен разговора он быстро выровнял, перескочив на смежную тему.

– Непростой он человек, этот Лерой Франк, – вздохнул спецагент. – Вокруг его компаний тянется бумажный шлейф. Нет-нет, поймите меня правильно: так-то он чист, и вопросов к нему, казалось бы, нет, но… он для нас загадка. А не так-то легко в наши дни оставаться таким таинственным.