Дикая охота - Лена Бутусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не приближайтесь, — Тая прошипела сквозь стиснутые зубы и лишь крепче сжала рукоять топора.
— Ты, какая дикая, — Тремор проговорил удивленно и даже как будто с уважением. — Верно, Ханс с Нидлером сегодня ночью хорошо повеселились.
От этих слов Таю затрясло. Столько в ней было злости и обиды, что она издала протяжный звук, похожий то ли на вой, то ли на вопль, и замахнулась топором на обидчиков:
— Чудно повеселились! — она проговорила, почти прорычала, сквозь злые слезы. — Теперь отдыхают. В яме! Это Я их туда закопала!
Двое стоявших сзади разбойников, не сговариваясь, обернулись на пятно свежевскопанной земли в дальнем углу поляны.
— Тремор… — младший Мак проговорил изменившимся голосом, — так там, того, могила что ли?
— Брешет, — главарь шайки не шевелился, но смотрел на Таю со смесью недоверия и настороженности. — Зубы заговаривает.
— Да, нет же, Тремор, — Мак то и дело затравленно озирался через плечо, — там и вправду могила. Земля-то свежая…
— Не городи чушь, Мак. На тебя байки про Белого волка плохо действуют, — Тремор смачно харкнул себе под ноги и впился в Таю тяжелым взглядом. — Как такая пигалица могла завалить двоих здоровых мужиков?
— Тебе показать? — Тая опустила голову, глядя на разбойников исподлобья.
И тут не выдержал даже Тремор. Он попятился прочь от Таи, задом выталкивая из сторожки своих подельников.
— Тише-тише, детка, не кипятись, — главарь банды выставил перед собой руки, словно защищаясь от отчаянной девушки.
— Тремор, ее глаза… — в голосе Мака послышались испуганные визгливые нотки.
— Что, ее глаза?.. Ах ты, черт!
Мужчина посмотрел на Таю при свете дня и отшатнулся, едва не запнувшись о порожек. Разбойники продолжали отступать от девушки, не сводя с нее взглядов, точно с опасного хищника. Тая, понимая, что ей удалось как-то напугать бандитов, решила не терять этого преимущества. Она неловко взмахнула топориком, и трое мужчин в страхе попятились от нее.
Неожиданно ей в голову пришла отчаянная мысль. Если она не знает, где искать Дар Ветра, быть может, ей попытаться найти другого своего защитника:
— Вы говорили про Белого волка, — Тая переводила настороженный взгляд с одного разбойника на другого. Посмотрела на Мака, который первым вспомнил загадочного зверя. — Где вы его видели? — Она спросила, точно выплюнула этот вопрос, и младший из разбойников отшатнулся от нее, налетев спиной на своего подельника:
— Так ведь, это, тут он где-то, бродит по окрестностям, — Мак испуганно покосился на главаря. Заметил его красноречивый взгляд и, показательно спохватившись, продолжил, — Точно! Вчера только его на границе Пустошей видели. Это там! — разбойник неопределенно махнул рукой на восток.
— Ты давай, иди к нему, родная. Он тебя уж, верно, заждался, — Тремор проворковал ласково, будто обращался к собственной дочке. — Мы на тебя не в обиде за Ханса и Нидлера. Так им и надо, сволочам этаким! — разбойник истерично хохотнул, нервно дернувшись в сторону, в попытке уйти с Таиной дороги.
Тая бросила быстрый взгляд по сторонам. Чего бы ни испугались головорезы, вряд ли ей удастся долго держать их под контролем. А значит, нужно бежать. Вот только нужно добыть хоть что-то, что поможет ей не умереть с голоду в глуши. Девушка судорожно вздохнула, сунула за пазуху книжку матери-настоятельницы и, сжав рукоять топорика, рванулась в заросли.
И пробегая мимо костра, подхватила лежавший на боку котелок с остатками похлебки…
* * *
Крупный волк ленивой трусцой бежал через подлесок. Шкура его казалась запорошенной снегом, невозможным среди летнего леса, настолько она была белой, играя и переливаясь в солнечных лучах, словно самый настоящий оживший сугроб. Волк был сыт, доволен и потому не обращал внимания на снующих вокруг него мелких зверушек. К тому же солнце висело в небе уже высоко — не подобающее время для волчьей охоты. Но ничего, погодите, мелочь мохнатая, вот взойдет луна, госпожа ночи, тогда и поговорим о том, кто в лесу хозяин. А сейчас бегайте, радуйтесь жизни. Пока еще можете…
Внезапно волк замер, точно вкопанный, и навострил уши. До чуткого звериного слуха донесся надрывный женский крик — почти нечеловеческий — такой знакомый, полный страха, боли и — злобы. Волк вздыбил шерсть на загривке и обнажил зубы, тихонько зарычав в ответ. Та, жизнь которой он спас год назад, была сейчас совсем рядом. И, судя по тому, что слышал Белый волк, ее преображение должно было вот-вот завершиться. И в тот момент, когда это произойдет, ему обязательно нужно быть рядом с ней. С той, чью кровь он смешал тогда со своей и чью жизнь теперь обязан был хранить до самой своей смерти.
------
[*] полицай — полицейский, завербованный из числа местного населения
[**] схрон — потайное помещение для длительного пребывания людей (бандитов, партизан, боевиков, подпольщиков), прячущихся от властей. Тайное хранилище оружия, боеприпасов.
Глава 10
Лесной охотник
Тая немного умела ориентироваться в лесу и теперь старалась держаться указанного разбойником направления на восток, в сторону Пустошей. Топорик она сунула за пояс, чтобы не мешался, и в вытянутой руке несла почти пустой котелок. Девушка покосилась на остатки супа и тяжко вздохнула. Что и говорить, небогатый улов. Вновь она совсем одна среди дикого леса, без крыши над головой, а из всех припасов у нее при себе только пара ложек похлебки. Да топорик для колки дров.
Целый день девушка пробиралась сквозь густые заросли, вздрагивая от каждого шороха. Один только раз, после полудня, она сделала остановку, чтобы перекусить. К ее несказанному разочарованию, за полдня пути по жаре похлебка прокисла и теперь слегка пузырилась, источая подозрительный запах. Тая скривилась, но поскольку была сильно голодна, все-таки решилась попробовать испорченный суп. На вкус он был таким же гадким, как и на запах, но девушка усилием воли заставила себя проглотить все до последней капельки. Кто знает, когда ей удастся поесть в следующий раз?
С трудом доев остатки, Тая прислушалась к своим ощущениям. Принятая пища явно бунтовала и не хотела оставаться в желудке своего едока. Девушка почувствовала крутящую тяжесть в животе и тошноту. Сердце колотилось, словно обезумев от глупости своей хозяйки. Тая ощутила, как к горлу подкатил противный комок, а тело скрутило болезненным спазмом. Она согнулась, схватившись за живот, и ее вырвало только что съеденной похлебкой.
Тая тяжело дышала, отплевываясь, и никак не могла вздохнуть достаточно глубоко. Ее душили слезы — страха, отчаяния и жалости к самой себе. Девушку сотрясали глубокие
