Нежданная любовь - Джорджетт Хейер

— Как бы не так, случаю! Я пришел специально, чтобы выставить его, прежде чем он доведет Обри до белого каления.

— Вы вообще не должны были позволять ему подниматься! — строго заявила Венеция.

— Знаю. К несчастью, я сделал это прежде, чем присмотрелся к нему. Но когда Имбер пришел, чтобы проводить его наверх, я понял, что он собой представляет.

Венеция рассмеялась, но затем с беспокойством промолвила:

— Боюсь, что Обри пострадал при падении сильнее, чем я думала. Он не любит Эдуарда, но я еще никогда не видела его таким сердитым.

— Возможно, он никогда не сталкивался с мистером Ярдли после сильного потрясения и бессонной ночи, — предположил Деймрел, открывая дверь и пропуская Венецию в сад. — Судя по лекции, которой ваш поклонник удостоил меня, он сказал вашему брату именно то, о чем любой, обладающий хотя бы крупицей такта, предпочел бы умолчать.

— Вы правы. Эдуард вел себя так, будто он отец Обри.

— Или его старший брат. Очевидно, он уже считает себя таковым, потому что поблагодарил меня за доброту к Обри.

— Он поблагодарил вас? Ну, это уж слишком! — Глаза Венеции сердито блеснули. — Фактически это дерзость, так как единственный человек, который говорил, что я должна выйти замуж за Эдуарда, был мой отец, и Эдуард не может рассчитывать, что я стану руководствоваться папиными желаниями. Он вбил себе в голову, будто я соглашусь выйти за него, когда вернется мой брат Конуэй. Я говорила ему, что это не так, но он мне не верил, и вот что из этого вышло!

— Судя по впечатлению, которое создалось у меня об этом молодом человеке, убедить его поверить в то, во что сам он верить не желает, сродни подвигу Геркулеса, — заметил Деймрел.

— Да, но дело в том, что я не слишком старалась его убедить, — честно призналась она.

— Вы хотите сказать, что всерьез обдумывали возможность выйти замуж за такого олуха? — осведомился Деймрел. — Господи, ведь этот парень невероятный зануда!

— Да, но из этого не следует, что он не будет хорошим мужем. Эдуард добрый, честный и… респектабельный, а это отличные качества для мужа.

— Несомненно. Но не для вашего мужа.

— Пожалуй. Думаю, мы бы вскоре смертельно надоели друг другу. Эдуард был крестником отца, поэтому папа разрешал ему посещать нас. Мы хорошо его знали, и, когда он захотел жениться на мне, я подумала: пусть он совсем не тот человек, какого мне хочется в мужья, но выйти за него лучше, чем стать старой девой, цепляющейся за рукав Конуэя. Но если он так не правится Обри, значит, из этого ничего не получится. О боже, как же вы запустили сад! Посмотрите на эти розы — их не подрезали годами!

— Вполне возможно. Поручить кому-нибудь заняться ими? Я сделаю так, если это доставит вам удовольствие.

Венеция засмеялась:

— Не в этом сезоне. Но позже обязательно сделайте это, и у вас будет чудесный сад. Куда вы меня ведете?

— К реке. Там есть скамейка в тени, и мы можем понаблюдать за форелью.

— А вы ловили здесь рыбу в этом году? Обри однажды поймал форель весом три фунта.

— В самом деле?

— Да, но он не браконьерствовал, уверяю вас! Кройд каждый год разрешает ему рыбачить у вас. Вы ведь все равно этим не занимаетесь.

— Теперь я знаю, почему у меня такой скверный улов, когда я берусь за удочку. Ну, вы с братом и парочка! Сначала моя ежевика, потом моя форель!

В его глазах плясали искорки смеха, но Венеция не смотрела на него.

— Кажется, это было так давно! — задумчиво промолвила она.

— И вы тогда были такой сердитой!

— Еще бы! Вы вели себя просто отвратительно!

— Я этого не нахожу.

Венеция внимательно посмотрела на него, словно стараясь прочитать на его лице решение проблемы.

— Возможно, вы правы. Как странно!

— Что?

Венеция двинулась дальше, слегка нахмурившись.

— Желание поцеловать девушку, которую вы ни разу в жизни не видели. Это кажется мне чистым безумием и стремлением выглядеть оригинальным. — Смилостивившись, она добавила: — Впрочем, это одна из странностей, свойственных даже самым респектабельным джентльменам.

Деймрел разразился хохотом:

— Только не самым респектабельным!

Они вышли из розового сада через арку на неухоженную лужайку, спускающуюся к реке. Венеция остановилась и воскликнула:

— Какой чудесный вид! Глядя на Прайори с другого берега реки, никогда не представляешь ничего подобного! Я еще не бывала здесь.

— Я тоже редко сюда хожу. Предпочитаю более близкую перспективу.

— Просто зеленые деревья?

— Нет, просто зеленую девчонку. Разве вы забыли, что именно поэтому я здесь и остался?

— Не такая уж я зеленая. Действительно, я знаю только то, о чем читала в книгах, но полагаю, вы флиртуете со мной.

— Увы, нет! Только пытаюсь.

— Ну а я не хочу, чтобы вы это делали! Вероятно, вы приехали в Йоркшир очиститься от грехов?

— Вы и в самом деле не такая зеленая, — усмехнулся он. — Увы, в этом есть необходимость.

— Если хотя бы половина историй, которые о вас рассказывают, правдивы, — задумчиво промолвила она, — то вы, должно быть, очень богаты. Вы действительно держите собственных лошадей на всех главных почтовых дорогах?

— Поступай я так, давно пошел бы по миру! Лошади у меня только на Брайтонской и Ньюмаркетской дорогах. Какие еще истории обо мне рассказывают? Или их невозможно повторить?

Венеция позволила ему подвести ее к каменной скамье под вязом и села на нее, положив руки на колени.

— Вовсе нет. Конечно, я имею в виду те истории, которые рассказывали мне. — Она повернулась к нему с озорным блеском в глазах. — Мы с Конуэем всегда пытались разузнать, почему вы стали Злым Бароном — так мы вас прозвали. Но нам никто не говорил, поэтому мы давали волю воображению. Вы не поверите, какие ужасающие преступления мы вам приписывали! Ничто меньше пиратства нас не устраивало, пока Конуэй, который всегда был не таким романтичным, как я, не решил, что это невозможно. Тогда я предположила, что вы грабитель с большой дороги, но и это ему не подошло. Он сказал, что вы, возможно, убили кого-то на дуэли и были вынуждены бежать из страны.

Деймрел слушал ее, и выражение его лица постепенно менялось. Он все еще улыбался, но уже не весело, а когда заговорил, в его голосе слышались нотки горечи:

— Ваш Конуэй необычайно проницателен. Я действительно убил кое-кого, хотя и не на дуэли. Убил моего отца.

— Что вы такое говорите, — произнесла потрясенная Венеция. Когда Деймрел молча пожал плечами, она воскликнула: — Это жестоко и просто глупо!

— Вовсе нет. Известие о моем бегстве вызвало у него удар, от которого он так и не оправился. Разве вы об этом не знали?

— Все об этом знают! Как и о том, что он умер спустя три года от второго удара. Но были ли вы в этом виноваты? К сожалению, вы не знали, что вашему отцу грозит удар, и явились его невольной причиной, но если вам кажется, что этого все равно не случилось бы рано или поздно, то плохо разбираетесь в таких вещах. Мой отец тоже умер от удара, но причиной тому стало вовсе не потрясение, и его нельзя было предотвратить. — Повинуясь душевному порыву, она положила ладонь ему на руку и добавила: — Уверяю вас!