Обычная жизнь - Андрей Колганов

Однако на этот раз проволока была уже почти совершенно съедена ржавчиной — до такой степени, что распалась на отдельные, не связанные между собой кусочки, среди которых едва ли отыскался бы хоть один длиннее трех метров. И висела эта проволока не на колах, а на когдато светло — серых, но побуревших от времени бетонных столбиках, испещренных многочисленными трещинами и сколами, местами разбитых, с торчащей ржавой арматурой, поваленных или совсем вывороченных из земли.

"Теперь близко", — тихо выдохнул Сергей.

Целью их путешествия оказался странный холмик. Из земли, покрытой прелой листвой, сквозь которую пробивались

многочисленные побеги самой разнообразной зеленой растительности, торчали обломки массивных железобетонных плит. Здесь бетон имел скорее не бурый, а темно — серый оттенок.

"Стой! Снять вещмешки! Оружие в руку!" — скомандовал Мильченко. "Я иду первым, Захария — замыкающим". — И с этими словами Сергей лег на землю у самых бетонных обломков, перевернулся на спину, ухватился за торчащую арматуру руками и стал подтягивать свое тело в дыру между обломками.

Когда сержант совсем скрылся в этой дыре, за ним последовал Костя Таланкин. Из дыры послышался шум, затем голос Мильченко произнес:

"Прыгай прямо вниз! Я подсвечу фонариком".

Когда Настя передала пролезшему внутрь Галактионову вещмешки и снаряжение, а затем проделала тот же путь, она очутилась на бетонном полу, покрытом небольшими обломками разных размеров и мелкой бетонной крошкой. В желтоватом пятне света, образованным ручным фонариком, перед ней виднелся темный прямоугольник стальной двери, покрытой шершавым слоем ржавчины. Когда Виталий последним приземлился на пол рядом с ребятами, Сергей Мильченко шагнул вперед. В руке его мелькнул ключ, который с удивительно мягким звуком повернулся в замочной скважине. Сергей распахнул дверь:

"Прошу!" — и он сделал галантный приглашающий жест с полупоклоном.

За дверью оказались ступени вниз, затем еще одна такая же дверь. За ней — голые бетонные стены, такие же пол и потолок коридора, уходящего кудато во тьму. Мильченко пошарил рукой по стене, повернул какойто выключатель и под потолком зажглись три продолговатые лампы в металлической обрешетке. Дальний конец коридора по — прежнему был погружен во тьму.

У одной из стен стали видны какието ящики, коробки и… Настя совсем не ожидала увидеть такие вещи здесь. На двух больших ящиках армейской зеленоватой раскраски у самой стены блистал полированной цветной пластмассой довольно мощный копировальный аппарат. Рядом с ним на подобном же нагромождении ящиков возвышался небольшой компьютер.

"Алексей, Виталий, Костя!" — торопливо произнес Мильченко. — "Пошарьте вон там, в дальних ящиках. Там должно хватить, чтобы довести количество боеприпасов до носимого комплекта. Действуйте!"

Он обернулся к Насте:

"А ты, Коменская, пока я тут буду возиться, разыщика мне коробки с бумагой".

Сергей принялся подсоединять кудато провода, затем подтащил ящик и уселся на него перед компьютером. Экран засветился. Пальцы сержанта забегали по клавиатуре.

Тем временем Настя, согнувшись, пыталась разобраться в хаотическом нагромождении самых разных предметов, пока, наконец, не обнаружила среди этих упаковок, ящиков, коробок и мешков несколько коробок с бумагой.

"Сколько бумаги нужно?" — спросила она, разгибаясь.

"А сколько есть?" — отозвался Мильченко.

Настя окинула свою находку взглядом:

"Тут три коробки".

"Полных?"

"Нет".

"А пачек тогда сколько?"

"Десять… нет, одиннадцать пачек… по пятьсот листов".

"Так", — протянул Сергей, — "это если по половинке, то получится. А одиннадцать тысяч. Это даже много. Ксерокс на первых тысячах сдохнет. Тащи пять пачек сюда, а там посмотрим".

Мильченко поставил Настю у копировального аппарата и показал, как загружать бумагу:

"Твое дело — следить, чтобы бумага не кончилась. Как первая кассета опустеет, машина перейдет на вторую. А ты тем временем в первую кассету заправишь бумагу. Поняла?"

"Так точно!" — ответила Настя.

И машина с гудением начала выплевывать лист за листом.

Когда трое ребят разобрались с боеприпасами, они подошли к сержанту.

"Товарищ сержант", — отрапортовал Захария, "боеприпасы к автомату, пулемету, гранатомету, винтовке СВД, а также ручные гранаты подобрали до нормы".

"Отлично", — бросил Мильченко, не отрывая взгляда от копировального аппарата. — "А теперь доставайте ножички и разрезайте листовки пополам. Видите, тут на одном листе два текста?"

Ксерокс начал капризничать уже после первой тысячи. Когда счет подошел к двум, машина окончательно выдохлась и встала. Никакие попытки Мильченко заставить ее нормально работать успеха не принесли.

"Ладно", — махнул он рукой, — "до завтра отдохнет, глядишь, снова заработает. Лишь бы порошка хватило. Заночуем здесь. Первые два часа наверху караулит Галактионов, за ним — Таланкин, потом я и Захария".

Мильченко прошел с фонариком вглубь коридора и быстро вернулся, держа в руке ручной пулемет Калашникова с примкнутым коробчатым магазином на сорок патронов.

"Держи, Алексей. А то с пистолетом в случае чего не много навоюешь. Пристрелян он, боюсь, неважно, но пугануть из него можно как следует. Среди обломков дота позицию не занимай, возьми немного в сторону".

Ребята постелили на голый бетонный пол листы картона от пустых коробок и расположились на них в своих спальных мешках. Было тепло и немного душно, поэтому в спальные мешки залезли, сняв верхнюю одежду. Кровоподтеки от ударов пуль, попавших в бронежилет, еще побаливали, и Настя долго не могла найти удобной позы. Но усталось взяла свое и вскоре она крепко уснула.

Ночь прошла спокойно. Никого не интересовал затерянный в лесу совершенно разбитый и заплывший землей дот времен второй мировой войны. Наутро, как и надеялся

Мильченко. копировальный аппарат снова заработал. Но его хватило только на тысячу с небольшим листов, после чего на панели управления замигал оранжевый индикатор "add toner".

"Порошок кончился", — меланхолически констатировал Мильченко и отключил машину.

Еще почти два часа ушло на то, чтобы аккуратно разрезать пополам уже отпечатанные листовки. Пока Настя вместе со всеми орудовала свои] остро отточенным десантным ножом, она успела едва ли не наизусть выучить короткий текст листовки:

"Соотечественники! Православные!

Безрассудные вожди и ложные пастыри увлекают вас на путь, где вас и ваши семьи не ждет ничего, кроме войны и разорения.

Не верьте, когда в слепой гордыне вам говорят, что вокруг вас — одно греховодничество и нечестие. Другие греховны ровно настолько же, насколько и вы сами.

Не верьте, что иные власти терзают люд свой всяческими утеснениями и поборами. Бывали мы в иных землях, и поборов там не боле, чем у нас. Спросите лучше, куда соль подевалась? А мы ответим — ее меняют у поляков на боевые припасы.

Так что же, говорят нам, что к богу надобно вернуться, а сами патроны копят? О благодати говорят, а сами норовят под себя новые селенья подмять! Лоб же изза них под пули опять мы подставляй? Нет, не желаем мы таких поводырей. Ответ наш один — долой!

Вольные люди"

Когда работа над листовками была закончена, Сергей сказал:

"Теперь начинается самое трудное. Надо проникнуть в Славьгород и Красногвардейск, в крупные селения, и распространить там листовки. Не плохо бы и в поезда коечто подбросить. Для этого надо обзавестись какойнибудь одежонкой, не так похожей на форму регулярных войск, как у нас. Да и документы надо раздобыть соответствующие, лучше — подлинные, выданные командованием Центральных".

Он помолчал немного, оглядел ребят, ждущих продолжения, и уже более жестким голосом раздельно произнес:

"Первое. Сегодня выходим в направлении на Славьгород. По пути организуем нападение на патрули Центральных — по меньшей мере на два. Наша задача — не убивать, поскольку толку в этом никакого нет, а обзавестись документами и одеждой, соответствующей тому, что они обычно носят.

Второе. В лесу под Славьгородом устраиваем временную базу и оттуда группами по два — три человека совершаем вылазки с целью распространения листовок. Конкретные задачи буду

ставить на месте".

Этой осенью были впервые заключены контракты с литовскими крестьянами на поставку продовольствия в обмен на топливо. С поляками такие контракты заключались уже в течении двух последних лет. Литовцы обзавелись красивыми бумагами с печатями и подписями, на которых значилось:

Топливный сертификат N ……………….

Настоящим удостоверяется, что Паулюс Нормантас (Paulus Normantas) имеет право на получение 200 (двухсот) литров дизельного топлива с Зеленодольского районного склада ГСМ N2 на основании договора контрактации посевов N ___.