Крокодил из страны Шарлотты - Иоанна Хмелевская

Если уж держаться последовательной линии, да еще соблюдать порядочность, то надо действовать таким образом, чтобы Алиции не в чем было упрекнуть меня с того света, то есть чтобы небезразличная ей особа осталась в стороне. Знать бы еще, кто это, ну да ладно, попробую вычислить по ходу дела.

На всякий случай я составила себе внушительный список всех ее друзей, родственников и знакомых, о каких только вспомнила, а потом стала одного за другим вычеркивать. Пытаясь влезть в ее шкуру, примерить на себя все ее симпатии и антипатии, я настолько увлеклась, что включила в кондуит даже тетку, вот уже два месяца как почившую в бозе. Алиция поддерживала со своей теткой самые близкие отношения, была привязана к ней больше, чем к сестре. Даже будь эта дряхлая, полупарализованная дама еще жива, надо обладать чересчур изощренной фантазией, чтобы вообразить ее пособницей наркомафии.

После смерти тетки на попечении Алиции оказалась теткина подруга, состоявшая с Алицией в каком-то дальнем свойстве. Эту свойственницу я на всякий случай не вычеркнула – мало ли что, вдруг у нее есть сын или дочь, сбившиеся с пути праведного. Критерий отбора у меня был один – отношение Алиции к данной особе, независимо от того, насколько она сама по себе подозрительна.

В результате в моем списке остались наши датские благодетели, подозревать которых было все равно что подозревать самого датского короля. Остался Гуннар – состоятельный, респектабельный архитектор, человек законопослушный до мозга костей, с ангельским сердцем. Прямо-таки идеальный тип для злодея… Остался Збышек, уж точно ни в чем не повинный, осталась сестра Алиции, один незнакомый мне мужчина, о котором я понаслышке знала, что Алиция в младые лета питала к нему слабость, и еще трое других ее приятелей. Одного из этой троицы я вписала и оставила в списке с тяжелым сердцем и тяжелым вздохом.

Лешек Кшижановский. Близкий, постоянный, верный друг Алиции, наш коллега по профессии, обаятельнейший человек, которому и я горячо симпатизировала. Алиция всегда питала к нему уважительные, дружеские и бог весть еще какие чувства. Никогда в жизни она ни в чем бы его не подвела. Значит, и я должна на том стоять…

Перебирая все это в памяти, я вдруг вспомнила, что ведь Лешек ездил в Данию! За несколько месяцев до меня. Перечисляя майору бывавших там соотечественников, я совсем выпустила его из виду – очевидно, заклинилась на тех, которые жили там в мою бытность. И очень хорошо, что забыла, пока не поговорю с ним сама, упоминать не стану.

Дополнив список Михалом и собой, я отложила его в сторону. Сейчас не до частного сыска, следствие и без меня раскручено на полную катушку. Меня теперь больше занимало другое: под взломанной дверной рамой милиция обнаружила следы радиоаппаратуры; к сожалению, там же они и обрывались. Я-то считала, что следы эти указывают на Копенгаген – у всех тамошних таксистов я видела микрофоны, кажется, для связи с диспетчерской.

– Они переговариваются нормальным голосом, даже ничего не поднося к губам, – объяснила я майору. – Нас все время тянуло откликнуться – казалось, что они обращаются к нам. Кстати, прекрасно прослушиваются голоса диспетчеров, наверное, так же, как на другом конце – голоса пассажиров. Видно, у них там отличные усилители.

Майор в ответ только кивнул головой и вздохнул. А потом на всякий случай откомандировал на нашу Хмельную весь свой персонал, временно переквалифицировав в коммунальных служащих. Под видом проверки теплоснабжения они прочесали там все кухни, в результате чего в одной был обнаружен отменно сработанный самогонный аппарат, а в другой – нелегально забитая свинья. Только и всего.

Дьявол тоже без дела не сидел – воодушевленный почерпнутой из справочников информацией, дважды устраивал контрольные досмотры всех международных продуктовых грузов – как государственных, так и частных. В итоге на железнодорожном и воздушном транспорте воцарилась жуткая неразбериха, а в одной банке с домашним свекольником была обнаружена парочка браслетов червонного золота.

Маляра удалось отыскать в течение двух дней, о чем Дьявол сразу же поставил меня в известность.

– У этого вашего маляра, судя по всему, много чего на совести, – озабоченно хмурился он. – Строит из себя идиота. Ничего не знает, ничего не помнит, понятия не имеет, кто такая Алиция, и, кажется, вот-вот заявит, что в жизни не держал в руках кисти.

– Может, это не тот маляр? Как его зовут?

– Барцишевский.

– Шутишь? – изумилась я. – Антоний?

– Он самый.

– Так я его знаю как облупленного! Два года с ним работала. Исключено, Барцишевский – мастер экстракласса, всякие махинации ему ни к чему. Будь спокоен, честным трудом он зашибает столько, сколько нам с тобой и не снилось. Хочешь, я сама с ним поговорю?

Подумав, Дьявол с большим энтузиазмом принял мое предложение, попросил только подождать, пока он не переговорит с майором.

Работая в свое время на стройке, я сохранила хорошие отношения с мастерами – из тех, которых доводилось хоть иногда видеть трезвыми. В том числе и с Барцишевским, так что мы с ним при встрече сразу нашли общий язык.

Всесторонне обсудив основополагающие проблемы ремонта, мы перешли к частностям – я поплакалась, что не могу выйти на приличного маляра, получила очень кстати адресок сантехника и, наконец, перевела разговор на Алицию.

– А тот столяр, что работал с вами у пани Хансен? Она о нем хорошо отзывалась. Подумать только, какая жуткая история! Царствие ей небесное…

– Так вы знали пани Хансен?.. – запричитал Барцишевский.

– А то как же. Мы с ней дружили, я была у нее незадолго до убийства. Она мне и сказала, что это вы там у нее все покрасили.

Барцишевский сразу же сник.

– Господи, пани инженерша, чего мне это стоило! Век себе не прощу, что ввязался!

– А в чем дело?

– Понимаете, не заладилась там работа, хоть тресни. А теперь еще милиция ко мне привязалась! Уж и не знаю, как быть, может, вы что присоветуете?

Да мне как раз того и надо! Я с готовностью вызвалась его выслушать, и расстроенный Барцишевский поведал мне любопытную историю.

Не успел он приступить к ремонту, как его подручный отказался работать. У всякого уважающего себя маляра есть свой подручный, у Барцишевского тоже имелся, и вот этот его подручный вдруг заявляет, что ему надо срочно ехать к семье. Удар был ниже пояса – попробуй найти замену в разгар ремонтного сезона. И когда напарник сказал, что один его товарищ готов его подменить, Барцишевский согласился с радостью.

– Меня, правда, немного удивил этот товарищ – и годами посолидней, и вообще моему Владеку не чета, но потом оказалось, что в работе он неплох, ну, я и решил не привередничать. Даже не знаю, как его звали. Владек говорил, да я запамятовал. Кажись, упоминал еще, что он студент или вроде того, словом, учится и хочет заработать себе на каникулы.

А вскоре заболел столяр, которого Барцишевский в случае надобности приглашал себе на подмогу. Бригада распадалась на глазах. Правда, новый напарник привел с собой другого столяра, но Барцишевский, можно сказать, так ни разу его толком и не видел – на него свалилась еще одна напасть.

– Едва заявился столяр, как позвонила жена – пожар, горим! Что делать – пани Хансен нет дома, в квартире только баба, которая приходит к ней убирать, да и та вдрызг пьяная.

Это правда, уборщица Алиции страдала приступами хандры, во время которых старалась не просыхать дня три, не меньше. Ничего удивительного – будь у меня восьмеро детей, небось еще не так бы хандрила.

– Я помчался домой, а они там остались работать. Горели сараюхи на нашем дворе, вон те, взгляните, из окна видать. Должно быть, детишки огнем баловались, а там сухое все, вот и полыхнуло, точно бензином облили. Но на дом не перекинулось, довольно-таки быстро погасло. Даже пожарных не пришлось вызывать.

Неизвестный Барцишевскому столяр оказался титаном труда и за один день своротил всю свою часть работы. Подручный тоже вкалывал почем зря и всего лишь раз подвел своего работодателя, нанеся ему, так сказать, моральный ущерб. Барцишевский как-то отлучился в город, а когда вернулся, застал в квартире чужого человека – это в отсутствие-то хозяйки.

– Я с ним в дверях столкнулся, он уже выходил. Мне такое самоуправство не понравилось, я и сказал этому молокососу пару теплых слов – вы ж понимаете, пани Хансен оставляет на меня квартиру как на своего человека. Зачем же чужих впускать? Потом еще отвечать придется.

Помощник оправдывался, дескать, тот заходил всего на минуту – спросить, когда можно застать хозяйку. Помощник ему и открыл-то, решив, что это вернулся Барцишевский. Вроде бы ничего такого не стряслось, но у Барцишевского остался неприятный осадок – получилось, что он злоупотребил доверием Алиции. А тут еще нагрянула повестка от майора, расспросы вокруг да около – вот он и набрал в рот воды.