Супружеский долг - Линси Сэндс

— Вам следует отдохнуть, милорд, — тихо промолвила Эмма, не поднимая глаз.

— Я проспал три дня!.. — раздраженно отозвался Эмори, недовольный, что не может заглянуть ей в лицо.

— Это верно, однако леди Эмма права, — сказал епископ, положив руку на ее плечо. — Вам необходимо отдохнуть, чтобы исцеление шло быстрее. И вам тоже, миледи, — добавил он, обращаясь к Эмме. — Вы ведь не спали все это время.

— Он прав, миледи, — вмешался Олден, стоявший напротив. — Вы же не покидали своего места у постели милорда с самых первых минут. Вы заболеете сами, если не отдохнете.

Эмори слегка встрепенулся, услышав, что кто-то заботится о его жене, затем снова нахмурился:

— Да, жена, ты должна отдохнуть. Мне ни к чему, чтобы ты заболела.

При этих словах Эмма подняла голову, но выражение ее лица было вовсе не таким, какое он надеялся увидеть. Вместо того чтобы радоваться его выздоровлению и заботе о ней, она явно была раздосадована:

— Почему все постоянно отправляют меня в постель?!

Рольф лишь широко ухмыльнулся в ответ:

— А потому, милая моя кузина, что у тебя не хватает соображения отправиться туда самой…

— Почему его прозвали Маленьким Джорджем? — поинтересовалась Эмма на следующее утро у Блейка, сидя за завтраком в большом зале.

Блейк на секунду оторвался от еды и, посмотрев в сторону возвышавшегося над остальными воинами великана, которого слуги старались обойти как можно дальше, не смог сдержать улыбки:

— Потому что он такой большой.

Эмма недоуменно подняла брови:

— Но в этом же нет никакого смысла, милорд!..

— В жизни вообще мало смысла, миледи. Вот, например, почему ваш первый муж не исполнил в отношении вас свой супружеский долг?.. — Блейк задал вопрос риторически, в подтверждение бессмысленности поведения Фалька, отказавшегося спать с такой привлекательной женщиной. Однако в ту же минуту он понял, что допустил ошибку: лицо Эммы вспыхнуло от стыда, а потом горестно поблекло.

— Возможно, он считал меня безобразной, — сдавленно прошептала она, и в голосе ее прозвучало такое горе, что Блейк растерянно заморгал глазами. Его поразили не слова — женщины часто произносят их, напрашиваясь на комплименты. Он был потрясен тем, что леди искренне верила в них.

— Миледи, неужели никто никогда не говорил вам, что вы красивы? — наконец спросил он.

Эмма тяжело вздохнула.

— Разумеется, говорили… отец… и мой кузен, — тихо откликнулась она. — Но ведь они меня любили и, конечно, считали, что так следует говорить, чтобы я не огорчалась.

Невероятно, но она считала себя дурнушкой! Блейк почувствовал вдохновение.

Он выпрямился и, одарив ее самой обаятельной и широкой улыбкой, на которую только был способен, произнес:

— Позвольте мне, леди Эмма, сообщить вам, что вы прекрасны и очаровательны. Волосы ваши подобны золотой пряже. Губы ваши, как лепестки едва расцветшей розы, а глаза большие и влажные, как у лани. Поистине вы… — Но в этот момент Эмма, дружески похлопав Блейка по руке, прервала его восторженную речь:

— Милорд, вы очень добры, но не стоит унижать себя ложью.

— Но это не ложь! — пылко возразил он.

— Тогда почему Фальк не спал со мной? — простодушно спросила она и, прежде чем он смог ответить, поднялась и вышла из-за стола.

В дверях ей встретился Рольф. Он с улыбкой поцеловал ее в лоб, приветствуя:

— С добрым утром, милая кузина. Надеюсь, тебе хорошо спалось?

— Да, — со вздохом откликнулась Эмма. — А тебе?

— Спал как убитый.

— Это замечательно, — пробормотала Эмма и торопливо направилась на кухню.

— Куда ты?

— Заварить травяного чая. Наверняка Эмори мучит головная боль. Отвар успокоит его и поможет заснуть.

— Он и так спит, — заметил Рольф, последовав за ней. — Я только что от него. Зашел сообщить ему, что мы с епископом сегодня уезжаем.

— Сегодня?! — Эмма резко остановилась и обернулась к нему с расстроенным видом. — Так скоро?!

— Я здесь уже четыре дня, — ласково напомнил он.

— Да, но мы даже не поговорили толком!..

— Верно. — Рольф усмехнулся уголком рта. — Я надеялся, что нам удастся поболтать по дороге ко двору. Однако коль скоро муж твой ранен, поездку, видимо, придется отложить.

Эмма растерянно посмотрела на кузена:

— О какой поездке ты говоришь?

Эмори должен присягнуть на верность королю в качестве нового герцога Эберхарта.

— Ах да! — Она грустно опустила глаза, но тут же вновь подняла их: — Разве ты не можешь подождать до выздоровления Эмори? Тогда бы мы путешествовали вместе. Мы смогли бы…

— Нет. — Рольф покачал головой. — Король и так будет недоволен моим длительным отсутствием. Он, вероятно, думает, что Бертрану удалось приехать до венчания и нарушить его планы.

— Пошли гонца.

— Нет. Такие вести нельзя доверять постороннему лицу. Бертран ни в коем случае не должен узнать, что все это спланировал сам король. Иначе он заварит такую!.. — Рольф не договорил. Заметив огорчение кузины, он улыбнулся и по-братски обнял ее за плечи. — Я передам королю твой привет и благодарность и скажу, что вы с мужем вскоре последуете за нами… — Он вопросительно выгнул бровь: — Думаю, недели через две?

Эмма неуверенно кивнула. Она только раз была при дворе — на аудиенции у короля. Отец никогда не брал ее с собой во дворец, считая придворную жизнь пустой и развратной. В первое же свое посещение короля Эмма смогла убедиться, что он был прав.

Она приехала на день раньше назначенной аудиенции и собиралась пробыть во дворце несколько дней, однако после свидания с королем в тот же вечер вернулась домой. Ей никогда раньше не приходилось видеть такого собрания павлинов. И «птицы» эти оказались вздорными и вредными. Они всячески старались унизить ее за обедом, громко перешептывались, чуть прикрыв рты ладонями, издевались над ее наивностью, высмеивали манеру одеваться.

Действительно, в своем простом старомодном платье рядом с ними Эмма выглядела невзрачной луговой птичкой. Безусловно, она могла позволить себе куда более великолепные туалеты, но она жила в деревне, где ей некого было удивлять роскошными нарядами. Нет, не насмешки и язвительные замечания придворных дам были причиной ее скорого отъезда, а бурная реакция на них Рольфа. Он был в ярости! И не вмешайся Эмма, наговорил бы массу дерзостей ее обидчицам. Но Эмма сдержала его гневный порыв и успокоила легкой улыбкой. Для нее все происходящее было лишь забавным эпизодом, и не более.

Теперь ей следовало думать о муже. Она не имела ни малейшего желания видеть его унижение при дворе. Эмма вспомнила, с каким огорчением говорил Олден о двух туниках своего господина: одну он надел на свадьбу, вторая, старенькая и поношенная, была на нем в день схватки с разбойниками. Теперь она вовсе превратилась в лохмотья.