Аллегро - Владислав Вишневский

– Извин…

– Так вот… У вас в полку, как раз такой вот сейчас и проходит акт этой самой антидемонстрации. Вы ведь все показатели нам портите. Понимаете? Сознательно или бессознательно…

– Бессознательно, тов…

– Эээ… – снова обрывает президент. – Ставите, тем самым, для всей мировой общественности под сомнение всю нашу внешнюю политику. Политику – открытости, контроля и доверия.

– Никак нет! В смысле так точно! – Вконец растерялся сбитый с толку офицер. – То есть… Не понял, товарищ Верховный главнокомандующий, в каком это смысле? Я сейчас же немедленно всё исправлю! Наведу положенный вами демократический порядок… Только прикажите.

– Я так и думал, полковник!.. – мягко надавил голос президента. – Гости нашей страны, американцы, пригласили к себе на встречу кого-то из ваших музыкантов… мне докладывают. Так, нужно помочь бы, наверное, демократическим процессам… Проследить, понимаешь… А не мешать им… Как я понимаю. Так, нет, полковник?

– Так точно, товарищ президент! Будет выполнено, товарищ Верховный главно-командующий! Я лично прослежу за ходом демократических процессов у себя в полку. Я им задам…

– Вот и хорошо. Спасибо, полковник.

– Служу России… Российской Федерации.

Трубка президента легла на рычаг, дала отбой…

Трубка командира полка ещё некоторое время тревожно ту-тукая, висела в воздухе…

«Это ж надо, КТО! звонил… САМ!..»

Заговорщики, взвизгнув от восторга – «ну, молоток, Жека!» «Во, дал… Один в один ВВПэ!» «Аж, мороз по коже!..» «У меня волосы везде дыбом встали!» «Галкин отдыхает!» «На тридцать суток «губы» всем сработали, не меньше!» – обменялись такого рода мнениями, и быстренько рванули обратным маршрутом.

И вовремя.

Стоя в центре свободного пространства оркестрового класса, воспитательный полковник небрежно и задумчиво вертел в руках беленькую открытку с замысловатым тиснением на обложке «Эмбаси»… там чего-то, то есть посольство «ихней» Ю Эс Эй, Америки значит. Извещает, то ли приглашает, не понятно. Буквы не русские. Все на английском, как назло, как специально. Но тиснение красивое… А на обратной стороне, вьющимся подчерком, нет, летящим шрифтом, что-то длинно написано, и в одном месте, в пропуске, черными чернилами от руки вписано – Смирнов, фамилия рядового солдата. Это даже по буквам свободно угадывалось: А. Смиронов. Хоть и не русские буквы, а русская фамилия запросто читается! Да! А в конце текста, замысловатая роспись ответственного лица этого ведомства. Нахальная такая роспись, наглая даже… Ам-мериканская!

Нет, мадам, читалось на лице воспитательного полковника, не купимься мы на ваши бумажки, ни на белые, ни на зеленые… до самой его пенсии. А там, «хучь» трава не расти. Делайте что хотите, с кем хотите, но только потом… Потом! После! Не сейчас.

В оркестровом классе никто и не спорил. Да и как спорить, если чуть что, сразу тебе крик: «Молчать!» «Разговорчики!» «Встать смирно!..» «Кругом, шагом марш!» «…ити вашу мать!» Весь тебе диспут.

В воздухе висела густая смесь прошедшей армейской грозы с отзвуками бурных вспышек начальственного недовольства и молниеносных командирских выводов. Объекты воспитательного внимания – музыканты, были морально подавлены, пристыжены, призваны глядеть куда следует, соответствовать чему рекомендовано, воодушевлены даже самим президентом Российской Федерации, в смысле портретом, который взирал на них с высоты своего положения. Чуть правда исподлобья смотрел, скептически, боком и укоризненно. Как Ленин на буржуазию, вернее, как Владимир Владимирович на олигархов, или… а, один черт! Но, взгляд его был вместе с тем и язвительно строг и лукав, в отличие от портретов древних гуманитариев, развешенных по всему периметру класса: Глинки, Мусоргского, Чайковского, Ференца Листа, Шопена, Баха и прочих музыкальных авторитетов – классиков, то есть.

– А вы это где были? – недовольным тоном поинтересовался полковник Ульяшов у появившихся в дверях прапорщиков. Не все, оказывается, были охвачены…

– Мы, это…

– Пиво пили, товарищ полковник… – изображая точь в точь голос того толстого мужичка из рекламного ролика, пошутил Евгений Тимофеев. По некоторым данным разгильдяй, бабник, по официальным данным – отличник боевой, музыкальной и прочих подготовок. Видя, что полковник не врубается, Тимофеев добавляет. – Армейская «шютка», товарищ полковник! – теперь это уже был другой образ, тоже занятный, тоже из рекламного телеролика, как и вся наша жизнь, в общем.

– Ага! – после трудной паузы, отозвался полковник. – Паясничать-то вы, я вижу, здорово тут умеете… Проходите. Значит, так, товарищи музыканты…

Перебивая, резко открылась дверь. Вошёл, кто б вы думали? Совсем уж кого никак сейчас не ждали. Именно он – сам командир полка, полковник Золотарёв. Улыбающийся, и чем-то воодушевлённый… Новым веянием, наверное.

– Орке-естр-р, встать, смир-рна!.. – показательно, как для кинохроники, громко командует воспитательный полковник.

– Вольно-вольно, садитесь! – вполне демократично останавливает попытку доклада командир полка. – Что тут у вас происходит? Докладывайте.

– Всё в порядке, товарищ полковник, уже разобрались.

– В чём именно? – настырничая, любопытствует командир.

– Да тут одна попытка была… провокационная попытка, на мой взгляд, пресечена уже… мною. – Бодро рапортует воспитательный полковник.

– Не понял, подробнее, пожалуйста.

– Докладываю, товарищ полковник. Одна американская военнослужащая, женщина, та, которую в рамках расширения контактов между нашими армиями, лейтенант Гейл Мак… в общем, которую к нам прислали вчера из дивизии, уже сегодня хотела заманить к себе в сети одного нашего солдата. Думаю с провокационными целями. Я это безобразие и остановил. Проявил, так сказать бдительность.

– Кого это она… в сети? – вполне серьёзно удивился командир полка. – Как?

– Да вот, товарищ полковник, – докладывает заместитель. – По этой вот бумажке, рядового Смирнова… Встаньте, рядовой Смирнов… – сердитым тоном приказывает солдату. – Встаньте, понимаешь, как положено, вам говорят!.. Чтоб всем видно было. – Смирнов, громыхнув тарелками, поднимается, заместитель поворачивается к командиру полка, указывает на бумажку в своей руке, поясняет. – В американское посольство… туда, к ним… она… сегодня вечером… сказала… Представляете?

– Ну-ка, ну-ка, покажите…

– Вот, товарищ полковник…

Командир вертит перед глазами открытку, рассматривает, потом читает:

– Ага… инви…тейшен написано. Вроде, приглашения, значит, – подмигивая, переводит музыкантам. – Какое-то хеппи бёз дей ту ю у них намечается, да? – Коротко смеётся своей шутке, затем обрывает себя, продолжает вполне серьезно. – Что ж, хорошее дело, я думаю, нужное. Как вы смотрите, товарищи музыканты?

Вопрос повисает в воздухе… Кто-то коротко хмыкнул, как всхлипнул… Что в переводе могло означать одно: второй раз, за какие-то двадцать минут получить подж… в смысле пендалей, среди музыкантов дураков, извините, нет. Знали, командир полка грозить не будет, как тот, воспитательный, пятнадцать суток гауптвахты выпишет, и Вася не чешись. Угадывали подлянку в его вопросе, хитрость какую-то, и именно что провокацию.

– А я думаю, – продолжил сам с собой активно диспутировать командир, – это хорошее и нормальное явление. Вполне в духе времени. В духе наших действительно новых демократических преобразований и в армии… как и во всей стране. Так и президент наш Верховный главнокомандующий нас учит. Так нет, товарищ полковник… а, товарищ подполковник?

– Так точно! – в голос, но с разными интонациями согласились старшие офицеры.

А музыканты молчали… Хлопали глазами и не могли понять, в чем смысл разыгрывающейся перед ними хохмы. В большом воспитательном процессе, который вот так вот, без подготовки, неожиданно накрыл их головы, как очередной тайфун очередные беззащитные острова, прослеживалось явное противоречие, две точки зрения и две морали. Два диаметрально противоположных решения… Парадокс какой-то прямо, а не армия. Главное, не попасть бы под жернова. Или проверяют их таким образом на бдительность, ловят на живца, или жизнь явно сдвинулась!.. Сдвинулась-сдвинулась… А что, вполне! Столько лет твердить про сахар, что уже, он, вроде и не нужен народу, людям, в смысле, уже и сладко без него во рту. Да вот!

Именно так позитивно размыслив, музыканты молчали в тряпочку.

Мудрецы! Так то ж музыканты!

– Так что, я спрашиваю, – командир полка изучающе смотрит на Александра Смирнова. – Рядовой Смирнов, вы согласны с политикой нашего Верховного главнокомандующего?

– Так точно! – отвечает тот, даже не переступив с ноги на ногу.

– Вот и хорошо, – одобряет полковник, вертя перед глазами приглашение. – Именно вас пригласили я вижу, да? – замечает. – А почему именно вас?

– А он, товарищ полковник, английский язык знает, оказывается… – осмелел дирижер.