Сердце на замке - Марина Серова

— Быстро. Кто хочет жить — за мной, — и бросилась в коридор. — Есть еще какой-нибудь выход, кроме входной двери?

Я металась по коридору, толкаясь в закрытые двери, как попавший в ловушку зверь.

— Вот там, в кладовке, дверь во внутренний двор, — подсказал Анатолий. — И машина есть «Газель». Только я сам водить не умею.

— Открывайте пока. Я сейчас догоню, — приказала я быстро.

— Да ты что? Они же уже сейчас! — завизжала Тамара по-бабьи.

— Дура, — только и сказала я тетке, которая сама заварила кашу и, похоже, вообще не ведала, что творится. — Беги, дура!

Еще минута — и я уже слышу в телефонной трубке голос Володи, который сейчас мне кажется самым приятным и родным на свете.

— Срочно пришли своих, группу захвата к фирме «Гном», постарайтесь кого-нибудь взять под любым предлогом — после разберемся! — сказала я ему и быстро назвала адрес. — Только — скорее, а то не успеете…

Но не успевала, кажется, я сама. Или могла не успеть. Прыжком дикой пантеры я пронеслась к раскрытой двери склада и оттуда — через другую дверь, на зимний двор, где за рулем «Газели» уже сидела Тамара. С тем же разбойничьим, хищным выражением на лице, с каким вела недавно «жигуленок» навстречу Володькиной гибели. Вот только на одной руке Тамары теперь болтался металлический браслет весьма сомнительной красоты.

— Скорее! Сюда! — закричала Тамара, и я прыгнула с разбегу в крытый синим дерматином кузов «Газели», где уже сидел Анатолий Сергеевич. Машина взревела — и тронулась с места.

— А я вот не умею. Шофер возит, — смущенно пояснил еще раз явно рожденный быть все же интеллигентом-историком, а не коммерсантом Анатолий Томилин.

Я молча кивнула и следила из-за шнуровки, не видно ли погони.

— А что вы там делали? — поинтересовался Анатолий Сергеевич, ничем больше не напоминая того хама, с которым я поначалу столкнулась в фирме «Гном».

— Да так, — ответила неопределенно. — Нельзя же все время только убегать.

Глава 9 Тайна цифры «три»

Мчась на «Газели» по зимнему городу, я повторяла про себя: повезло, нам сегодня просто крупно повезло. Глупая клушка Тамара меня подставила. Чудо, что она испугалась в последний момент, вспомнив бойню на даче у Штыря. Просто в очередной раз повезло. Но ведь это значит, что охота за мной, как за наиболее опасным свидетелем, продолжается?

Доехав до следующего квартала, я постучала Тамаре в железную стенку, давая знать, чтобы та остановилась, и быстро перебралась в кабину. Мы мчались к дому Ежковых. Почему-то сохранялась уверенность, что в этой раскрытой настежь квартире, заполненной, наверное, соседями, милиционерами — вполне возможно, уже и журналистами, — мы будем пока что находиться в большей безопасности, чем в самом затаенном углу. Хотя бы временно, пока отыскиваются способы, как завинтить обнаглевшего вконец Шурупчикова.

— Ну, что там было дальше? — спросила я у Тамары сразу, как только села рядом с ней в кабину «Газели». Если в кузове машины пахло ванилью и чем-то приторно сладким, то здесь — только бензином и опасностью.

— А ты кто такая, девка? — спросила, в свою очередь, Тамара, не отрывая рук от руля. — Правда, что ли, из легавых?

Почему-то мне не очень хотелось откровенничать с этой теткой, которую я называла про себя исключительно «глупая баба». С какой стати я буду раскрывать перед ней карты, если не знаю, что ей придет в голову в следующий момент? Климакс, матушка, — это не шутки. Но как быстро, однако, прекратила эта бойкая тетенька борьбу за человека или хотя бы за память о человеке, который, судя по всему, был ей дорог! Как все оказалось буднично, просто и… страшно… Наверное, в моем кивке и молчании сквозило нескрываемое осуждение, потому что Тамара вдруг заговорила сама:

— А мне ведь Володька братом был. Правда, двоюродным, но все равно. Они сказали, если что, то сына моего найдут. Коленька в армии сейчас, плавает по морям-океанам, ни о чем не знает… Жалко Володьку-то, конечно. Да Колю жальче. Он уже весной вернуться должен.

Слушая одним ухом Тамару, я тем временем напряженно следила в зеркальце, нет ли за нами или вокруг чего-нибудь подозрительного. Но Тамара, видимо, приняла мою полуотвернутую позу за полное презрение.

— А что? Штырь сказал, что у него только к Володьке один вопрос был. Он так и выразился: «Вопросик был», словно и правда о чем-то спросить хотел. А нас всех — там еще какие-то девки от страха колотились и парень, который о разбитые игрушки порезался, — отпустил с условием, чтобы онемели и помогли тебя разыскать. Эти-то тебя первый раз видели, а мне досталось. Думала — застрелят. Не верили, что я о тебе ни черта не знаю, только что встретила. А потом выпустили. Говорят, сиди на работе, карауль, дай знать, если появится… А теперь — все! Порешат. Только бы Колю предупредить, чтоб домой не ехал, устроился где-нибудь подальше от проклятого Тарасова, — зашмыгала носом Тамара.

— Если что — скажи, что я тебя тоже в заложники взяла. Привычка у меня такая. Чуть что — сразу человека за шиворот тащу, — сказала я разгоревавшейся мамаше.

— Они думали, что мы с Володькой блядуем, не знали, что брат, а мне просто жалко мужика было. Ведь он и парню моему помогал, и меня кормил, хоть и беспутный был вконец. Господи, как мы теперь без него будем?

— Что с телом сделали? — спросила я по-деловому.

— Не знаю. Увезли куда-то. Закопали без свидетелей. Разве теперь найдешь? Был человек — и нету. Хорошо, если весной кто-нибудь на останки наткнется. Знаешь ведь, сколько вот так горемык без вести пропадает? — заплакала Тамара, не смахивая слез со щек, так что на ее наштукатуренном лице постепенно пробились две заметные дорожки.

— Здесь другой случай, — сказала я сухо. — Мы знаем бандитов и имеем шанс доказать их вину. Для этого нужно побольше мужества, а не просто ныть и изображать из себя слепую.

— Ты так говоришь, потому что молодая совсем, жизни не знаешь. Детей у тебя тоже нет, так ведь? Где тебе меня понять, — осерчала Тамара. — Как будто я совсем уж последняя сволочь. А ты бы на моем месте не испугалась? Что б стала делать?

— А я и была на твоем месте. Сидела на соседнем стуле, — напомнила я Тамаре, что в данном конкретном случае ее риторический вопрос был явно неуместен. — Что ты знаешь про Станислава Кривина? Вы знакомы? Ведь ты наверняка присутствовала при встрече. Говори все, что знаешь.

Наша разогнавшаяся «Газель» иногда сильно громыхала на поворотах, но сейчас я вся обратилась в слух, стараясь не пропустить ни слова.

Тамара действительно там была, фактически прислуживала в сауне, где отмечалась встреча братьев. Но ведь она с ними не парилась! Лишь иногда заходила в предбанник, приносила то еще пива, то подносы с креветками, привела к мужикам трех «банных» девиц.

— Почему трех? — спросила я, сразу же вспоминая сладостный тройной секс в «аквариумной».

— Да потому что мужиков было трое, — удивилась моей непонятливости Тамара. — А сколько же еще надо?

— Погоди, а кто третий? Ты его знаешь? — У меня почему-то одна коленка от волнения сделалась горячей. Однажды по этой коленке мне звезданул ножкой старинного стула один сильно непокладистый джентльмен, и с тех пор эта часть тела сделалась сверхчувствительной — реагировала на перемены погоды, даже на смену чувств, предупреждала об опасности и тепло тлела в моменты наиболее острых сексуальных наслаждений.

— Не больно-то хорошо. Его Михаил Михайловичем зовут. А фамилия такая — махонькая, совсем с ничего. Володька его Мих-Михом называл. А я еще удивлялась: сам мужик здоровый, они вообще в сауне были как три медведя, а фамилия у того — махонькая, меньше ноготка…

— Ну какая? Вспоминай давай, — мне буквально с кулаками хотелось наброситься на Тамару. Как можно забывать такие важные вещи? Понятно, конечно, что тетенька память не тренирует, так как не работает частным детективом, но фамилию гостя все-таки могла бы запомнить.

— Да нет, никак не вспомню. Вот думаю только: должность у него солидная, а фамилия какая-то несерьезная…

— Хоть должность-то какая? Неужто тоже не запомнила?

— Но я ведь снаружи только была, — несколько смутилась Тамара. — Откуда знать? Только обратила внимание, что сам он из себя большой, должность солидная, а фамилия неподходящая. Станислав с ним нормально так разговаривал, хотя мало кого вообще за людей считает, а брата своего просто в упор мог не замечать. Он, бывало, в Тарасов приезжал и даже не всегда заходил к Володьке, где-то среди великих ошивался. А тут надо ж тебе — и сауна, и разговоры…

— О чем говорили-то? Ну хоть одно слово помнишь, пока подносы таскала?

— Помню, — обиделась Тамара и смешно поджала губы. — Я еще подумала: тут девки перед ними заголяются, а они все о каких-то детях толкуют, о подарках… А Станислав даже про открытое сердце Володьки несколько раз говорил — я своими ушами слышала, даже диву далась. Вообще-то он брата толстоебом называл, а тот добродушным был, не обижался… У него и правда сердце-то было открытым…