Бро (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— О-ох… — испустил Осокин страдающий вздох, и неохотно встал на четвереньки. — Игнат!

— Не-е… Я лучше попозорюсь…

Смеясь, Аленка ухватила Марлена за руку, и они побежали к воде. Марина тут же подкатилась ко мне.

— Мы похожи на семейку свингеров, правда? Я заметила — ты не часто поглядывал на Алену…

— А я ее и так помню, — ухмыльнулся я, — без купальника… Ай! Ты чего щипаешься? Больно же!

— Развратник! — гвоздила меня «гостья из будущего». -Твое похотливое сознание не однажды овладевало бедной Аленкой, а та и не знала, кто за нею подглядывает — в знакомые-то глаза!

— Но руки, ведь, не мои были! И все остальное — тоже…

— Ну-у, да… М-м… А опыт все равно ценный, — промурлыкала Марина. — Тогда я не знала, конечно, об этих… ментальных рокировках, но различала вас. Марик горяч и нетерпелив, а вот ты — очень нежный… — она поцеловала меня в сухие губы, и глянула с некоей милой серьезностью. — Я очень рада, что встретила тебя, пусть и не совсем обычным способом, — ее губы изломились в лукавой улыбке. — И спасибо тебе за все. И за будущее, и за прошлое…

Я огладил ее плечо, смахивая налипший песок, и залучился:

— Не за что!

— Милуетесь? — Аленка, мокрая и холодная, выстелилась на прогретом песке.

— Немножко, — Марина села на пятки, и поправила соломенную шляпу, нагонявшую тень на лицо. — Алён, надо что-то решать с нами. Не будем же мы вечно вас стеснять!

— Ну, привет! Да чего б вы нас стесняли? — расфыркалась Зимина.

— Квартира трехкомнатная, — пропыхтел Марлен, падая рядом. — У-у, лягушка…

— Сам лягух!

— Жилплощади хватает, — продолжил Осокин, мимоходом чмокнув Алену, — так что не майтесь дурью. А вот насчет работы надо подумать. Самый простой вариант, Тик — устроить тебя к нам в редакцию. Репортером. Будешь мотаться по всему району, а я сознаюсь перед всем коллективом, что в «Комсомолку» писал ты, и фотка тоже твоя! Не спорь, — сделал он останавливающий жест. — Из меня фотограф, как из тебя балерина! А ты в съемке соображаешь. Нет, правда, главред на каждой планерке зудит, что репортажей нехватка. Вот и заткнешь собой узкое место!

— Ну-у… — завел я, соображая. — Годится, для начала.

— А я тогда попробую в школу устроиться, учителем физики, — несмело предложила Марина. — Тик мне диплом выдал — о незаконченном высшем! Я, типа, в Новосибирском универе недоучилась…

— Только сначала мы тебе нормальное платье купим, — заворчал я. — Такое… как чехол. Если ты придешь в класс в джинсах, подрастающее поколение будет смотреть не на доску, а на твою попу!

— Это да-а! — забылся Марлен. — Есть, на что посмотреть со вкусом… Ик! Ты чего пихаешься?

Грушина захихикала, а Зимина подпустила яду в голос:

— А ты догадайся!

— О, все хотел спросить, — Осокин торопливо уводил разговор на иную тему. — А где ты документы достал? Я их даже под лупой разглядывал — это не копии с принтера!

— Места надо знать… Купил чистые бланки через Интернет. Дескать, нам для ролевой игры понадобились. Заполняла своей рукой одна старенькая учительница русского — почерк у нее просто каллиграфический! А печати заказал… Вроде, и обман, но ведь все по-честному! Маринка в самом деле четвертый курс догрызала, я окончил журфак… И в армии, кстати, отслужил! Так что всё по правде. Конечно, если засветимся, как иновременцы, КГБ живо разберется с «липой». А мы тихонечко…

— Нельзя нам тихонечко, — сказала Марина очень серьезно. — Я понятия не имею, произошло ли слияние первого и второго потоков, или вовсе ответвился третий. Но! Вспомни, Марлен, когда устоялась реальность? В те две недели апреля. А почему? А потому, что вы оба, и в этом времени, и в будущем активно меняли реальность! Тик спас человека и подружился с первым секретарем, Марик дал по сопатке Вике и реализовал проект. А стоило съездить в отпуск — и вас снова вернуло в родные времена!

— Может, и так… — потянул я, и сел, складывая ноги в падмасане.

— Ты, как йог! — восхитилась Алена.

— А то! — загордился я. — Если честно, мне страшно не хочется повторять подвиги попаданцев и рваться в гости к Брежневу, Андропову или Шелепину…

— А ноутбуки ты тогда зачем припас? — смешливо сощурился Марлен.

— Ну, мало ли… Вдруг пригодятся! Но ради стабилизации…

Содержательный разговор попаданцев нарушили аборигены. Три плотных загорелых парниши в одних холщовых штанах, выгоревших на солнце и закатанных до колен, подошли к нам, хлябая разношенными сандалиями.

От троицы тянуло опасностью, и чувствовался намек на иерархию — двое типичных сельских парубков шагали пристяжными, на полкорпуса позади старшака, широкомордого и плохо выбритого. На его некогда мускулистом, а нынче порядком оплывшем торсе синели татушки, набитые на зоне. И мордатый гордо разворачивал покатые плечи, красуясь наколками, как орденами.

Мастерски сплюнув, он заговорил с той нагловатой развязностью, услыша которую, всякий фраер должен был поджать хвост и, жалобно поскуливая, забиться под лавку:

— Мы имеем интерес познакомиться с лялечками и активно отдохнуть, так что давайте — двое уходят, трое остаются!

— Гы-гы! — подпели парубки.

Марлен напружился, но я ему подмигнул, осаживая резкого бро.

— Слышь, ты, чмо приблудное, — мой голос звучал спокойно, растягивая слова в «чисто конкретной» манере. — Прежде чем светить орлом и тигром, ты бы осмотрелся сначала. Вдруг кто авторитетный заметит, и спросит ласково, какую ты зону держал, ушлепок, и за какие такие подвиги помечен? Будем считать, что я тебя не видел. Свободен!

В глазах старшака мелькнул испуг, но глупый гонор перевесил.

— Ты чё, в натуре?! — засипел он, напуская неаппетитные запахи перегара и чеснока, и в пальцах, разрисованных перстнями, ловко завертелся нож-бабочка.

Марлен не стерпел. Подсечка… Бросок… Ножик в траву, широкая морда — в песок. Один из подтанцовки кинулся на помощь. Моя очередь.

Пристяжной мигом встал в боксерскую стойку, а я не мудрил — саданул ему ногой между широких штанин. Противника скрючило, я вздернул его голову, схватясь за кудри, и врезал локтем в челюсть. Отбой тревоги.

Матерясь шепотом и постанывая, оба поверженных поползли прочь. Третий хотел счесть себя лишним, но не успел — схватился с дюжим спасателем, буквально слетевшим со своей вышки. Утопающих нет, а тут такая возможность размяться!

Пять минут, и пыль осела. Конфликт исчерпан.

— Вот что бикини животворящее делает с необузданными натурами! — поднял палец Марлен, успокаивая девушек.

— В натуре! — поддакнул я, и решил, что перебарщиваю — даже Маринка не шибко забоялась гопы.

— Интересно получается в этой жизни… — Алена изящно присела на корточки. — Еще в марте, даже в апреле… никто из нас понятия не имел друг о друге! И я очень, очень рада, что все мы встретились, и подружились, и что вместе теперь. Иногда так бывает, что вот, читаешь интересную книгу, и думаешь: «Эх, мне бы туда!» А у нас, как в настоящем романе всё! Прошлое, будущее… Ничего, разберемся! У нас даже свой физик есть!

— Ребята и девчата! — уныло тряхнула головой Марина. — Я ничего толком не знаю! И что там творится с этими временами — понятия не имею. Ни приборов, ничего… Да и что измерять? Сплошь догадки, да интуиция!

— Ну, пока что ты верно догадывалась, — улыбнулась Зимина, распаковывая сумку. — У меня тут где-то бутылочка завалялась… Мы из Москвы привезли. «Хванчкара»! Только посуды нет, придется по кругу…

— Как трубку мира! — хихикнула Марина, принимая сосуд. — Ну, за минимально необходимые воздействия! — и сделала большой глоток.

Я сначала отпил, а затем выдал:

— За стабильность!

Марлен опрокинул в себя добрых полстакана, крякнул и торжественно провозгласил:

— За СССР!

Ополовиненная бутылка вернулась к Алене, и девушка белозубо улыбнулась:

— За любовь!

Пятница, 25 мая. Утро