Кровь пьют руками - Генри Олди

Плохо работаем!

Дюжий повар-японец взмахнул ножом, кроша луковицу. Колечки сложились в пирамидку-конус, внутри полыхнул огонь — и кольца лука вспорхнули, на миг застыв в воздухе, после чего сами собой легли на огромное блюдо. Вслед за луком пришел черед рыбы — нож угрожающе взметнулся и мигом разделал пучеглазую уродку, умудрившись не сдвинуть ее с места. Настала очередь медузы…

Жаровня размещалась прямо посреди зала. Вокруг повара-затейника на низких скамьях собрались посетители, следя за каждым взмахом страшного оружия. Неужели медузу — тоже ножом?

— Это, уважаемая Эра Игнатьевна, цирк! — снисходительно прокомментировал господин Лукьяненко, проводя меня к дальнему столику. — Нам приготовят не здесь — и по-настоящему. Вы что предпочитаете?

Легкое шевеление пальцами — и возле нас материализовался косоглазый официант. Низкий поклон…

— Погодите! Два слова!

Лукьяненко кивнул, мигом аннигилировав косоглазого.

— Первое, — я задумалась, — за себя плачу сама. И второе — чем бы ни кончился разговор, дела Трищенко я не закрою.

Белозубая улыбка, легкий кивок:

— Принято! Ну-с, что закажем? Или — на мое усмотрение?

— На ваше, Сергей Сергеевич.

Официант вновь был тут как тут. Лукьяненко еще раз пошевелил пальцами, что, вероятно, означало заказ.

— Итак? — начала я, сделав глоток чего-то пряного из высокого бокала.

— Итак…

Улыбка исчезла, господин Лукьяненко почесал подбородок — там, где родинка.

— Вы — человек серьезный, я… тоже стараюсь быть серьезным. Не будем вилять. Четыре месяца назад я выбран руководителем известной вам организации. Надеюсь, вы догадываетесь, что в нашей среде такими вещами не шутят. Так что, как говорят мои итальянские коллеги, отныне я cappo di tutti cappi со всеми правами и обязанностями.

…Четыре месяца назад — после того как труп Капустняка нашли в Порто…

— В таком случае где ваш перстень, дон Сергей?

Его смех мне тоже понравился. Лукьяненко не притворялся — ему действительно было смешно.

— Уели, Эра Игнатьевна! Перстня не ношу, цепи — тоже. Вообще героические времена в нашем деле прошли. В Штатах такое тоже было — Диллинджер, Голландец, Капоне. А потом настало царство бухгалтеров и аудита. У нас сейчас как раз смена времен. Новая эра!

Явившийся из ниоткуда официант выставил на стол что-то горячее, дымящееся. Я нерешительно взялась за палочки — и отложила их в сторону.

Мигом возле моей тарелки появилась вилка.

— Я тоже не мастак. — Лукьяненко кивнул на палочки и внимательно поглядел на блюдо. — Если не ошибаюсь, «Борьба тигра с драконом». Если будут говорить, что это смесь кошачьего и змеиного мяса, — не верьте. Змея там и вправду присутствует, а вот кошки нет. Зато есть шесть видов рыбы.

Я сглотнула, но отступать было поздно. Даст Бог, выживу…

— Итак, времена меняются, Эра Игнатьевна. И смерть господина Панченко стала как бы рубежом. Он ушел вовремя. Не подумайте, я не собираюсь умалять его заслуг. Но он — человек прежних времен. Вы знаете, он даже родился в лагере! Все детство — за проволокой, затем семь судимостей начиная с четырнадцати лет. Представляете?

— Представляю…

На миг стало холодно. Мне тоже тогда было четырнадцать. Одно хорошо — не в «зоне» родилась…

— Вы? — в его голосе прозвучало изумление. — Не может быть!

Проговорилась! Впрочем, какая разница!

— Сочувствую! — «дон Сергей» покачал головой. — По-моему, это чудовищно — детей за проволоку. А у меня только один привод был — в девятом классе перепились шампанским с приятелями. Шум был изрядный, родителей вызывали!

Да, другая эпоха! В его речи не было ни одного блатного слова. Наверное, он и не поймет, заговори я на «фене».

— Продолжим. Именно такие, как господин Панченко, создали наш город. Точнее, воссоздали. Когда люди начали умирать — просто умирать от голода и холода, кто-то нашел нескольких ученых. До катастрофы они работали в каком-то закрытом институте. И вот тогда зажглась первая «алтарка». Газа еще не было, жгли уголь, иногда даже мебель.

О чем-то подобном я догадывалась. Уж не господин ли Молитвин подсказал?

— Потом понадобилась энергия — много энергии. Тут уже булочки помочь не могли. Догадываетесь?

Догадываюсь ли я? Пожалуй, да.

«…Только вы мне, гражданин начальник, ничего не пришьете, собаки бродячие, так что отловил я их даже с пользой. А то бегают, народ зазря кусают! А на кой они мне, это, извините, мой личный интерес! Одну продам, другую подарю…»

— На собак перешли?

— На собак. — Он кивнул, задумался. — А странно выходит, Эра Игнатьевна! Все знают — и все молчат. Конечно, бедную Жучку резать, -он поморщился, — нехорошо, некрасиво. Но действенно. Причем действенно не только в пределах города. Вы думаете, как мы поезда охраняем или сквозь пароли заглядываем? Или вот сегодня… Ведь у вас, в прокуратуре, и защита первоклассная, и Тех-ники отличные.

— К-как?!

Я даже привстала, начисто забыв о тигре с драконом. Котлы, вода, электричество…

— Надо же было вас. Эра Игнатьевна, на улицу выманить!

«Дон Сергей» улыбался, словно все это было веселой шуткой. Но я поняла. Дело не только в желании побеседовать тет-а-тет со старшим следователем Гизело. «Братва» показала, чего она стоит. Демонстрация силы — и очень впечатляющая.

— Не волнуйтесь, уверен, скоро все наладится. Оставалось согласиться — и слушать дальше. Итак, с собаками наконец полная ясность. Но только с собаками. И то не со всеми — есть еще Первач-псы.

— К сожалению, в последние месяцы господин Панченко начал вести себя — как бы это точнее выразиться? — не очень адекватно. Одно дело — держать в руках, извините за подобное выражение, «братву», держать строго, в ежовых рукавицах. Это, конечно, правильно. Но совсем другое — вообразить себя богом…

— Богом?!

Удивление длилось недолго. Где-то я об этом уже слыхала!

«…Только боженька у них живой. Понятливый бог. Он им и разрешает. Как чего? „Мокруху“, бля, разрешает, со „стволами“ ходить разрешает…»

— И каких именно жертв требовал великий боженька Капустняк?

Лукьяненко не спешил отвечать. Яркие губы сжались — «дон Сергей» раздумывал. Я его понимала. То, что он сейчас делает, — измена. По всем их воровским законам измена.

— Сергей Сергеевич, если вы полагаете, что мы не знаем о «ганфайтерах», то вы ошибаетесь!

Он вздрогнул — впервые за весь разговор.

— Значит, боженьке Капустняку требовались иные жертвы? Потому и бомжи с вокзалов исчезли?

Лукьяненко вздохнул, сильные пальцы дробью ударили по белой скатерти.

— Вы с ним не были знакомы, Эра Игнатьевна! Он был страшным человеком! Он говорил, что в нашем городе богом может стать каждый — у кого хватит смелости и силы. Когда он собрал вокруг себя этих отморозков и разрешил убивать — мы не верили. Ведь мы здесь даже оружие с собой не носим! Город — наша крепость, какая тут стрельба?! «Воркутинцы» — и то поняли, третьей дорогой объезжают. Но у него… У Панченко получилось. Как — не знаю. Дело не в бомжах. Он собрал каких-то парней, то ли ученых, то ли шаманов…