Энн в Эвонли - Люси Монтгомери

Диана легонько толкнула Энн ногой под столом: дескать, не соглашайся — продаст и за двадцать. Но Энн так хотелось заполучить блюдо, что она не стала торговаться и тут же согласилась заплатить за него двадцать пять долларов. У мисс Сары сделался весьма огорченный вид: эх, надо было запросить тридцать!

— Ну что ж, забирайте. Мне сейчас нужны деньги. Дело в том… — Мисс Сара гордо подняла голову, и на ее худых щеках загорелся румянец. — Дело в том, что я выхожу замуж… за Лютера Уоллеса. Он хотел на мне жениться еще двадцать лет назад. Он мне и тогда нравился, но уж очень был беден, и папа его прогнал. Зря я, наверное, с ним рассталась, но я боялась папы. Да и не знала тогда, как трудно найти мужа.

Вскоре девушки отправились в обратный путь по зеленой, омытой дождем Тори-роуд. Правила лошадью Диана, а Энн сидела сзади, держа на коленях заветное блюдо.

— Завтра тетя Жозефина от души посмеется над нашей историей, — сказала Энн. — Нелегко нам досталось это блюдо, но теперь все уже позади. Блюдо у меня, а кругом такая благодать. Так что все хорошо, что хорошо кончается.

— Погоди радоваться, надо еще добраться до дома, — остерегла ее Диана. — Бог знает что еще может случиться. С тобой вечно что-нибудь приключается, Энн.

— Некоторым людям везет на приключения, — безмятежно ответила Энн. — Это особый дар: либо он у тебя есть, либо его нет.

Глава шестнадцатая

ДЕНЬ, КОГДА НИЧЕГО ОСОБЕННОГО НЕ ПРОИЗОШЛО

— Знаешь что, Марилла, — сказала как-то Энн, — больше всего я люблю дни, когда не происходит ничего особенного, ничего интересного или замечательного, дни, когда одна тихая радость сменяет другую, словно соскальзывающие с нитки жемчужины.

В Грингейбле такие дни выдавались довольно часто, поскольку на Энн, как и на всякого другого человека, радости и злоключения не наваливались скопом, а перемежались долгими периодами тихих счастливых дней, заполненных работой, учебой, мечтами и смехом. Один такой денек выпал в конце августа… Утром Энн с Дианой повезли совершенно счастливых близнецов на лодке к дюнам — искупаться и побегать босиком по мелководью.

После обеда Энн решила сходить к Ирвингам, чтобы повидать Поля. Она нашла его возле еловой рощи, которая загораживала дом от северных ветров. Он лежал на траве и читал сказки. Увидев Энн, он просиял и вскочил на ноги.

— Как я рад, что вы пришли, мисс Энн! Бабушка уехала, и мы с вами поужинаем вдвоем. Очень скучно ужинать одному. Я даже думал, не посадить ли с собой за стол Мэри, но бабушке это, наверное, не понравится. Она говорит, что слуги должны знать свое место. И потом, с Мэри особенно не поразговариваешь. Что ей ни скажи, она смеется и говорит: «До чего же ты чудной парень!» Разве это разговор?

— Конечно, я останусь к ужину, — согласилась Энн. — Я так надеялась, что ты меня пригласишь. У меня до сих пор слюнки текут, когда вспоминаю торт, которым меня угощала твоя бабушка.

Красивое лицо Поля выразило сомнение.

— Если бы это зависело от меня, мисс Энн, я бы вам дал столько торта, сколько вы можете съесть, — пояснил он. — Но все зависит от Мэри. Бабушка не велела ей давать мне торт, потому что детям вредно слишком сдобное тесто. Но, может быть, Мэри отрежет вам кусочек или два, если я пообещаю, что сам его есть не стану.

— Ну, а если Мэри окажется жестокосердной и не отрежет, — Энн всегда восхищалась его философским взглядом на вещи, — не стоит расстраиваться, я обойдусь. Ты не переживай.

— Вы и правда не расстроитесь? — озабоченно спросил Поль.

— Нисколько, дорогой.

— Ну тогда ладно, — с облегчением вздохнул он, — тем более что Мэри, наверное, все-таки сделает, как я ее попрошу. Ее вообще-то всегда можно уговорить, только она уже по опыту знает, что бабушку лучше слушаться. Бабушка у меня очень хорошая, но она любит, чтоб ее слушались. Сегодня утром она меня похвалила за то, что я наконец-то сумел управиться с полной тарелкой овсянки. Она говорит, что еще сделает из меня человека. Только, мисс Энн, я хочу задать вам очень важный вопрос. И пожалуйста, ответьте на него по совести…

— Постараюсь, — пообещала Энн.

— Вам не кажется, что у меня мозги набекрень? — Поль впился в Энн напряженным взглядом, точно от ее ответа зависела вся его жизнь.

— Погоди, Поль, откуда ты это взял? Конечно, нет! — изумленно воскликнула Энн. — Кто тебе сказал такое?

— Мэри… вернее, я подслушал. Вчера вечером к ней пришла служанка миссис Слоун Вероника. Проходя через прихожую, я услышал, как Мэри разговаривает с Вероникой на кухне. Она сказала: «Этот наш Поль до того чудной — слов нет. Такое порой сказанет, как будто у него мозги набекрень». Я вчера никак не мог заснуть, все думал: неужели это правда? Бабушку я спросить не отважился, вот и решил обратиться к вам. Как я рад, что, по-вашему, у меня с мозгами все в порядке.

— Ну, конечно, Поль! Мэри — глупая невежественная девушка, и не слушай, что она там болтает.

— Вот хорошо, у меня просто камень с души свалился. Спасибо, мисс Энн. Очень мне не хотелось бы, чтобы мозги были набекрень. Мэри, наверное, думает так, потому что я иногда делюсь с ней своими мыслями.

— А вот этого делать не стоит, — сказала Энн, которая сама в детстве не раз страдала от того, что изливала душу неподходящим людям.

— Когда наступает вечер, мне приходят в голову разные мысли, и, если рядом никого больше нет, мне приходится делиться ими с Мэри. Но больше я этого делать не буду, а то опять скажет, что у меня мозги набекрень. Лучше уж стерплю и помолчу.

— А если станет совсем грустно, приходи в Грингейбл и делись своими мыслями со мной, — предложила Энн серьезным тоном, за который ее любили все дети: детям всегда очень хочется, чтобы взрослые принимали их всерьез.

— Хорошо, приду. Только лучше бы Дэви не было дома, а то он корчит мне страшные рожицы. Не то чтобы меня это очень расстраивало — я же понимаю, что он совсем маленький мальчик, а я уже большой, — но все-таки смотреть на его кривлянье не такое уж удовольствие. Дэви иной раз состроит такую рожу, что мне кажется, лицо его уже не расправится. Вот Дора меня любит, и я тоже ее люблю. Правда, я стал любить ее меньше с тех пор, как она сказала Минни Барри, что собирается, когда я вырасту, выйти за меня замуж. Наверное, я когда-нибудь женюсь, но, по-моему, об этом думать еще рано, правда, мисс Энн?.. Кстати, я тут услышал еще одну вещь, которая меня встревожила, — продолжал Поль. — На той неделе к нам пришла миссис Линд, и бабушка заставила меня показать ей портрет моей мамочки — тот, что папа прислал мне на день рождения. А мне очень не хотелось этого делать. Миссис Линд, может, и хорошая женщина, но как-то не располагает к тому, чтобы показывать ей портрет дорогого человека. Но я, конечно, послушался бабушку. Миссис Линд сказала, что мамочка очень хорошенькая, но видно, что из артисток и что она, наверное, была много моложе папы. А потом вдруг говорит: «Твой папа, верно, скоро опять женится. Как тебе понравится иметь вторую маму, Поль?» Меня как громом поразило, мисс Энн, но не стану же я этого показывать миссис Линд! Я посмотрел ей в глаза — вот так — и сказал: «Миссис Линд, папа очень удачно выбрал мне мою первую маму. Надеюсь, он и во второй раз не оплошает». Я на него полагаюсь, мисс Энн. Но все-таки хочется, чтобы, прежде чем жениться, он посоветовался со мной… А вон и Мэри идет звать нас к ужину. Пойду переговорю с ней насчет торта.

В результате переговоров Мэри нарезала несколько кусков торта и вдобавок поставила на стол банку с вареньем. Энн разливала чай, и они с Полем превесело поужинали в столовой с открытыми окнами, через которые в дом залетал теплый августовский ветерок. За ужином они несли такую веселую чепуху, что Мэри просто ушам не верила, а на следующий день доложила Веронике, что «училка такая же чудная, как и Поль». После ужина Поль повел Энн к себе в комнату показать портрет матери. На стенах комнаты играли блики опускающегося в море солнца и скользили тени росших у окна елок. С портрета, который висел на стене над кроватью, смотрело очаровательное девичье лицо с нежными материнскими глазами.

— Вот моя мамочка, — гордо и любовно сказал Поль. — Я попросил бабушку повесить портрет сюда, чтобы видеть ее сразу, как только утром открываю глаза. Теперь мне не страшно засыпать — я знаю, что мамочка рядом. Папа придумал мне чудесный подарок на День рождения. Правда, замечательно, когда папа, не спрашивая, знает, чего мне хочется?

— У тебя была очаровательная мама, Поль, и ты на нее немного похож. Только волосы и глаза у нее чуть темнее…

— У меня глаза такого же цвета, как у папы. А вот волосы у него уже почти седые. Ему ведь скоро пятьдесят лет. Это ужасно много. Но старый он только снаружи, а внутри он совсем молодой…

У себя дома, в Грингейбле, Энн пришлось вести разговор совсем иного рода и с совсем другим мальчиком. Дэви был сердит на нее, и когда она его раздела, резво нырнул под одеяло.