Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки - Михаил Дайнека

Супруг, постепенно начинающий подозревать неладное, стал было приводить контраргументы – мол, как мочить, если виден только хвост? Попытаться задавить гада в ходе акта исполнения супружеского долга – для тебя все что угодно, дорогая, но не будет ли тут легкого флера зоофилии? Опять же, есть риск, что негодник занорится так, что помогут только акушеры. Вытащить за хвост? Он даже сделал видимость попытки, но схлопотал по макушке и переключился на более конструктивные и менее травмоопасные методы возможной помощи. Вариант с МЧС, поразмыслив, забраковали оба – видимо, образ бравых ребят с налобными фонариками, болгаркой и прочим инструментарием, проявляющих нездоровый энтузиазм, оказался слишком ярок. Сошлись на скорой. Бригада приехала самая обычная, линейная. Видимо не желая воевать с дамой, они доставили ее в гинекологическое отделение – мол, там хоть смогут дать аргументированный отказ – с данными УЗИ и кольпоскопии… Доктора отделения, как выяснилось, уже имели некоторый опыт общения с дамами, которые обнаруживали самые неожиданные предметы в самом неподобающем для них месте. Одну из таких пациенток, которая заявляла, что у нее ТАМ работающее радио, пришлось смотреть врачебной комиссии. Скорее всего, для подстраховки, чтобы потом было легче объяснить появление психиатра в палате. А может, коллеги и в самом деле мечтали услышать ОТТУДА: «Говорит Москва!» Словом, когда Лариса поведала им о гадском скунсе, продемонстрировала хвост зверюги и похвасталась своими познаниями в органической химии, доктора дружно закивали, подтвердили, что случай, вне всякого сомнения, тяжелый, но у них на примете есть летучий отряд СЭС по дезинфекции, дезинсекции и дератизации. Один звонок – и они будут здесь. Только придется проехаться с ними, поскольку процесс деликатный, случай неординарный, а зверь редкий – не ровен час помрет, так ведь «зеленые» потом ни в жизнь такого не простят.

В итоге всю работу по смахиванию пудры с мозгов пришлось взять на себя психиатрам. К чести Ларисы будет сказано, известие о том, что скунс – это глюк, она восприняла на редкость хладнокровно – мол, глюк или нет, но давайте уже он меня покинет, а то нашел, понимаете, гнездо!

Бешеный склероз

Однажды на прием к нашему другу, тоже врачу-психиатру, пришла пациентка лет пятидесяти-пятидесяти пяти. Причем «пришла» – это громко сказано. С картинно-страдальческим выражением лица, ощупывая дрожащей рукой стену, она пересекла порог кабинета, громко заявив:

– Где у вас тут сесть? А то я не ориентируюсь.

Нащупав спинку стула, она стала медленно садиться мимо него. Сразу обратил на себя внимание тот замечательный факт, что свою драгоценную пятую точку она опускала хоть и мимо стула, но не менее плавно и аккуратно, чем экипаж трансконтинентального авиалайнера сажает свою машину, дабы чего этакого не повредить при посадке. Нарочито размашистыми движениями порывшись в сумке, отчего пол оказался усеян какими-то листовками, буклетиками и календариками, она извлекла из ее недр некую справку.

– Вот!

– Вот – что? – участливо поинтересовался доктор, предвкушая спектакль.

– Нет, кто тут из нас больной? Я была на приеме у терапевта, он меня посмотрел и написал справку, что психиатры должны дать мне инвалидность! Что тут непонятного?

– И что же с вами стряслось, позвольте полюбопытствовать?

Сделав страшные глаза, дама наклонилась поближе и доверительно прошептала:

– У меня БЕШЕНЫЙ СКЛЕРОЗ!

– Позвольте узнать с целью повышения образовательного уровня: это терапевт вам такой диагноз установил?

– Да-да, он там все написал, только я прочесть сама не могу: я читать разучилась. И писать тоже.

Доктор принялся за изучение справки, но вожделенного диагноза не обнаружил. Терапевт предполагал болезнь Альцгеймера под вопросом (вопрос в этом предварительном диагнозе был единственно правильным предположением, но терапевта винить не в чем: такие кадры и к нам-то нечасто захаживают, что уж тут о коллегах говорить!) и интересовался – может, инвалидность, мол, дадите («а то она всех нас уже поимела», – читалось между строк без особых усилий и приборов).

– Ну хорошо. А что еще вы разучились делать?

– Я не могу есть! Я ложкой тычу мимо рта, меня сын кормит!

– А готовите сами?

– Сама, – спохватившись: – Но невкусно! Ой, мне плохо!

– Никогда бы не подумал. Наоборот, склероз – это самая приятная болезнь: ничего не болит и каждый день новость… У вас-то что плохо?

– Я ПАМЯТЬ ТЕРЯЮ! И ПОНЯТИЯ!

– Так и запишем: истекает, мол, памятью и понятиями. Ай-ай, это плохо, без памяти и без понятий. Без понятий сейчас никуда… А как вы нас-то, к слову, нашли? Без памяти-то?

– Добрые люди подсказали.

– Надо же, действительно добрые. С понятиями.

Путем косвенных расспросов удалось установить, что тетенька своим псевдодементным[47] поведением терроризирует не только родного сына и невестку, но и в той или иной степени весь подъезд – то до магазина ее довести, то мешочек картошечки обратно принести – в общем, никому не скучно, и все при делах.

Самое интересное началось, когда доктор попытался донести до истекающего памятью и понятиями разума дамы, что инвалидность ей, как бы это помягче сказать, не светит. Началось утро в колхозе! Были стоны, были вопли, были попытки упасть в обморок (очень аккуратно, чтобы не помять пальто и не сбить прическу), были угрозы крестового похода в министерство, перемежающиеся криками «Где тут главврач?». Заглянувший на огонек заведующий (вот вы-то нам и нужны, Виктор Александрович!) тут же был насильно втянут в эмоциональную дискуссию о достойных инвалидности людях (у соседки Клавы – вторая группа, у Люськи тоже, у бабы Кати – первая, а я чем хуже?!) и черствых, совершенно не секущих тонкости момента докторах-садистах. Через полчаса насквозь больное создание удалилось на форсаже, напрочь забыв про слеповато-глуповатое ощупывание предметов окружающей обстановки. Доктор с заведующим переглянулись и двинули на перекур. В коридоре они вновь столкнулись с бешеной склеротичкой.

– Где справка, которую мне терапевт написал?

– В урну выкинул, – не моргнув глазом соврал врач, успевший подклеить сей важный документ в амбулаторную карту.

Через час к заведующему пришла расстроенная санитарка.

– Что за безобразие, Виктор Александрович! Тут какая-то больная перевернула все урны на территории больницы. Такое впечатление, что весь мусор словно просеян. Сторожа вон тоже жалуются…

Ненасытная

У нашего друга на участке есть пациентка. Зовут ее… пусть Наталья. Внешность у Наташи барбиподобная, только Барби проигрывает ей в пышности форм и красоте глаз. У Натальи такие страхи, что вам и не снилось. Какая там боязнь открытых-закрытых пространств, какие страхи перед поездкой в транспорте, жучками-паучками и плохо помытой посудой! Мелко плаваете и узко мыслите, господа невротики! Садимся, достаем блокнотики, записываем.

Впервые она пришла на прием лет пятнадцать назад, когда разводилась с мужем. Тогда она поделилась с доктором своими опасениями проглотить иголку: дескать, мама в детстве настращала, что нельзя при шитье иглу между зубов держать – проглотишь, мол, и абзац. Кто ж знал, что наставления старших так крепко оседают в памяти! Подлечили, успокоили, а через пару месяцев страх возобновился. Мол, боюсь до смерти, мол, держите меня семеро, иначе никаких гарантий. Снова подлечили, и снова хватило на пару месяцев. На сей раз добавился страх, что не только сама иголку проглотит, но и детей угостит. И вновь лечение – медикаменты, психотерапия – в общем, куча народу занята, никто не скучает. Опять же, в отделении неврозов такие мальчики интересные…

Когда все доктора амбулаторной службы выучили имеющуюся симптоматику наизусть, картина переживаний поменялась. Теперь больная стала бояться, что проглотит БОМБУ. Нет, вы не ослышались. Не больше и не меньше. И так ее этот страх терзал, что даже выйти в магазин бедная девчонка не могла: а ну как там талибы лоточек с бомбочками вынесли? Она ж за себя не отвечает, как выскочит, как выпрыгнет, как пойдет фугасы лопать без разбора! Никаких гарантий личной и общественной безопасности.

Время шло, и страхи, одолевавшие больную, несколько утратили остроту. Поблекла прелесть новизны; ну боится дама, да и ладно, она уже лет десять как боится, а нужной бомбы так и не подвернулось. Видя, что ни пациентка, ни врачи уже не реагируют с должным трепетом на «всем бояться!», подсознание сделало следующий ход. Боевым единорогом. Наталью вновь доставили в диспансер в полуобморочном состоянии, с картинно прижатой к полузакрытым очам рукой и общим выражением мировой скорби на милой мордашке.

– Чего боимся в этот раз, красавица? – поинтересовался врач, с любопытством глядя на разворачивающуюся пантомиму, и Наталья ответила с этаким придыханием: