Дурак умер, да здравствует дурак - Дональд Уэстлейк

— Минутку, мистер Нытик, — и оставила меня страдать под гнетом присвоенного мною дурацкого имени, которое так легко исказить в пользу истины и в ущерб мне. Я испытывал ощущение неловкости и чувствовал себя не в своей тарелке до тех пор, пока медсестра не вернулась и не сообщила: Доктор может принять вас последним, в час сорок пять, если вам удобно.

— Час сорок пять. Да, спасибо.

— Час сорок пять наступит без четверти два.

— Да, я знаю, — ответил я.

— Некоторые путаются, — сказала медсестра и положила трубку.

Глава 19

Майнетта-лейн — это Г-образная улица длиной всего в один квартал, расположенная в самом сердце Гринвич-Виллидж. Улица очень красивая, над ней и поныне витает дух старого маленького Нью-Йорка, и, по сути дела, только здесь Гринвич-Виллидж еще похож на Гринвич-Виллидж. Остальные его кварталы куда больше смахивают на Кони-Айленд (за исключением Западной восьмой улицы, которая напоминает Фар-Рокэвей).

Я держал путь на Майнетта-лейн, потому что именно там проживал Гас Рикович.

Вы помните Гаса Риковича? Если верить «Дейли-ньюс», в тот вечер, когда убили дядюшку Мэтта, Герти ходила с Риковичем в кино. В газете не сообщалось, кто он такой, не говорилось, был ли он в квартире вместе с Герти, когда она обнаружила труп. Не упоминалось о нем и в последующих статьях. Но я хотел разузнать о Гасе Риковиче побольше, поэтому рано поутру заглянул в телефонный справочник (кого только там не найдешь) и выяснил, что этот человек проживает на Майнетта-лейн.

Он обретался в почерневшем от старости кирпичном доме, в квартире 5-В.

Я позвонил, подождал и, когда уже решил, что дома никого нет, послышался зуд. Я подскочил к двери и едва успел открыть ее.

Когда я поднялся на пятый этаж, дверь нужной мне квартиры уже была распахнута, и я увидел за ней квадратную гостиную, обставленную жалкой мебелью в стиле Армии спасения. Людей в поле зрения не было. Я робко остановился на пороге, выждал секунду-другую и постучал по открытой двери.

— Заходите! — крикнул чей-то голос.

Я вошел.

— Закройте ее, ладно? — продолжал голос.

Я закрыл.

— Садитесь! — гостеприимно предложил все тот же голос.

Я сел, и голос стих. Справа от меня, за сводчатой аркой, располагалось длинное помещение, погруженное в полумрак. Откуда-то оттуда донесся плеск воды и оживленное шуршание зубной щетки. Засим последовала бесконечная эпоха, ознаменованная звуками «гр-гл-гл-гр» весьма тошнотворного тембра, а потом — такая же долгая эра плеска и журчания, словно где-то рядом в море зарождалась жизнь. Наконец послышались какие-то повторяющиеся хлопки: то ли появились первые пернатые, то ли кто-то вытряхивал полотенце.

Но вот наступила тишина. Я прислушался. Похоже, в мире больше не происходило никаких событий.

У меня пересохло во рту. Зачем я сюда приперся? Разве я умел опрашивать людей, расследовать убийства или раскрывать коварные заговоры? Нет, не умел.

И это еще мягко сказано. Я даже не знал, как применить на деле то немногое, что почерпнул из книжек.

Я пришел, чтобы задать несколько вопросов человеку по имени Гас Рикович. Каких вопросов? И что проку мне в его ответах? Если я прямо спрошу Риковича, состоит ли он в шайке, которая убила дядю Мэтта, похитила Герти и стреляла в меня, он, естественно, ответит «нет». И что я докажу?

Силясь разрешить эту загадку, я поднял голову и увидел в темном коридоре какую-то приближающуюся ко мне фигуру. Сначала я подумал, что это маленький мальчик, и удивился, увидев у него в зубах сигару, но потом понял, что передо мной взрослый человек, только совсем коротышка.

На босоногом коротышке не было ничего, кроме белого махрового халата, но все равно мне сразу же пришло на ум слово «франт» и никакое другое.

Маленький франт с аккуратными узкими стопами, аккуратной узкой головой, аккуратной мокрой черной шевелюрой, аккуратными усиками и аккуратными движениями. Правую руку он держал в кармане халата, будто английский лорд на ипподроме, а левой вытащил изо рта длинную тонкую сигару, после чего молвил:

— Даже не верится, что у меня такая радость.

— Фред Фитч, — представился я, поднимаясь на ноги. — А вы — Гас Рикович?

— Иначе я не жил бы здесь, — ответил он, сделав круговое движение своей сигарой, будто Роджер Бернс. — Коль скоро это — обитель Гаса Риковича, стало быть, Гас Рикович и есть ее обитатель. А что такое Фред Фитч?

— Я приятель Герти и племянник Мэтта Грирсона, — ответил я.

— А, маленький мальчик с большой мошной, — он ухмыльнулся, будто гробовая гадюка. — Гас Рикович всегда дружит с теми, кто дружен с деньгами. Вы уже завтракали?

— Да.

— Тогда идите сюда и полюбуйтесь моим пиршеством.

Я последовал за ним в темный коридор, а затем — в еще более темную кухню. Рикович стукнул по выключателю, но свет не загорелся. Хозяин сказал:

— Присаживайтесь, приятель. Поговорим, пока я буду насыщаться.

Я не видел ни зги. Неужели он думает, что здесь светло? Стоя в дверях, я размышлял, что мне сказать и (или) сделать, и тут вокруг внезапно засияли бешеные вспышки; белоснежная кухня то появлялась, то исчезала снова.

Казалось, за окном бушует полуночная гроза и сверкают молнии.

Но оказалось, что это — всего-навсего встроенная в потолок лампа дневного света, только довольно ленивая. Она хлопала и зудела в вышине, и этот концерт сопровождался неистовым мерцанием. Наконец раздалось «пззоппп!», и свет засиял ровно.

Гас Рикович (полагаю, это и впрямь был он) уже рылся в шкафу, доставая оттуда коробку с какой-то дрянью, которая называлась «Завтрак в мгновение ока».

— Фантастическое изобретение, — заметил он и извлек из коробки бумажный мешочек.

Похоже, Рикович ожидал от меня какого-то ответа. Думая, что он говорит о своей люминесцентной лампе, я взял хромированный стульчик, подсел к пластмассовому столу и сказал:

— Да, конечно.

— Единственная пища, которую можно принимать с утра, приятель, заявил он, швыряя пакетик на тумбу рядом с мойкой. Стало быть, речь шла не о лампе. Рикович достал из холодильника картонку с молоком и спросил: Кстати, приятель, какая у вас во мне надобность?

— Вы были с Герти в тот вечер, когда убили моего дядьку, — ответил я.

— Скверно, приятель, — пробормотал он, доставая из шкафа стакан. — Кругом кровь, мгла, сталь и легавые. — Рикович содрогнулся и поставил стакан на тумбу.

— Вы были в квартире?

— Шеренга синих человечков от стены до стены, — продолжал он. — Как на демонстрации борцов за гражданские права. — Рикович подошел к другому шкафу и достал бутылку коньяка «хеннесси».

— Вы познакомились с Герти через дядю Мэтта? — спросил я, потому что мне вдруг показалось важным узнать, в каких кругах обычно вращается этот странный маленький человечек. Я понятия не имел, почему это важно, но так мне казалось. Вот я и спросил.

Неся коньяк к тумбе, Рикович ответил:

— Нет, приятель, наоборот.

— Сначала вы познакомились с Герти?

Рикович вскрыл пакетик.

— Ее-то я знаю много лет, — он передернул плечами. — Через приятеля приятеля приятеля.

— Не согласились бы вы рассказать, как произошло знакомство?

Рикович высыпал в стакан желтый порошок из пакетика.

— Клуб в Бруклине. Мы оба там работали.

— Работали?

— Бонго, друг мой, — поставив пакет, он выбил на тумбе лихую дробь.

— Стриптизерка без бонго — что исполнитель народных песен без гитары.

— Значит, вы не имеете отношения к моему дядьке?

Рикович пожал плечами и влил в стакан молоко.

— Шапочное знакомство. Поигрывал с ним в картишки, пока Герти наводила марафет, — он засучил руками, будто сдавал карты. — Старый плутоватый шулер, этот ваш дядька.

— Он шельмовал?

— Не так, чтобы этого нельзя было заметить. Старик утратил ловкость рук, — Рикович поднес ладони к лицу и принялся изучать их, будто какое-то новое приобретение. — Когда-нибудь и эти руки забудут бонго. — Сказал он.

— Трудно представить, но так и будет.

— Что он говорил, когда вы ловили его на этом?

Рикович передернул плечами, опустил руки и влил в стакан коньяк.

— Несколько долларов, и старик был счастлив, — сказал он. — Да и Герти это шло на пользу.

— Вы хотите сказать, что делали вид, будто не замечаете?

Рикович достал из ящика ложку и принялся перемешивать содержимое стакана.

— Так хотела Герти, — он положил ложку и повернулся ко мне. — Вопрос в том, чего хотите вы.

— Сведений, — ответил я.

— Сведений, — он тускло ухмыльнулся, взял свой стакан и сказал: Следуйте за мной.

Мы вернулись в гостиную, где Рикович указал мне на кресло, в котором я не так давно сидел, а сам уселся на диван.

— Сведений, — повторил он, с наслаждением смакуя это слово. — Месть — дело святое, так, кажется, говорят.