Превратности судьбы - Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Загремели барабаны и, будто вторя им, зазвенели цепи. На площади показались преступники, ожидавшие суда. Они представляли из себя довольно жалкое зрелище: худые и обросшие, в грязных лохмотьях, с язвами от кандалов.
— Жители провинции Остергам! — крикнул глашатай. — Вы все наслышаны о разбойнике Никлосе Удачливом, презренном воре и душегубе!
Стражники вытолкнули из толпы одного из кандальников, выглядевшего чуть получше остальных, в менее рваной одежде. Да и держался он с наглым достоинством, в отличии от прочих. Толпа угрожающе загудела, кто-то засвистел.
Глашатай немного переждал и заговорил снова:
— Были опрошены свидетели и найдены пострадавшие от рук его шайки.
Вперед выступили несколько человек, которые кивали головами, будто болванчики, соглашаясь со словами чиновника. Все это напоминало Горлине постановку кукольного театра, который она в детстве устраивала с Реей для Ивона. Глашатай говорил, выходили разные люди, произносили заученные фразы, все стороны уже знали, каков будет результат, но старательно играли свои роли. Наконец, судья протянул глашатаю свиток с печатью и тот огласил приговор.
— Волею герцога Остергама, по решению суда города Фагос, провинции Остергам постановили: клеймить разбойника Никлоса Удачливого и всю его шайку как злостных преступников и отправить на бессрочную каторгу в Драконьи рудники.
Толпа на площади встретила это решение одобрительными криками. Тем временем принесли огромную жаровню с раскаленными углями, на которых грелись длинные пруты с клеймом. Несколько стражников натянули кожаные рукавицы, другие подтаскивали упирающихся разбойников к жаровне. Послышались крики клейменных, запахло горелым мясом.
Горлине стало не по себе, она захотела покинуть площадь и уже двинулась в сторону циркового шатра, чтобы больше не видеть и не слышать происходящего, когда на эшафот привели еще одного человека, которого девушка могла узнать даже в темноте — ее брата, Ивона. Сердце пропустило несколько ударов, потом забилось раненой птицей. Она не слышала, что говорит глашатай, в чем его обвиняют, она пробивалась сквозь толпу, чтобы рассказать всем, что Ивон не преступник, что это какая-то жестокая ошибка. Но чьи-то сильные руки остановили ее, схватили, зажали рот, не давая крикнуть и потащили прочь.
Горлина отбивалась изо всех сил, укусила палец чужой руки, но все тщетно. Ее буквально втолкнули в глухой, узкий проулок, прижали к стене, не давая двинуться. Она билась изо всех сил, плакала, пыталась кричать.
— Да тише ты! Успокойся наконец! Ты думаешь, если заберешься на эшафот и станешь рядом, то поможешь брату?
Голос Эвиана наконец сумел пробиться сквозь её отчаяние.
— Ты сделаешь только хуже! — строго сказал он. — Поверь!
— Почему-у-у-у?! — с надрывным плачем спросила девушка.
— Потому, что он специально отослал тебя в Шебей! Он знал, что такое случится!
— Ты поможешь ему? Ты его спасешь? Он же тебя спас? — с надеждой спросила она.
— Я не могу сделать ни шагу в сторону, пока не выполню приказ твоего брата.
Слезы полились из глаз с новой силой, ноги подкосились и Горлина опустилась прямо на камни под ногами. Немного успокоившись, девушка подняла взгляд на Эвиана, он был бледен, под носом запеклась тонкая полоска крови.
— Это я тебя? — спросила она.
Парень рассеянно провел рукой по лицу, посмотрел на выпачканную руку.
— Это печать. Ивон приказал мне слушать тебя во всем, но в тоже время беречь от глупостей. Ты требовала отпустить, а печать требовала беречь.
— Извини, — мрачно пробормотала Горлина. — Они его клеймили?
Эвиан покачал головой.
— Только принародно выпороли и заковали в кандалы. Его отправят вместе с остальными в рудники…
— Ты поможешь ему? — Горячо спросила девушка. — Бабушка даст тебе коня, какого выберешь, и денег сколько нужно, только помоги ему. Пожалуйста.
— Я постараюсь, — уклончиво ответил тот.
Горлина поняла, что просить о большем она не может и, опустив голову, снова заплакала.
Она бы так и просидела в этом проулке до самой темноты, но пошел мелкий, занудный дождь, прогнавший ее в сухой фургон, в котором они с Эвианом прожили весь последний месяц.
Хозяин, как и обещал, полностью рассчитался с ними, хоть и не упустил случая попытаться соблазнить работой в цирке.
— Девочка, подумай, ты же просто находка, — твердил он, — всего за месяц научилась жонглировать, еще немного и ты станешь нашей звездой.
— Спасибо, но нет, — вежливо отказалась Горлина.
Наконец, он с неохотой отсчитал медяки, несколько серебряных монет, и со вздохом вручил их Эвиану. Они собрали свои нехитрые пожитки, распрощались с артистами и покинули пусть не очень богатую, но дружную цирковую семью.
Девушка, погруженная в свои грустные мысли, не видела дороги, не смотрела на город и куда они идут, в себя пришла только когда Эвиан привел её на корабль.
— Это, что ли, твоя жена?
Горлина с опаской подняла глаза и увидела крепко сбитого мужчину с аккуратной бородой, белой рубашке и парусиновых штанах. В руке у него была дымящаяся трубка, он с любопытством разглядывал её. Горлина смутилась под его взглядом. Кошка, так и следовавшая за ними, уселась перед ней и грозно посмотрела на встретившего их боцмана.
— На несколько дней я вам отдам свою каюту, — он посмотрел на Эвиана, потом снова на Горлину. — Одна по палубе не ходи, меньше попадайся на глаза матросам. Они тебя не тронут, но лучше, чтобы они тебя меньше видели. Понятно?
— Понятно. — Тихо ответила девушка.
Мужчина махнул рукой с трубкой, приглашая следовать за собой. Каюта оказалась крохотной, вмещала только узкую деревянную койку, шкаф с раздвижными дверцами, да стол возле круглого окна. К удивлению Горлины здесь было несколько книг. Она с нежностью провела по корешкам, потом взяла одну и спросила хозяина каюты:
— Можно?
— Здесь нет картинок с рыцарями, — хмыкнул мужчина.
Девушка насупилась и убрала руку.
— Я знаю. История государства интересна и без картинок с рыцарями.
Боцман снова ухмыльнулся, выпустил облако дыма.
— Бери, если поймешь, о чем написано, — бросил он и удалился.
Следом за ним ушел Эвиан. Горлина опустилась на край койки, положила рядом свои нехитрые пожитки и бездумно перевела взгляд на окно. Кошка, мурлыча, залезла к ней на колени и удобно улеглась. В окно был виден еще один корабль, стоявший неподалеку, бескрайняя водная гладь, серая, под серым же
