Человек после человека - Дугал Диксон

Она садится перед замёрзшим ручьём, разбивает тонкую корочку льда и пьёт из-под неё холодную воду. Конечно, этот опыт может быть полезным. Конечно, она должна быть способной вспомнить другие вещи, которые видели и знали её предки — вещи, которые помогут колонии в её трудные времена. Она должна думать.

Где здесь есть пища?

Откуда вытекает ручей, приходит ей ответ, в озере, полном рыбы, озере, которое никогда не замерзает даже в самую суровую из зим. Теперь она вспомнила это.

Утомлённая своим путешествием, но теперь полная надежды, Хруша поднимается и тяжело шагает вниз по мёрзлой почве долины, следуя изгибам ручья среди тёмных скалистых берегов. В конце концов, долина заканчивается и перед нею расстилается равнина. Снежная буря стихла, и теперь она может взглянуть на некоторое расстояние вдаль. В середине равнины есть белое пространство совершенно ровного снега, которое может быть только озером. Сейчас оно замёрзло, но лед весьма тонок, и вполне вероятно, что рыба всё ещё живёт там.

Именно это должна знать колония. Она поворачивается, чтобы проделать заново своё путешествие к побережью, и вдалеке она видит фигуру, приближающуюся к ней, фигуру, которую она, кажется, узнаёт. Это не Васс, верно? Нет. Васс не обладает знанием, которое привело её сюда. Это должен быть кто-то ещё, кто может помнить это место задолго до того, как они родились. Кто-то ещё, у кого есть способность — способность, вытолкнутая на свет опасностью для колонии. Теперь фигура приблизилась, и она видит, что это Крофф, сын её двоюродного брата, человек, которого она всегда игнорировала, так как они оба никогда не имели ничего общего.

Теперь это должно измениться. Если Крофф обладает знанием, то он намного более подходящий брачный партнёр для неё, чем когда-либо был Васс. Это стоит серьёзно обдумать.

На вершинах деревьев тропического леса есть множество плодов, так что здесь не о чем беспокоиться. Подобно вымершим мелким и человекообразным обезьянам, древесный житель (у него недостаточно ума, чтобы расценивать себя как индивидуума, не говоря уже об имени) поднимается по вертикальному стволу сквозь яркую зелень полога леса и бежит на четырёх ногах по широкой ветви, разделяющейся на более тонкие веточки, и, наконец, по тонким раскачивающимся в воздухе прутьям, чтобы добраться до места, откуда заманчиво свисают гроздья плодов. Повиснув затем вниз головой, он тянется вниз своими тонкими цепкими пальцами и аккуратно отрывает гроздь от её стебля. Некоторые плоды отрываются, падая с затухающим где-то внизу «шлёп, шлёп» сквозь слои листьев и ветвей под ним, далеко в глубину леса. Они тут же забыты, потому что он собрал достаточно для своих потребностей.

В этом вся его жизнь. Ему всё равно, что экваториальный пояс тропических лесов Земли теперь более узкий, чем он был в любое время на протяжении последнего миллиона лет, потому что более прохладные климатические пояса вторглись с севера и юга, принося с собой ветреные травянистые равнины и бесплодные пустыни. Единственное, что имеет для него значение — тот факт, что, когда он находится в мраке нижних ветвей, он часто видит в подлеске процессии странных существ, целеустремлённо передвигающихся в определённом направлении. Поскольку так или иначе он редко рискует спускаться вниз, в подлесок, он лишь игнорирует их.

Потерянные плоды, смятые и ушибленные от их падения сквозь ветви, в итоге мягко шлёпаются в гниющий растительный материал лесной почвы. Группа измождённых длинноногих жителей равнин, чувствующих себя стеснёнными и неуместными в этом странном местообитании, но изгнанных со своих полей усиливающимся холодом и стаями прожорливых диких существ, вздрагивает от внезапного шума. Затем, когда они видят упавший плод, сразу четверо из них бросаются к нему, царапая и раня друг друга в своих попытках добраться до него первым.

Эта драма совершенно не имеет отношения к древесному жителю. На залитых солнцем вершинах всегда найдётся много еды, и он может оставить тенистые места внизу тем странным существам.

Лишь на далёком севере и далёком юге ледниковый период причиняет опустошение. Изменчивые границы полярных шапок и ледников вместе с непостоянными погодными условиями вынуждают жителей нагорий средних широт прибегать к решительным мерам и изменениям в образе жизни, чтобы только продолжать жить, и стимулирующим генетическим изменениям тела и разума, которые не выдержали бы испытания временем, если бы окружающая среда осталась постоянной и неизменной. Однако здесь, в тропическом лесу, вещи не менялись на протяжении тысяч лет. У древесных жителей всегда есть постоянный запас плодов и насекомых в их густом пологе леса, поэтому у них нет никакой потребности переселяться в новые места или меняться каким бы то ни было образом.

10 000 ЛЕТ ОТ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Симбионты на марше.

Временное и короткое отступление северного ледникового щита создало новые обширные области тундры на северных материках. Впервые за 5000 лет скорость таяния края ледников превышает скорость их движения на юг. В результате этого край ледяного щита тает и отступает назад. Скальные обломки, раздавленные весом льда и вдавленные в землю при движении на юг, теперь лежат в виде холмов и толстых пластов из смеси глины и валунов. В разных местах длинные извилистые эскеры (крутая гряда щебня, отмечающая старое направление течения подледниковой реки) змеятся по равнине. Огромные глыбы льда, отколовшиеся от основного массива и смёрзшиеся с глиной, медленно тают, постепенно превращаясь в озёра.

И всё же под свободной ото льда поверхностью земли почва всё ещё постоянно заморожена. Здесь мало что растёт, кроме выносливых трав и тростника по берегам озёр, а также мхов, лишайников и вереска, которые образуют кочки на каменистой почве. Дальше к югу раскинулись большие леса, которые уже распространяются на север, на эту недавно освободившуюся землю, выставляя свои форпосты из чахлых ив, берёз и рябины, за которыми следует тёмный частокол из ели и сосны. Это окажется недолгим успехом, если лёд снова двинется на юг.

Это владения симбионтов. Издалека, когда они следуют по равнине, они похожи на прежних тундровиков, но выглядят более крупными и очень массивными. Более внимательный взгляд на них показывает, что у каждого из них две головы — большая, окружённая мохнатой жировой складкой, с маленькими глазами и большими ноздрями, а под её подбородком голова меньшего размера, с большими ушами и живым пронзительным взглядом. Стадо состоит примерно из 30 особей, взрослых и подростков. Они следуют за самым крупным, чья нижняя голова, кажется, всё время оглядывает окрестности в поисках лучшего пути следования.

Он останавливается, уставившись вдаль. Тёмная стая птиц, кружащих в высоком небе — это нечто, достойное более пристального изучения. Рука вожака выбрасывается в этом направлении — удивительно тонкая рука для существа такого размера — и он поворачивает к далёкой стае. Остальная часть стада тоже поворачивает, и каждый также выставляет вперёд руку.

Через некоторое время они приходят на место происшествия. Большинство птиц — это ястребы, и время от времени один из них проносится над землёй и подхватывает что-то маленькое и пушистое. Там также есть мелкие лисы, но они разворачиваются и разбегаются, когда подходят симбионты. Теперь им видна причина бурной активности. Масса мелких грызунов — леммингов — переселяется. Изредка, во времена относительного изобилия, они во множестве размножаются до тех пор, пока их не станет настолько много, что пища в местах их обитания заканчивается. Тогда они массами переселяются, в поисках новых кормовых территорий. Симбионты как раз натолкнулись на одну такую мигрирующую стаю, движущийся пушистый ковёр, растянувшийся по земле в прямую линию, тянущуюся к возможному далёкому источнику корма.

Baiulus moderatorum

Два вида образуют целостный союз, выгодный им обоим — симбиоз. Лесовики обладают навыками, которых нет у их носителей. Способность проворного лесовика охотиться обеспечивает достаточным количеством еды и его самого, и его медлительного носителя. Тундровик, в свою очередь, обеспечивает общее движение и защиту от холода.

Лишённый густого меха и теплоизолирующих слоёв жира, Moderator baiuli способен охотиться только путём коротких бросков, а затем возвращается в тепло тела своего носителя. Общение осуществляется путём прикосновений.

Если движение грызунов считать замечательным, то, что затем происходит с симбионтами, гораздо более странно: примерно половина особей буквально разваливается. Каждый из них распадается на двух отдельных существ. Огромные волосатые руки тундровика, которые были прижаты к его груди, распахиваются, словно двери, и на землю спрыгивает веретенообразная фигура — обладатель второй головы и указывающей руки. Хрупко сложенные существа начинают бегать, как только касаются земли, и десять из них врезаются в движущуюся массу леммингов, по ходу хватая и убивая их. Оставшиеся симбионты, главным образом самки и молодняк, стоят и смотрят на них, выражая поддержку словами и звуками, которые способны понимать только члены их собственной группы. Фигуры тундровиков, свободных от охотников, стоят неподвижно и тихо.