Чикчарни - Виталий Бабенко

— Значит, надо возвращаться туда.

— Ты с ума сошел?! — взвился я. — Это же снова пилить через весь Андрос! А кругом все ищут «неизвестных белых». Влипнем. Или просто сдохнем?

— Не сдохнем!!! — вдруг заорал в ответ Эдик. — Это Фалеева больше нет, а мы не сдохнем! А если сдохнем — все равно попрем дальше. Поползем! Дохлыми, но доберемся до лодки! И уйдем на Кубу! А вот там можно будет сдохнуть во второй раз. Уже окончательно. Но только там и не раньше!

— Погоди, Эдик-джан. — Я немного даже испугался, таким я Касабяна еще не видел. — Ну хорошо, дойдем. Но ведь в баке лодки — ни грамма горючего. Я все слил, когда сжигал героин.

— Идиот, — буркнул Эдик. — Герой вечерних новостей. Щукин против наркомафии.

— Согласен, — кивнул я. — Идиот. Герой. Все вместе. Только горючего все равно нет. А если б оно и было, то до Кубы не хватило бы. Ты представляешь себе, что такое полтораста миль, а то и все двести в надувной лодке?

— Придется у кого-то позаимствовать. — Эдик, кажется, меня не слушал. — Судя по твоим рассказам, ты у нас теперь большой спец по уводам и угонам. Да в конце концов досками грести будем. Руками!!! Иного пути у нас все равно нет.

— Ладно, пошли, — обреченно махнул я рукой. — Если вернемся первым делом организую всемирное общество ненавистников пешего туризма. Господи, как же мне надоели эти марш-броски!

— Тихо! — вдруг сипло прошептал Эдик. — Слышишь? Я затаил дыхание. До моих ушей донесся какой-то всплеск. Потом еще один. Неужели кто-то плывет по Среднему байту? За нами?

Внезапно в ночной тишине взвыл мотор — я даже пошатнулся. Эдик почему-то полез за пазуху. Что такое — плохо с сердцем?

Следом произошли сразу три события. Из темноты, поднимая бурун белой пены, слегка фосфоресцирующей во мраке, прямо к нашему участку берега вынеслась моторка. Сноп света ударил нам в лица — это люди в лодке включили мощный фонарь. «Щукин?!» — полувопросительно воскликнул мужской голос.

Мама моя! Это же Олав. Его баритон я не спутаю ни за что на свете. Настигли!

— Щукин, — повторяет уже другой голос, женский. Ого, и Мертв здесь. Интересно, их только двое или рядом есть еще кто-то? В третий раз:

— Щукин! — И дальше окрик: — Бросай оружие!

Они что — всерьез? Неужели эта парочка думает, что вот так, вдвоем, без поддержки они могут повязать нас с Эдиком? Бред. Наивно. Непрофессионально. Какая-то здесь зарыта собака. Я мучительно соображаю — какая?

Касабян выхватывает руку из-за пазухи, размахивается, швыряет что-то по направлению к лодке и тут же резко бьет меня ногой под коленки. Я валюсь на землю. Падая рядом, Эдик шепчет:

— Прижмись. Это итальянская. О-де-восемьдесят два.

Ай да Касабян! Вот это «сердечник»! Он, оказывается, носит за пазухой итальянские ручные гранаты.

Луч фонаря резко дергается вверх, в его свете видно, как чья-то рука перехватывает гранату и отбрасывает ее далеко в сторону. Потом рука широко идет вниз и снова очень быстро оказывается в луче света.

— Мерта! — раздается истошный вопль Олава. Я слышу всплеск, словно кто-то упал в воду, и сразу же — глухой разрыв. До меня доходит: отбросив гранату, Мерта не удержала равновесия и рухнула с лодки. Но почему она не швырнула гранату в нас? Почему — если уж такая ловкая — не вернула Эдику его смертоносный подарок? Загадка. И что с Мертой теперь стало? Не хотел бы я испытать гидродинамический удар.

Эдик, вскочив, несется к воде. Я — следом. Здесь неглубоко всего лишь по пояс. Лодка, в которой лежит невыключенный фонарь, покачивается метрах в десяти. Эта плоскодонка из стекловолокна, оснащенная водометным двигателем, — идеальное средство передвижения по байтам и протокам Андроса. В контрабандистском «бахамаре» она тоже незаменима: немагнитна, не дает засечек на экране локатора.

Заглядываем в плоскодонку. Я уже отказываюсь что-либо понимать. Видимо, Эдик — тоже. На дне, в луже воды, лицом вниз лежит Олав. По рубашке на спине расплывается большое красное пятно. И как это его угораздило? Тела Мерты нигде не видно. Все это очень странно…

Мы с Эдиком вытаскиваем Олава на берег — по-моему, он жив. И тут в метрах в полутораста от нас зажигаются фары автомашины.

— Полундра! В лодку! — давится криком Эдик. Откуда берутся силы не знаю. Я делаю прыжок, подтягиваю к себе лодку, наваливаюсь всем телом, рядом тяжело дышит Эдик… Мотор заводится сразу — кто из нас нащупал кнопку стартера, мы так и не поняли и не поймем никогда.

Плоскодонка мчится по мелководному байту к выходу в открытое море. Повернув голову, я вижу, как неизвестная машина затормаживает у того места, где минуту назад находились мы…

Рассвет мы встречаем далеко в море. Мотор давно молчит заглушили, чтобы дать себе передышку. Мне приходит в голову, что за последний час мы с Эдиком не перемолвились и двумя словами.

— Послушай, откуда у тебя взялась граната? — наконец спрашиваю я.

Эдик кривит рот в слабой улыбке, но не отвечает.

— Как ты думаешь, что стало с Мертой?

Опять молчание.

Я завожу мотор и беру курс строго на юг. Будем идти, пока есть горючее. А там посмотрим… Если повезет… Если чикчарни позволит наткнемся на какое-нибудь судно. Лучше всего, если это будет катер береговой охраны Кубы.

— Ты знаешь, — говорю я Эдику, — а ведь Олава не могло ранить гранатой. Взрыв был подводный, так что разлет осколков практически исключен.

— А его ранило вовсе не осколком, — Эдик впервые подает голос. Эх ты, ноль-ноль-семь… Я думал, это понятно с первого взгляда.

— Да ты что? Чем же его продырявило? — Мне трудно верить своим ушам.

— Пулей, — резко бросает Эдик. — В спине Олава было пулевое отверстие.

Мое горло мгновенно пересыхает. Левая рука начинает сильно дрожать — почему-то одна только левая…

Сориентировавшись по показавшемуся из-за горизонта солнцу, я поворачиваю лодку так, чтобы утренние лучи грели затылок слева. Навигатор из меня никудышный, но держать неизменный курс — пока небо ясное — я, видимо, смогу. Насколько я себе представляю, там, в юго-западном направлении, земля ближе всего…