Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1 - Сборник статей

Марианна Сорвина

Предложение, от которого невозможно отказаться

Ультиматум как провокация

События в Сараево привели к так называемому «Июльскому ультиматуму» (или «Июльскому кризису») 1914 года. Очень скоро австрийское следствие убедилось в том, что сербское правительство еще до 28 июня 1914 года знало о планах покушения в Сараево. Сербия в 1913 году освоила беспроводной телеграф и активно использовала его для секретных переговоров, и доклады от правительственного агента, перевозившего заговорщиков через пограничную реку Дрина, поступали к премьер-министру по официальному каналу.

Тем не менее, Фридрих фон Визнер[108], направленный в Сараево контролировать ход следствия, послал в Вену сообщение, содержавшее историческую фразу о том, что нет никаких свидетельств осведомленности сербского правительства о покушении, которые помогли бы выдвинуть обвинение против Сербии. Раздосадованный министр иностранных дел Австрии граф Леопольд Берхтольд[109] скрыл это сообщение от императора Франца Иосифа. Впрочем, речь шла лишь об одной фразе из отчета Визнера. Позднее, 13 июля, он представил правительству в Вене убедительный документ, в котором содержались подробные данные о деятельности заговорщиков Войи Танкосича и Милана Цигановича, состоявших на государственной службе и беспрепятственно готовивших убийство на территории Сербии, в том числе – на полигоне вооруженных сил.

29 июня 1914 года, на следующий день после покушения, губернатор Боснии и Герцеговины Оскар Потиорек[110], основываясь на допросах Таврило Принципа и Неделко Кабриновича, телеграфировал в Вену, что убийцы действовали в сговоре с государственным чиновником Сербии Миланом Цигановичем и еще рядом лиц. Эти лица из организации «Черная рука» предоставили молодым радикалам револьверы, бомбы и деньги для организации покушения. Полицией была задержана большая часть заговорщиков, но некоторым удалось скрыться…

28 июня одним из первых на пути следования кортежа эрцгерцога оказался член «Млада Босна» Мухамед Мехмедбашич[111], ранее пытавшийся совершить покушение на губернатора Потиорека с отравленным кинжалом. Босниец Мехмедбашич был завербован для покушения в Сараево и находился около здания Австро-Венгерского банка. Он видел приближающийся автомобиль, но не решился стрелять, потому что у него за спиной стоял полицейский. После убийства эрцгерцога босниец бежал в Черногорию, где 12 июля был арестован.

Показания Мехмедбашича неожиданно расширили географию и круг заговора. След вел во Францию. Мехмедбашич заявил, что покушение готовилось в Тулузе в помещении масонской ложи. Арестант полностью сознался в содеянном, однако дальше стали происходить странные вещи: дав признательные показания, он через два дня бежал из тюрьмы Никшич, и его охранников-черногорцев задержали и допрашивали по подозрению в организации побега. Возможно, Мухамед Мехмедбашич просто оказался очень проворным человеком. Возможно также, что кто-то из тюремщиков действительно проявил к нему сочувствие. Но возможен и третий вариант: этот арестант много знал и говорил. В заключении он был опаснее, чем на воле. И если кто-то возразит, что проще было устранить его в тюрьме, на это есть объяснение. Во-первых, в те времена насильственные методы применялись не столь широко и часто, как можно подумать. И, во-вторых, в истории известны и другие случаи, когда слишком осведомленных арестантов выпускали из тюрьмы с формулировкой «за отсутствием доказательств» или же, при наличии таких доказательств, устраивали им побег, поскольку внезапная смерть подобного узника могла вызвать резонанс в прессе и общественных кругах.

Дальнейшая судьба Мехмедбашича сложилась весьма причудливо. После своего бегства он пять лет скрывался на территории Сербии, а после Первой мировой войны, в 1919 году, решился вернуться на родину и даже был помилован по амнистии. Но его, стоявшего у истоков Первой мировой войны, настигла Вторая мировая. В 1943 году пятидесяти семилетний Мехмедбашич был убит сербскими фашистами усташами. И по стечению обстоятельств – в Сараево.

…В 1914 году перед судом предстали двадцать пять человек, девять человек были отпущены за отсутствием доказательств. Большинство арестованных и бежавших оказались сербскими подданными, причем занимали в Белграде важные государственные посты и были близки к главе правительства.

Правительство Сербии возглавлял Никола Пашич, выходец из семьи болгарских румын-переселенцев, радикал, националист и личность на Балканах авторитетная, хотя и несколько маргинальная. Но… то была эпоха маргинальных личностей.

Никола Пашич (1845–1926) получил сербскую фамилию от своего отчима, и позднее его болгарско-румынское происхождение оспаривалось сербскими националистами, делавшими из его биографии легенду. Начав учиться только в одиннадцать лет, Пашич окончил школу в двадцать один год, но проявил исключительную работоспособность и за свои успехи был направлен в Политехнический институт Цюриха, где сблизился с радикалами. Швейцария, как пристанище политических эмигрантов, влияла на молодые умы, и Пашич, испытывая симпатию к России и ее революционной демократии, начал активно читать Герцена и Добролюбова. Там же, в Цюрихе, он познакомился с социалистом Светозаром Марковичем, впоследствии заключенным в тюрьму Триеста за антиправительственную деятельность и умершим там от туберкулеза в возрасте двадцати девяти лет.

Карьера Пашича, как и многих государственных деятелей, началась с железной дороги. Весьма примечательно, что во время студенческой практики он строил стратегически важную ветку «Вена – Будапешт», что само по себе было счастливым билетом для будущего политика. Практически сразу после этого он был назначен ведущим инженером строительного министерства Сербии. Решив баллотироваться в депутаты, Пашич должен был уйти с государственной службы и подал в отставку, однако ему отказали.

Отказ не остановил Пашича. Он продолжал заниматься политикой и присоединился к повстанческому анти-турецкому движению, а позднее стал представителем Национальной радикальной партии. Но междоусобица в стране привела к насильственному разоружению негосударственных радикальных формирований, которые в ответ прибегли к восстанию. Чудом избежав тогда смертной казни, Пашич был вынужден бежать и отсиживаться в Болгарии, где к нему относились очень благожелательно, пока он не попытался участвовать в политической жизни гостеприимно принявшего его государства.

Вынесенный ему заочно смертный приговор продолжал действовать до амнистии 1889 года, и лишь после смены правительства и амнистии Пашич вернулся в Сербию, где его сразу же избрали председателем национального собрания, а в 1891 году – премьер-министром.

Но и тогда и позднее положение Николы Пашича нельзя было назвать прочным: у него имелись как противники (король Милан Обренович и в то время не достигший совершеннолетия его сын Александр), так и конкуренты (королевский регент Йован Ристич). Пашича преследовали интриги и ссоры, его отправляли в отставку и даже санкционировали – в форме своеобразной ссылки – его назначение представителем Сербии в Петербурге на излете XIX века (1893–1895 годы). Когда и это не помогло убрать Пашича из политики, его подвергли девятимесячному тюремному заключению.

Наконец, некий террорист, поляк Дюра Кнезевич, служивший в пожарной команде, попытался самостийно убить короля Милана. Случилось покушение уж очень вовремя. Многие посчитали это провокацией с целью начать преследование радикальной партии и арестовать ее деятелей во главе с Пашичем. Король Милан настаивал на смертном приговоре для лидеров партии, включая Пашича. Но тут вмешалась Австрия, опасавшаяся ухудшения отношений с Россией в случае казни популярного у русских Пашича. Его освободили, и он успел выступить с реформаторским докладом, но в это время внутри его радикальной партии был спровоцирован раскол, оппозиционеры обвинили его в трусости и оппортунизме. Пашича вновь арестовали и приговорили к пяти годам заключения. Приговор так и не вступил в силу, а Пашича снова освободили, хотя позорная слава оппортуниста тянулась за ним еще некоторое время. Тогда оставив и радикальную партию, и политику, Пашич стал на время пенсионером и по совместительству – независимым консультантом правительства по политическим вопросам. Только это был еще не конец.

С такой выдающейся биографией, как у Пашича, можно было сделаться либо параноиком, либо чрезвычайно отважным человеком. Пашич, очевидно, приобрел вкупе и то и другое, потому что, прикинувшись отошедшим от дел, 11 июня 1903 года он-таки осуществил свой главный радикальный поступок – избавился от ненавистного короля Александра Обреновича, убрав его руками офицера Драгутина Димитриевича, прозванного Аписом за мощное телосложение. После этого политического убийства Апис получил за преданность чин полковника и возглавил сербскую разведку. Вместе с королем и королевой были убиты премьер-министр и министр обороны, что дало Пашичу возможность контролировать формирование новой власти в стране. Отец убитого короля Милан Обренович к тому моменту уже отрекся от престола в пользу сына и умер в Вене, поэтому Пашичу никто больше не угрожал.