Ардабиола (сборник) - Евгений Евтушенко

3

Оранжевый пикап подъехал к белой коробке обыкновенного чертановского дома, и Ардабьев-младший с тоской подумал о том, что лифт уже целый месяц на ремонте. Придется таскать одному завтрашний бессмысленный банкет на восьмой этаж. Подведя пикап задом к подъезду, Ардабьев стал выгружать банкет на тротуар под любопытными и не всегда одобрительными взглядами пенсионеров, прогуливающихся вдоль чахлых дворовых топольков. Стук костяшек домино на деревянном столике перед домом прекратился. От козлозабивателей отделились три личности без особых примет и приблизились, не без интереса глядя особенно на один из ящиков.

— Помочь? — хором спросили три голоса. — Какой этаж?

— Спасибо, — покорился судьбе Ардабьев, заранее вычтя из содержимого ящика одну бутылку. — Восьмой.

— Тут одной ходкой не обойдешься… — многозначительно поскреб затылок доброволец в сетчатой майке, синих тренировочных брюках с белым кантом и почему-то в женских тапочках с помпонами. Но это была его единственная особая примета. — Правда, если ящик на ящик поставить, — заразмышлял доброволец. Крякнув, взял на грудь ящик с водкой и кивнул на ящик шампанского.

Двое других ловко поставили ящик с шампанским сверху. Доброволец с помпонами слегка осел под тяжестью, но выдержал. Второй доброволец — не без чувства ущемленности на лице — потащил ящик с минералкой и яблоки. Третий — два ведра: одно — с помидорами, другое — с огурцами. Ардабьев одной рукой прижал к груди трех поросят, другой — охапку зелени, среди которой пряталась ветка ардабиолы, и понуро стал подниматься по лестнице в хвосте торжественной процессии.

На четвертом этаже доброволец с помпонами, закряхтев, опустил оба ящика на лестничную площадку.

— Перекур, — сказал он, отдуваясь. — А что у вас — свадьба, что ли?

— Нет… — несловоохотливо ответил Ардабьев и упер подбородок в розовый хвостик верхнего поросенка, чтобы тот не упал.

— День рождения? — не унимался доброволец с помпонами.

— Нет, — мрачно ответил Ардабьев. — Диссертация.

— Докторская?

— Кандидатская.

— А на какую, извиняюсь, тему?

— Ардабиола, — неожиданно для себя соврал Ардабьев.

— Ага… — глубокомысленно наморщил лоб доброволец с помпонами.

— Передохнули? — спросил Ардабьев.

— Что-то отдышаться не могу. У меня, вообще-то, давление высокое. Ничего тяжелого поднимать нельзя, — пояснил доброволец в тапочках с помпонами, поглядывая на ящик с водкой.

— А у меня низкое… — захихикал второй, с минеральной и яблоками.

— А у меня аритмия. Мерцательная, — добавил третий, с помидорами и огурцами.

Ардабьев понял намек.

— Дегустация на восьмом этаже… — сказал он.

— Так до восьмого еще большой гак… — лукаво глотнул доброволец в тапочках с помпонами. — Как говорится, этапы большого пути. Поправиться надо.

— Ладно, — устало сказал Ардабьев. — Поправляйтесь.

— Только вы с нами… Уважьте… Все-таки диссертация, а не фунт изюму! — захлопотал доброволец в тапочках с помпонами, доставая из ящика бутылку водки и отвинчивая пробку.

Видя, что руки у Ардабьева заняты поросятами и зеленью, он с легким благородным наклоном всунул ему горлышко бутылки в рот, и затем рука другого добровольца отечески вложила в зубы Ардабьева пол-огурца. Когда бутылка была опустошена, доброволец с помпонами аккуратно завинтил ее и поставил обратно в пустую ячейку ящика, восстановив симметрию.

— Пошли, ребята! Приятному человеку приятно помочь!

«Неужели они и в мою квартиру завалятся?» — убито думал Ардабьев, опустив поросят и зелень перед своей дверью на пол и нарочито долго ища ключи.

— Спасибо вам за помощь. Теперь я сам управлюсь.

— Чего там! — покровительственно сказал доброволец в тапочках с помпонами. — Раз уж мы взялись за дело, то его надо прикончить.

— Надо прикончить! — поддакнул второй доброволец, позванивая минералкой и роняя яблоки.

— Прикончим! Это мы мигом! — закончил третий, бряцая ведрами с помидорами и огурцами.

«И прикончат…» — безнадежно подумал Ардабьев, с чувством обреченности открывая дверь. Сразу за порогом на резиновом коврике лежала телеграмма, брошенная в дверную прорезь. Ардабьев поднял ее, хотел развернуть, но в его спину мощно уперся ящик с водкой в руках напирающего добровольца с помпонами. Ардабьев сунул телеграмму в карман и посторонился, впуская в квартиру добровольцев. Когда они вошли, то в квартире сразу стало тесно от их сопения, покряхтывания и разнообразных идей. Первым делом доброволец с помпонами по-хозяйски открыл холодильник, оценивая его содержимое и вместимость.

— Так… — сказал он задумчиво. — Эту банку с баклажанной икрой, я извиняюсь, выброшу. Она вся зацвела. Майонез пожелтелый. Тоже долой. Горчица засохлая. Долой. Морозилка, слава Богу, пуста. Туда мы водочку определим. Помидорчики-огурчики в нижние ящики. — Но главное — чтобы поросята впихнулись. Зелень вот сюда. Шампанское не влезает, подлое. Но мы его в ванную…

Ардабьев, безропотно подчинившись добровольцам, опустился на диван и развернул телеграмму. Телеграмма была короткая. «Отец умер. Похороны среду. Мама».

— А как насчет второго захода? — игриво подтолкнул Ардабьева в бок подсевший к нему на диван доброволец с помпонами. — Вспрыснем диссертацию?

Ардабьев поднял глаза от телеграммы и увидел каких-то совершенно незнакомых людей. «Как они попали в мою квартиру? Чего они хотят? Отец умер… Значит, ардабиола — это блеф. Значит, все провалилось. А я плел той девушке, что я самый нужный человечеству человек. Похороны в среду. Почему у этого типа на тапочках помпоны?»

— Приканчивайте… Только скорее… — вздохнул вслух Ардабьев.

Доброволец с помпонами открыл еще одну бутылку водки. Второй доброволец достал из застекленного шкафа рюмки. Третий обтер о рукав несколько яблок и положил их на стол.

— За кандидатскую! — выпил и хрустнул яблоком доброволец с помпонами. — За вами задержечка…

Ардабьев вдруг понял, что у него в руке рюмка, и тоже выпил.

— Что у нее лицо такое, как будто его растягивали? — заинтересовался доброволец с помпонами репродукцией женского портрета Модильяни на стене.

— А она со сплющенным лицом родилась. Вот его и растянули, — прикрылся иронией Ардабьев.

— Перестарались малость… — покачал головой доброволец с помпонами. — Чего только с людьми не творят! А что это за кустик в ящиках с землей?

— Для красоты… — ответил Ардабьев.

— Да разве это красота? Вот фикус — это я понимаю… Ну, а теперь, с вашего позволеньица — за докторскую! — Но доброволец с помпонами вдруг поперхнулся и замер.

Ардабьев поднял глаза и увидел, что посреди комнаты стоит его жена. То есть уже не жена, потому что они разошлись. И в то же время жена, потому что они еще не развелись. Ее вещей в квартире не было, но второй ключ у нее остался. Ее красные замшевые туфли с белой прошвой наступили на уроненную в суматохе ветку ардабиолы. Но Ардабьеву теперь было все равно.

Добровольцы сразу поблекли под насмешливым взглядом ее глаз и гуськом удалились. Доброволец с помпонами вышел на цыпочках.

— Это твои новые друзья? — спросила жена Ардабьева, садясь и закуривая. Насмешливое выражение в ее глазах оставалось, но зажигалкой она щелкнула нервно, неуверенно.

— Ага… — сказал Ардабьев. — Новенькие. С иголочки.

— А где же твоя подруга Алла? Клетка пуста. Она что — тоже от тебя сбежала?

— Она умерла.

— Про крыс обычно говорят: сдохла.

— Она умерла.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Ты всегда был гуманен к животным. Этого у тебя не отнимешь… Извини, что я без звонка. Твой телефон не отвечал. Я хотела тебя поздравить с защитой. Мне сказали, что ты завтра наприглашал гостей. Многие ведь не знают, что мы живем отдельно. И я подумала…

— Что ты подумала? — спросил Ардабьев, поднимая с пола ветку ардабиолы и крутя ее в руках.

— Я не напрашиваюсь в гости… Я подумала, что квартира, наверно, захламлена. Хотела тебе помочь… А у тебя чисто. Тебе кто-нибудь помогает?

— Никто.

— Молодец. А ты догадался что-нибудь купить?

— Догадался.

Она подошла к холодильнику, заглянула в него:

— Ты растешь как домохозяйка, Ардабьев… Даже поросят достал. А кто жарить будет?

— У тебя права с собой? — спросил Ардабьев.

— С собой. Почему ты спрашиваешь?

— Отвези меня в Домодедово. А завтра принимай гостей. Выручи меня. Мне некогда звонить, извиняться.

— Что? — застыла она с открытой дверцей холодильника.

— Отец умер.

Она сделала невольное движение к нему, но удержалась.

— Когда? Что с ним случилось?

— Так ты меня отвезешь?

Она подошла к стенному шкафу, вынула из него две рубашки, белье, носки, и снова ее поразило, что все было чистым, отглаженным.