Религиозно-философские основы истории - Лев Тихомиров

Финдель сооружает целую батарею доказательств перехода тамплиеров в масонство и говорит в заключение:

«Допустим, что шведская система есть наследие христианской мистерии, которая, возникнув в апостольские времена, передавалась в ордене храмовников, и от него, пройдя через строительные товарищества, перешла к Велик. Ложе Шведской земли. Что изо всего этого может вывести мыслящий масон?.. Во первых, сто у рыцарей Храма, которые примкнули к строительному братству, была своя тайна, не тождественная с учениями и обычаями вольных каменщиков. Во-вторых, что имя «вольный каменщик» приличествовало только членам строительных, а не храмовникам, которые скрытно от них продол- узд жали передавать в своей среде тайну и только прятались за ложами. В-третьих, что масонство и храмовничество (христианская мистерия) искони были двумя различными вещами, носители которых были членами двух разных обществ. В-четвертых, что... храмовники 14-18 столетий поступали нечестно, не давая ничего (свою христианскую мистерию) взамен того, что получали сами (учение и обрядность масонов) в пределах строительства братства, образуя государство в государстве, и вместе с тем недостойно эксплуатируя сложившееся общество для чуждых ему целей... Мы не можем понять, говорит он, зачем понадобилось рыцарям братьям и храмовникам, которые считали полезным передавать свою тайну и древнюю мистерию, в ложах и помимо них, в тишине и молчании почти целые четыре столетия, зачем понадобилось им около 1760 года вдруг гласно выступить с ними?» (Т. 1. С. 316).

На это можно лишь сказать, что, вероятно, раньше боялись, считали общую почву неподготовленной, а около 1760 г. нашли обстоятельства благоприятными.

№ 11 Сомнамбулизм, гипноз и мистика

Карл дю Прель. Философия мистики или двойственность человеческого существа. Киев, 1911 г. (Предисловие к русскому переводу дю Прель написал в 1893 г.).

«По отношению к влияниям, испытанным сомнамбулом со стороны природы и людей, сомнамбулизм представляет пассивное состояние. В нем человек психически децентрализован, так как он находится большею частью в полной зависимости от магнетизера, которого редко осиливает его сознательная воля» (С. 121).

«С другой стороны, неоспоримо то, что в сомнамбулизме часто хотя и кратковременно обнаруживаются способности, далеко, превосходящие способности человека, чувства которого открыты для внешнего мира» (С. 121).

«По пробуждении своем сомнамбулы, не помнящие содержания своих сновидений, начинают жизнь с момента предшествовавшего наступлению их сна» (С. 124).

«Сомнамбулизм - усиленный сон» (С. 124).

«По моему мнению, физиологическое значение натурального сомнамбулизма заключается в том, что он представляет глубокий, обыкновенный сон, к которому прибегает целебная сила природы, чтобы заменить продолжительность сна глубиною» (С. 125).

«к средствам возбуждения сомнамбулизма принадлежит и то влияние, которое может оказывать один человек на другого. А так как мы можем давать произвольно направление этому влиянию - хотя законы управления им еще мало известны - то мы и можем получить искусственно очищенный от посторонней примеси сомнамбулизм... Искусственный сомнамбулизм является в том случае, когда один человек - сомнамбул - подвергается влиянию животного магнетизма» (С. 132).

«Та же сила, которая часто развивается внутри организма без всяких внешних причин, может возникнуть в нем под влиянием другого организма. Если так, то человек может погружать в магнетический сон и сам себя, влияя на себя при помощи искусства, известного больше древнеиндийскому учению ведической философии и современным факирам, чем нам европейцам» (С. 132).

«Что касается внешнего мира, то организм наш, находясь в таком состоянии (сомнамбулическом), подвергается не только тем воздействиям на нас, которые мы сознаем во время бодрствования, но и тем», которые находятся «за порогом сознания» (С. 137). «Что касается органа и образа восприятия сомнамбулов, то это еще вопрос темный. Так как сознание головного мозга их находится в полном бездействии и так как между психическими их функциями и происходящими в их ганглиозной системе изменениями наблюдается такая же параллельность, какая существует между психическими функциями бодрствующего человека и происходящими в его головном мозге изменениями, то ганглиозная система с центральным нервным узлом ее - солнечным сплетением - считается органом их восприятия» (С. 138).

«Головной мозг и солнечное сплетение, эти фокусы двух нервных систем, представляют те части человеческого организма, которые магнетизируются самым действительным образом. Их антагонизм изображен уже ведаической философией... Между показаниями о своем состоянии наших сомнамбулов и тем, что сказано в Ведах о йоги, так много параллелей, что очевидно в обоих случаях говорится об одном и том же. Так, например, в Ведах говорится: «Сон для всех остальных существ - для подвижника бодрствование, день же остальных существ - ночь для созерцающего му ни»... Когда говорится в Ведах, что «кто соединился с Брамой, у того взор направлен к межбровью», то уже по этому внешнему признаку можно догадаться, что здесь речь идет о сомнамбулизме, в которым зрительные оси всегда бывают направлены к переносице» (С. 140). «...В таком состоянии экстаза, согласно Ведам, пробуждается в «лоне сердца» внутреннее лицо (Перуша, конечно - Пуруша), отличное от лица, живущего бодрст- венной жизнью: тогда как первое сознает сво тождество со всеми существами (Тат твам Аси), последнее есть гордо занятое собою «я» — Аханкара. В Ведах даже намечена уже теория Месмера, ибо тот самый эфир, который находится вне человека, в мировом пространстве, существует в малом пространстве внутри человека, в сердце его. «Это все есть дух (Перуша - Пуруша). Кто в лоне сердца вмещает знание этого всего, тот сбрасывает с себя здесь, на земле, оковы неведения». Таким образом, Веды ясны насчет того, что внутренняя пробуждающаяся в сомнамбулизме сознание есть нечто другое, чем чувственное нашего «я». Но и сомнамбулическое сознание нуждается в носителе его, а так как лицо чувственного сознания, наше я, не есть этот носитель, то мы должны различать «я» и «душу» (С. 140).

«Когда сами сомнамбулы дают объяснения насчет способов своего восприятия, то естественно, что они говорят о своем зрении, слухе и т. п. Понятно, что они в этом случае покоряются необходимости» (С. 141).

«Сами сомнамбулы говорят, «что они воспринимают» внутренним чувством» (С. 141).

«Мы с полным правом можем заключить о существовании у человека, помимо органов внешних чувств, какого-то органа восприятия и законосообразной, опосредствованной некоторым материальным деятелем связи между этим органом и внешним миром» (С. 142).

«Внешние чувства сомнамбулов достигают такой притупленности, при которой нельзя принимать их в расчет, когда идет речь о внутреннем их восприятии». «Даже слепорожденные видят, находясь в сомнамбулическом сне[617], находясь же в обыкновенном состоянии, имеют сновидения» (С. 142).

Примечание. Не понимаю различия.

Дю Прель

О раздвоенности сознания

Это выразила сомнамбул проф. Беккерса в следующих словах, сказанных в сомнамбулическом кризисе о двух лицах ее субъекта:

«Чем слабее ее тело, тем я сильнее. Чем оно крепче, тем мне труднее обнаружиться» (С. 424).

«...Таким образом, сомнамбулы в состоянии бодрствования отказываются от того, чего требуют в состоянии сомнамбулизма и, наобо рот, их симпатии и антипатии меняются со сменою этих двух состояний, так что находясь в одном из них, они порицают то, что делали в другом» (С. 428).

Но любопытно:

«Кроме состояний сомнамбулического сна и бодрствования, сомнамбула Вингольта бывала еще и в третьем состоянии, которое она называла «необузданным страхом». В этом состоянии она часто требовала таких лекарств, на которые налагала для себя запрет, находясь в сомнамбулизме, но если их ей давали, то, не успев взять в рот, она их выплевывала. Так бывало с вином, мясом, каштанами и пр. (С. 429).

«У Делеза была сомнамбула, которая, говоря в своих кризисах о религии, морали и метафизике, обнаруживала воззрения, совершенно не похожие на те, которые имела в бодрственном состоянии. Одна сомнамбула, Шарпиньона, желавшая посвятить себя театральной карьере, думала об этом совершенно иначе с погружением в свой сон. Спрошенная в время своего сна, зачем она хочет идти в актрисы, она ответила: «Это не я, а она», а когда врач сказал, что она должна «ей» это отсоветовать, она возразила: «Что же с ней можно поделать? Ведь она дурочка» (С. 431).

«О том, говорит одна из сомнамбул Кернера, что выходит из меня и входит в другое лицо, внутренне существо которого мне хочется постигнуть, я не могу дать более точного понятия иначе, как назвав его моим магнетическим «я», совокупностью всех сил моей души» (С. 434).