Спецслужбы Российской Империи. Уникальная энциклопедия - Александр Колпакиди

При этом согласно ст. 113 уголовная ответственность наступала, если «лицо скрыло свое звание, подданство, национальность...» Согласно этой статье виновного ожидало тюремное заключение, если это лицо, используя поддельные документы или «легенду», «проникло в Российское укрепленное место, на военное судно или иное военное сооружение, предназначенное для защиты страны».

Статья 118 «Уголовного уложения» предусматривала наказание за «участие в обществе, поставившем своей целью для учинения государственной измены». Основная цель этой статьи – привлечь к ответственности не только непосредственных исполнителей, но и организаторов агентурной сети, вербовщиков, курьеров, хозяев конспиративных квартир и т.п. Правда, в российской судебной практике не было ни одного громкого дела, связанного с осуждением всех участников шпионской сети. Обычно на скамью подсудимых попадали лишь исполнители, при условии, что они занимали не слишком высокое положение в обществе.

Статья 119 «Уголовного уложения» предусматривала ответственность иностранцев и лиц без гражданства при нарушении ими ст. 108 (по всем пунктам).

Одной из особенностей нормативно-правовой базы того периода являлось отсутствие подробного «Перечня сведений, составляющих государственную тайну». На основании законодательства можно лишь выделить отдельные группы сведений, имеющих гриф «долженствующие сохраняться в тайне»:

планы, чертежи, рисунки или макеты российских укрепрайонов, крепостей и других фортификационных сооружений;

технические данные о военных кораблях;

сведения о содержании мобилизационных планов и расположении войск на случай войны.

Хотя говорить о том, что отечественное законодательство позволяло эффективно бороться с агентами и сотрудниками иностранных спецслужб, которые занимались добычей секретных сведений на территории Российской империи, не совсем корректно. Например, из-за «особенностей» законодательства из 150 установленных правоохранительными органами Варшавского военного округа австрийских и германских шпионов (от мелких контрабандистов до офицеров Штаба военного округа) к уголовной ответственности было привлечено 33 человека[397]. Всего же в этом военном округе с 1901 по 1910 г. было выявлено 48 австрийских и 110 германских агентов[398].

Говорить о том, что определенные деяния классифицировались правоохранительными органами как «шпионаж», на основе только процитированных выше документов, будет не совсем корректно. Существовал как минимум один ведомственный нормативный документ, где понятие «шпионаж» трактовалось более широко. Речь идет об «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений», которая была утверждена 8 июня 1911 г. военным министром Владимиром Сухомлиновым[399].

Согласно этому документу секретными, а значит, их сбор или разглашение подпадали под действия статей «Уголовного уложения», считались 11 групп сведений:

«а) Состав, организация, дислокация, вооружение, комплектование вооруженных сил (сухопутных и морских), обучение войск и флота, внутренний быт, командный состав и настроение войск и флота.

б) Сведения о военных и морских учреждениях, заведения, складах и магазинах и о состоянии запасов их (торговых, интендантских, артиллерийских, минных, инженерных, санитарных и т. п.).

в) Сведения о крепостях, укрепленных пунктах и базах флота.

г) Мобилизация и сосредоточения войск и флота по объявлению войны.

д) Приказы и отчеты о произведенных маневрах, стрельбах и опытах сухопутных войск и флота (в последнем особенности учебных отрядов), уставы, инструкции и наставления по различным отделам обучения войск и флота.

е) Сведения военно-географические, топографические и статистические о местностях пограничных, как сухопутных, так и морских, имеющих стратегическое значение, особенно о позициях, о свойстве и проходимости местных преград (рек, болот и пр.) и возможных местах высадки, равно и прилегающих к укреплению районах. Сведения о свойствах и проходимости прилегающих к отечественным берегам морских, речных и озерных водных пространств; со всеми заливами, бухтами, пристанями, гаванями и прочими удобствами для стоянки судов военных и коммерческих.

ж) Данные о грунтовых путях сообщений в этих местностях (пограничных районах. – Прим. авт.), особенно о сети шоссейных дорог (их состояние, переправы и другие препятствия).

з) Сведения о железных дорогах, узловых пунктах и в особенности о важнейших железнодорожных сооружениях, порча коих может оказать существенное влияние на движение (мосты, тоннели, трубы, насыпи, водокачки, гати и пр.) и относительно оборудования железных дорог, влияющие на перевозную (пропускную. – Прим. авт.) способность (водоснабжение, склады, топливо, число путей, запасы оборудования станций, средства мастерских, платформы, наградные и разгрузочные приспособления, сигнализация, пакгаузы и проч.), склады переносных железных дорог.

и) Телеграфные и телефонные сообщения; прибрежные и островные наблюдательные пункты морского ведомства и пограничной стражи; голубино-почтовые станции и радиотелеграфные станции.

к) Военное воздухоплаванье.

л) Личные характеристики начальствующих лиц военного и морского ведомств»[400].

С фактами существования ведомственных перечней, о которых знало ограниченное число лиц, мы еще не раз столкнемся. В Советском Союзе это было распространенным явлением.

В 1912 г. в Российской империи был принят самый прогрессивный в Европе законодательный акт, направленный на правовое обеспечение защиты государственной тайны и противодействие иностранному шпионажу[401]. По крайней мере, так утверждали правоведы той эпохи. Хотя их мнение могло быть субъективным.

Своевременность и необходимость изменения законодательной базы доказывает «Объяснительная записка к проекту об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионажа», которую подписали 3 марта 1912 г. военный министр Российской империи Владимир Сухомлинов и министр юстиции Иван Щегловитов[402]. В этом документе доказывается несоответствие правовых норм требованиям времени.

«Наше уголовное законодательство дает возможность бороться не с самим шпионажем в современной его постановке, а лишь с исключительными его проявлениями – передачею и сообщением, правда, наиболее важных, но благодаря принятым мерам и наиболее редко добываемым сведениям о военной обороне государства. Обычная же деятельность шпионства, собирание и передача данных о военных силах России, на основании коих иностранные власти получают уже самостоятельно безусловно тайные сведения, относятся к области ненаказуемых действий. Равным образом ненаказуемым является умышленное соглашение с иностранными властями для добывания интересующих их сведений о военной мощи России, хотя, вступая в такое соглашение, проходя подготовительный курс шпионской работы, виновный, конечно, не может не осознавать, что такою деятельностью он оказывает услуги иностранному государству и тем самым приносит ущерб безопасности России». Такие выводы мотивировались тем, что «в прежние время, когда военные сооружения и вооружения армий не достигали такой сложности и состояли в различных странах более или менее на одном уровне, а военной техники, в строгом смысле этого слова, почти не существовало, шпионство носило совершенно иной и притом случайный характер. Государства, интересовавшиеся планами соседей, посылали к ним шпионов и ставили последним задачу проникнуть главным образом в политические замыслы, в предложения относительно с их стороны агрессивных действий самостоятельно или в союзе с другими державами. В связи с этим и те сведения, которые пытались добыть шпионы, касались главным образом государственных тайн в обширном смысле, тайн, имеющих международный характер и находящихся в близкой связи с внешними интересами государства. Сведения же о военных планах собирались шпионами старого времени попутно, наряду с выполнением главных задач. Отмеченными обстоятельствами обуславливался как судебный характер самого шпионства, так и выбор лиц для этой деятельности».