Противостояние - Стивен Кинг

Лоб его пересекала глубокая вертикальная складка… линия «я-хочу».

Фрэнни снова плакала.

— Фрэнни, что с тобой?

— Все эти пустые кроватки, — проговорила она сквозь слезы, обведя взглядом палату для новорожденных. — Он здесь совсем один. Неудивительно, что он плачет, Стью. Эти пустые кроватки, о, Господи…

— Недолго ему придется быть одному, — сказал Стью и обнял ее за плечи. — И судя по его виду, мне кажется, что скоро он совсем выздоровеет. Как ты считаешь, Лори?

Но Лори уже ушла, оставив их одних перед стеклянным окном палаты.

Морщась от боли в ноге, Стью наклонился к Фрэнни и неуклюже обнял ее. Они смотрели на Питера с таким удивлением, словно это был первый родившийся на земле ребенок. Скоро Питер уснул, прижав ручки к груди, но они продолжали смотреть на него… и удивлялись тому, что он вообще появился на свет.

71

Зима наконец-то осталась позади.

Она была длинной, и для Стью с его восточно-техасским прошлым она показалась невероятно холодной. Через два дня после возвращения в Боулдер его неправильно сросшуюся ногу снова сломали и наложили на нее тяжелый гипс, который ему пришлось таскать на себе до начала апреля. К тому времени гипс стал похож на чрезвычайно сложную дорожную карту — казалось, каждый житель Боулдера считал своим долгом поставить на нем свой автограф. Хотя, разумеется, это было невозможно, так как к первому мая население Свободной Зоны достигло девятнадцати тысяч — во всяком случае, так утверждал возглавляемый Сэнди отдел переписи населения, который часто просто не успевал фиксировать всех новоприбывших.

На праздник Мэйдэй в двух милях над городом, на Амфитеатре Санрайз, был устроен гигантский пикник. Похоже, что это был последний массовый митинг в истории Зоны, разве что однажды все жители решат отправиться в Денвер и собраться на футбольном стадионе.

Питер лежал в манеже под одеялом. Неожиданно он громко заревел. Фрэн было двинулась к нему, но Люси, бывшая уже на восьмом месяце беременности, оказалась рядом с ним первой. Она положила его на другое одеяло и стала расстегивать синие вельветовые штанишки. Питер замахал ногами в воздухе.

— Почему бы вам не пойти прогуляться? — спросила Люси. Она улыбнулась Фрэн, но Стью показалось, что улыбка ее была немного грустной.

— Действительно, почему бы и нет? — согласилась Фрэн и взяла Стью под руку.

Стью позволил себя увести. Они перешли через дорогу и оказались на мягком зеленом лугу, который под крутым углом уходил вверх к белым облакам и голубому небу.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Стью.

— Чем этим? — Но Фрэн выглядела как-то уж чересчур невинно.

— Своим видом.

— Присядем, Стью.

— Так вот, значит, как?

Они сели на траву и стали смотреть на восток. Где-то далеко, за голубой дымкой, была Небраска.

— Это очень серьезно. И я не знаю, как сказать тебе об этом, Стюарт.

— Скажи, как умеешь.

Из глаза Фрэн выкатилась слезинка. Рот ее дрогнул.

— Фрэн…

— Нет, я не буду плакать, — сказала она сердито и разрыдалась. Стью положил ей руку на плечи и стал ждать.

Когда стало казаться, что худшее уже позади, он сказал:

— Ну а теперь расскажи мне все. В чем дело?

— Я грущу по дому, Стью. Я хочу вернуться назад в Мэн.

Где-то позади них радостно кричали дети. Стью посмотрел на Фрэн в полнейшем изумлении. Потом он неуверенно усмехнулся.

— И всего-то? А я то думал, что ты по меньшей мере решила со мной развестись.

— Я никуда не уеду без тебя, — сказала она. — Разве ты этого не знаешь?

— Да знаю, наверное.

— Я хочу вернуться в Мэн. Мне он снится. Тебе когда-нибудь снился твой Восточный Техас, Стью?

— Нет, — ответил он честно. — Я вполне могу прожить и без своего Арнетта. А тебе хочется в Оганквит, Фрэнни?

— В конце концов, может быть, и да. Но не сразу. Я хочу поехать в западную часть Мэна, так называемый Озерный Район. Ты почти до него доехал, когда мы с Гарольдом встретили тебя в Нью-Хемпшире. Там есть такие красивые места, Стью. Брайтон, Суиден, Касл Рок… Озера, наверное, полны рыбой. Когда-нибудь мы поселимся на побережье. Но не в этот год. Слишком много воспоминаний. Море будет казаться слишком большим. — Она опустила глаза на свои беспокойные руки. — Если ты захочешь остаться здесь… помочь им наладить жизнь… я пойму это. Горы тоже очень красивы, но… я не чувствую себя здесь дома.

Он посмотрел на восток и обнаружил, что он наконец-то может назвать то беспокойное чувство, которое одолевало его с тех пор, как начал таять снег. Это была тяга к перемене мест. Слишком уж много стало людей в Боулдере. Нельзя сказать, что яблоку негде было упасть, пока нет. Но он уже начинал нервничать. Были жители Зоны, которые не обращали на это внимания, более того, им даже нравилось, что вокруг много людей. Таким был Джек Джексон, возглавивший новый состав комитета (теперь в него входило уже девять членов). Таким был и Бред Китченер. У Бреда была масса проектов, и именно ему принадлежала идея вернуть к жизни одну из телестанций Денвера. Каждый вечер с шести до часа ночи по ней показывали старые фильмы, а в девять передавали короткую сводку новостей.

Человек, который в отсутствие Стью стал судебным исполнителем, Хью Петрелла, был не очень-то ему по душе. Сам факт того, что Петрелла провел ПРЕДВЫБОРНУЮ КАМПАНИЮ, чтобы занять эту должность, внушал Стью недоверие. Он был суровым пуританином с топорными чертами лица. У него было семнадцать человек в подчинении, и на каждом заседании Комитета Свободной Зоны он пробивал себе дополнительное количество людей. Петрелла не был плохим человеком, но он был тяжелым человеком… и Стью предполагал, что со своей верой в то, что закон дает ответы на все вопросы, он стал гораздо лучшим судебным исполнителем, чем мог бы стать Стью.

— Я знаю, что тебе предложили место в комитете, — неуверенно сказала Фрэн.

— У меня такое чувство, что это нечто вроде почетного звания, не так ли?

На лице у Фрэн появилось облегчение.

— Ну…

— И еще у меня такое чувство, что они будут рады, если я откажусь. Я был бы единственным переизбранным на новый срок членом старого комитета. А ведь мы были комитетом кризиса. Теперь никакого кризиса уже нет. А что насчет Питера, Фрэнни?

— Я думаю, к июню он уже сможет путешествовать, — сказала она. — И я хотела бы дождаться, пока Люси родит.

Со дня рождения Питера — 4 января — в Зоне родилось еще восемнадцать детей. Четверо умерло, но с остальными было все в порядке. Очень скоро должны были начать рождаться дети от невосприимчивых к супергриппу родителей, и было весьма вероятно, что ребенок Люси окажется первым.