«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер

Женщина, купающаяся в вожделенном экстазе, сумела дотронуться до кнопки вызова. Затем спокойно улеглась на пол, полностью предавшись ласкам сияющего жемчужного одеяния. Зачарованный взор пустых и гладких, как зеркало, глаз был устремлен вверх. Вошедший мужчина осторожно обогнул ее и приступил к послеоперационной рутине.

Старшие Харкеры следили за Блейзом, надеясь отыскать ребенка через отца. Но слишком уж тщательно Блейз разработал свой план, чтобы не учесть такой возможности. В тайнике он хранил отпечатки пальцев и снимки сетчатки глаз Сэма и знал, что по ним в любое время найдет сына. Он не торопился. Что должно случиться, то случится. Теперь это уже неизбежно. Нужно только задать исходные данные, и для Сэма Харкера не останется никакой надежды.

Блейз мог бы установить в своем мозгу тревожный сигнал, который будет молчать много лет. Но сейчас, впервые в жизни столкнувшись с жестокой реальностью, он изо всех сил старался снова забыть о ней. Но не мог забыть Бесси, как ни пытался.

И он снова бросился в эйфорический водоворот гедонизма.

Ранние годы были погружены в прошлое, воспоминания о котором не сохранились. Время в ту пору двигалось для Сэма очень медленно, еле тянулись часы и дни. Мужчина и женщина, которых он считал своими родителями, даже тогда не имели с ним ничего общего. Ведь операция не изменила его мозг – свой интеллект он унаследовал от мутировавших предков. Хотя эта мутация сказалась лишь на длительности жизни, она позволила Харкерам господствовать на Венере. Они, конечно же, были не единственными долгожителями: несколько сот человек в зависимости от различных сложных факторов могли прожить от двухсот до семисот лет. Но наследственность никуда не делась – этих людей было несложно отличить от других.

Он помнил тот карнавальный сезон, когда его родители неуклюже нарядились в праздничное и влились в толпу. Сэм уже был достаточно большой, чтобы кое-что понимать.

Карнавал был почетной традицией. Вся башня Делавэр сияла; цветные дымы висели, как туман, над движущимися Путями, цепляясь к веселым прохожим. В эту ночь смешивались все классы.

Официально низших классов не существовало. На самом же деле…

Он увидел женщину – красавицу, каких еще никогда не встречал. На ней было синее платье, но это слово не описывает всю полноту цветового тона. Густая синева, широкий диапазон оттенков, и такая бархатная гладкость, что мальчику остро захотелось прикоснуться. Он был слишком мал, чтобы оценить утонченность покроя, резкость и правильность линий, соответствие цвета пшеничным волосам женщины. Он увидел ее издали – и вмиг исполнился сильнейшего желания узнать о ней как можно больше.

Приемная мать не могла рассказать о том, что его интересовало.

– Это Кедре Уолтон. Ей сейчас лет двести, а то и триста.

– Ага… – Годы для него ничего не значили. – Но кто она?

– Ну… она ведает очень многим.

– Это прощальная вечеринка, дорогой, – говорила тем временем женщина своему спутнику.

– Так быстро?

– Шестнадцать лет – разве этого мало?

– Кедре, Кедре… Иногда я жалею, что наша жизнь такая длинная.

Она улыбнулась:

– Будь иначе, мы бы не встретились. Это произошло потому, что бессмертных тянет друг к другу.

Захария Харкер взял ее за руку. Под их террасой башня сверкала карнавальными цветами.

– Опять все заново? – печально спросил он.

– А что будет, если мы останемся вместе? Только представь себе эту неразрывную связь на сотни лет!

Захария устремил на нее задумчивый взгляд.

– Наверное, это вопрос меры, – сказал он. – Бессмертным не следует жить в башнях. Эти ограничения… Чем ты старше, тем больше хочется простора.

– Вообще-то, мне вполне просторно.

– Но наш простор ограничен башнями. Юные и короткоживущие не замечают окружающих их стен. А мы, прожившие долго, замечаем. Кедре, мне страшно. Мы уже достигли своих пределов.

– Неужели?

– Во всяком случае, близки к ним. Мы бессмертные. Но я боюсь интеллектуальной смерти. Что толку в долголетии, если нет возможности применять накопленные знания и власть? Мы начинаем закукливаться.

– Что же тогда? Покорение космоса?

– Возможно. Но и на Марсе нам понадобятся башни. И на иных планетах. Я думаю о межзвездных перелетах.

– Это невозможно.

– Это было невозможно, Кедре, когда человек только добрался до Венеры. А сегодня теоретически возможно. Но пока еще не практически. У нас нет… стартовой платформы. Нельзя построить и испытать межзвездный корабль. Я выражаюсь символически.

– Дорогой, – сказала она, – перед нами все время мира. Мы еще поговорим об этом… через пятьдесят лет.

– И до тех пор я тебя не увижу?

– Конечно, ты увидишь меня, Захария. Но не более того. Этот срок – наш отпуск. Зато потом, когда мы снова встретимся…

Кедре встала. Они поцеловались, и это тоже было символично. Оба знали, что их страсть меркнет, как угли в костре. Но они любили друг друга и были достаточно мудры и терпеливы, чтобы подождать, пока огонь разгорится снова.

До сих пор это получалось. Пройдет полвека, и они вновь станут любовниками.

Сэм Харкер смотрел на худого серолицего человека, целеустремленно двигавшегося через толпу. Незнакомец тоже облачился в пестрый целлофлекс, но маскировка получилась так себе – житель башни когда-то так сильно загорел, что и века, проведенные под водой, не стерли этого загара. Его рот кривился в презрительной усмешке.

– Кто это?

– Что? Где? Не знаю. Не мешай.

Он ненавидел компромисс, заставивший его надеть целлофлекс. Но старый мундир выглядел бы слишком подозрительно. Скалясь от злости и страдая от унижения, он позволил Пути нести его мимо огромного глобуса, покрытого слоем черного пластика. В каждой башне земной шар служил напоминанием о величайшем достижении человечества.

Он прошел в сад, обнесенный стеной, и сунул в зарешеченное окошко идентифицирующий диск. Вскоре его впустили.

Вот он, храм Истины!

Какая красота, какое величие! Он проникся уважением к техникам – логикам, логистам… Нет, логисты остались в прошлом. Жрец ввел его в келью и указал на стул:

– Вы Робин Хейл?

– Да.

– Что ж, вы собрали и предоставили нам все необходимые данные. Но осталось несколько уточняющих вопросов. Их задаст сам Логик.

Жрец вышел. Внизу, в гидропонном саду, увлеченно возился с растениями высокий, тощий человек с костлявым лицом.

– Нужен Логик. Робин Хейл ждет.

– О черт! – выругался тощий, поставив лейку и почесав длинный подбородок. – Мне нечего сказать этому бедняге. Ему крышка.

– Сэр!

– Ну-ну, полегче. Я поговорю с ним. Идите и успокойтесь. Его документы готовы?

– Да, сэр.

– Хорошо, я скоро буду. Не торопите меня.

Бормоча под нос, Логик двинулся к лифту. Вскоре он уже находился в зале управления, через видеофон смотрел на худого