У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Собирая общие поверхностные сведения о мотоклубе, участвовавшем в Сопротивлении, Эгерт удивился неоднократно. Рассчитывая на две заметки в не особенно популярных журналах и десяток записей на не самых посещаемых форумах, он обрел целый ворох обсуждений, темой которых были "Последние рыцари". О праве открыть отделение клуба просили из Европы. Причем если заявки из Франции и Ирландии были совершенно не удивительны, то благопристойные немцы и флегматичные голландцы в списке желающих смотрелись как мощное доказательство симпатии к программе и стилю жизни клуба. Может быть, даже слишком мощное для старушки-Европы. Еще в списке были какие-то боливийцы и почему-то люди из Чили. Кубинцев не было, но гарантировать, что они не появятся, например, на следующий год, Эгерт бы не взялся. Часть заявок была уже одобрена, и через неделю нанесения на карту точек, Эгерт вдруг оказался обладателем сведений о путях, которыми в край попадают санкционные товары, а из края по миру расходится то, что можно привезти только из Саалан - с Герхайма или Ддайг.

   О неизбежно следующем из этого еще одном выводе думать было очень неприятно, но не думать было бы глупостью. А учитывая, что Дейвин да Айгит, Ведьмак, как его звали у "Последних рыцарей", был равноправным членом клуба, эту мысль нужно было держать в уме, даже если подтверждений не найдется. Этими же путями наверняка получалась и распространялась информация. Проверить версию можно было простейшим образом: по тому, какие заявки на чапты будут одобрены и в каком порядке. Но это было делом будущего, хоть и ближайшего, и Эгерт решил обратиться к фактам - например, оценить товарооборот. Первичные прикидки показали, что "нищие байкеры без крыши над головой" владеют предприятием размером с Etsy. Не меньше. Может, и больше, но в демонстрациях они не заинтересованы.

   Второй раз напроситься в гости было проще, чем в первый, и Эгерт, дождавшись приглашения, приехал. Офисное здание на Славы - то самое, с паркингом внизу и лофтом наверху - обзавелось небольшой пристройкой с разместившимся в ней кафе. Там журналиста и попросили подождать. Но вопрос, можно ли прогуляться по территории и сфотографировать, возражений не вызвал, и Эгерт, взяв дорожный "Кэнон", отправился гулять вокруг здания. Если фотографии предстоит утверждать, - а об этом предупредили сразу, - нужно по крайней мере предоставить достаточный выбор. Из открытого окна лофта на втором этаже летели фразы, свидетельствующие о том, что тут чужих то ли совсем не боятся, то ли не принимают этих чужих в серьезный расчет.

   - У вас фура подо Мгой стояла два дня, что вы там ловили все это время? Новую арендовать или даже купить религия не позволила? Какая, можно узнать? У вас простой окна стоил, как пять таких фур... пустых, конечно. Это я про пеню за просрочку доставки не упоминаю. Леший, вот что это было?

   Эгерт чуть не наступил себе на шнурки. Представляя себе стоимость фуры, нетрудно было сообразить, что в оценке предприятия он ошибся едва ли не на порядок. Разговор в лофте тем временем двинулся дальше.

   - Вот чего ты на этот проселок на своем Выфере поперся? Я давно говорю, что для курьеров на ярославском направлении нужно покупать хоть те же Африки-твин. Ну или Сутенеров, что ли. А так ты туда залез, трижды прилег, пластик расколол в нулинушку... Ты и так приметный, а на расколотом пластике каждый пост, считай, твой.

   - А мы что, уже разожрались покупать байки под задачу целым парком?

   - Дебил. Три года назад. И не "разожрались", а нашли возможности проявить уважение к родной технике.

   Супер-Тенере, который неизвестный Эгерту "рыцарь" назвал "Сутенером", стоил под полтора миллиона даже в Москве. Один. Не считая таможенных расходов и пошлин. Эгерт знал об этом от своего юного приятеля, зарабатывающего в период простоев, случающихся у всякого журналиста, обзорами техники. Байк "Африка-твин", кажется, был не сильно дешевле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   - Мужики. Это все очень мило, но колхоз пора прекращать и уже наводить порядок. По дорогам гонять до семидесяти лет мы, конечно, будем, но хотелось бы делать это не из необходимости, а по желанию. Договоренности на словах с Андреем и его козой-матушкой - это сааланский стиль, и он пока работает, но оформлять слова в документы уже совсем пора. Просто для уверенности в завтрашнем дне. Дно завтра неизбежно.

   - Дно по-любому неизбежно, там на ремонтной станции наш вагон ждет транспорт уже десятый день...

   - А чего на ремонтной станции?

   - Так мешает...

   - Ремонтировать, значит, не мешает... Но по-любому надо решать. А мысль я все равно продолжу. При всей нашей общей нелюбви к официозу и прочим инструментам собственности светит нам, ребятки, акционирование "Ключика от кладовой".

   - Умеешь ты испортить настроение... Может к зиме, а?

   - Если сейчас начнем, к зиме как раз раскачаемся, к сезону сделаем. А начавши в зиму, год провозимся, знаю я нас.

   - А Андрей не расстроится?

   - Он нет. А Онтра может. У нее пока стиль ведения дел в голове только один, в манере Джека-воробья. Как ее Димитри терпит, вообще не представляю.

   - Ну так я продолжу? Кроме акционирования, нас ждут трудовые контракты друг с другом.

   - Перец, да ты...

   - Выматерите меня потом, дай договорить. В трудовых контрактах нужно прописывать понятие опциона: получения доли собственности в виде акций на определенных условиях. Обычно это выслуга лет. Мы будем прописывать иначе. Как - потом обсудим. И конкретно эти трудовые контакты будут основанием для возможности, во-первых, получать дивиденды по долям, во-вторых, в случае необходимости заложить или продать эти акции.

   - Не нуди. Зубы сводит.

   - Я еще не начал. Акции еще можно выставлять обеспечением под сделки... Ладно, потом. В общем, мужики... колхоз у нас был очень милый, но мы его переросли. Пора отдать себе отчет, что не только Поля, у которой восемь процентов, а даже и мы со своими сорока на круг, вообще-то, миллионеры. И не в рублях, господа и дамы.

   - Ей только не говори. Не выживет после таких новостей.

   - Не скажу. А вам скажу: своей собственностью пора управлять. Пусть это небольшая доля в компании, но это ваш голос. Такой же, как слова на общем сходе. А иначе вы ничем не отличаетесь от той биомассы, которая от своего права на выбор чуть не батареей отмахивается. Ну и... каждому выгодно, когда есть понимание, что от любого действия на пользу ты не только сам получаешь дополнительные деньги, но и соседу даешь приподняться.

   - У нас что, такие большие доли?

   - Не, доли у нас у всех маленькие. Пирог просто вышел до фига большой.

   - А теперь по поводу Дна. И того несчастного вагона.

   Эгерт, поняв, что он стоит под окном лофта не шевелясь, очнулся, сделал несколько шагов в сторону и принялся фотографировать двор, стараясь сдвигать из кадра номера транспорта, стоящего на открытой парковке. Потом понял, что делает ерунду, поскольку их все равно предстоит замазывать. Журналист чувствовал себя как та учительница после прыжка с парашютом: ошеломлена, ошарашена и обескуражена, но сказала совсем другие слова. Слова не находились. Никак. Да и откуда бы им взяться: шел в гости в байк-клуб, очевидно не бедствующий и с историей, даже известный, но все-таки всего лишь байк-клуб. А оказался случайным свидетелем собрания основателей очень немаленькой торговой компании.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   - Эгерт, вы закончили с фотографиями? Если да, то мы тоже закончили, - окликнул его из дверей тот самый голос, который спрашивал про судьбу фуры подо Мгой.

   Голос принадлежал мужчине среднего роста и уже не среднего возраста. Его короткая стрижка под случайным солнечным лучом сверкала ноябрьским инеем.

   - Я Артур. Ну или Зеро, как удобнее. Пойдемте наверх, мы вас ждем.

   Эгерт послушно зашагал по лестнице, вошел в лофт, занял предложенное место, достал блокнот.