Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоило митрополиту Евгению упомянуть, что в третьем сборнике опубликовано писем патриарха Никона царю Алексею Михаловичу из Словецкого похода только шесть, а в Новгородской Софийской библиотеке их 14, «и многия любопытнее напечатанных», как Румянцев тут же отправил письмо в Новгород, «чтобы остальную часть сих грамот для меня списать и кой час их получу».
В письме Малиновскому граф Румянцев сообщает, что профессор Кротков готов ему уступить найденные в Рязани татарские монеты за 150 рублей, монеты нужно будет переслать ему в Гомель. А купленный им весьма редкий Октоих Острожского издания 1603 года очень дряхлый, надобно с большой осторожностью переплести, как бывало и в прежние дни. Ожидалась к выходу в свет Софийская летопись, и граф Румянцев из экземпляров, ему принадлежащих, просит от его имени послать книги преосвященному Серафиму, преосвященному Филарету, Николаю Карамзину, Александру Ивановичу Тургеневу, вице-адмиралу Шишкову, Алексею Оленину, Александру Ермолову, господину Востокову.
Сохранились свидетельства и о том, что граф Румянцев поддерживал хорошие отношения с польскими славистами. В.А. Францев перечисляет в своей брошюре круг польских ученых и друзей графа Румянцева: «К нему принадлежали: Г.С. Бандтке, З.Д. Ходаковский, С.Б. Линде, Хр. Ц. Мронговиус, И.Б. Раковецкий, М.К. Бобровский, И. Данилович, Ж. Онацевич, О.И. Сенковский, И. Лелевель и др. … Полная картина связей его с представителями польской науки составит одну из блестящих страниц биографии заметного в истории славянского просвещения первой четверти ХIХ в. мецената» (Францев В.А. Из переписки Гр. Н.П. Румянцева. Варшава, 1909. С. 27). Подробнее В. Францев рассказывает в этой брошюре о переписке с С. Линде и И. Лелевелем.
Иоаким Лелевель, профессор в Вильне, стал известен в России после публикации его статьи «Известие о древнейших историках польских и в особенности о Кадлубке, в опровержение Шлецера», переведенной на русский язык Ф. Булгариным. А целая серия статей Лелевеля «Рассмотрение истории государства российского», посвященная анализу «Истории России» Н.М. Карамзина, сделала имя автора статей уважаемым в России. Граф Румянцев читал статьи Лелевеля, хотел его привлечь к работе московской группы ученых, пытался поручить ему издать Прусскую хронику, которая хранилась в Кенигсберге, возникали и другие поручения, но Лелевель отказывался: крайняя придирчивость варшавской цензуры так уродовала исторические статьи, что лишала ученых возможности соблюсти правду исторического документа.
Н.Д. Чечулин публикует десятки писем графа Румянцева своему любимому ученику и последователю протоиерею Ивану Григоровичу, в которых изображена нелегкая деятельность его в поисках новинок Белорусского архива. Вот одно из этих писем, 11 апреля 1823 года из Петербурга в сокращении:
«…Хвалю тот план, который Вы начертали себе для введения к изданию белорусских грамот. Конечно, дух папизма надобно обнаружить, но без всякой желчи и той ненависти, которую часто являли наши духовныя особы к католической религии. Известная мне кротость духа Вашего ручается, что Вы напишете справедливо и тем отдалите от себя могущия быть укоризны. Можно в беспристрастном изложении происшествий вывести, что многие Римские Папы, известны были своим властолюбием и прельщались мирскою суетностью, а не святым, кротким евангельским учением.
Я писал к Алексею Федоровичу (Малиновскому. – В. П.), напоминая ему о медленности перевода с польских грамот; но кажется не худо бы было ежели бы Вы снеслись по сему делу с Колосовым» (Чечулин Н.Д. Из переписки канцлера графа Н.П. Румянцева. СПб., 1893. С. 20).
А через несколько дней Румянцев сообщает протоиерею Ивану Григоровичу, что он охотно оплатит его путешествие, как и прежнее, для исполнения поставленных задач (Там же. С. 21).
По многочисленным письмам, написанным разным лицам из разных городов, то из Петербурга, то из Гомеля, то из Ржева, известно, что граф Румянцев перегружен изнурительной работой… Он позволяет себе непродолжительный отдых, почувствовав «на время в разслабление», 13 июня 1823 года пишет Малиновскому «с Кавказа», надеясь на улучшение своего здоровья. Через месяц, 11 июля 1823 года, граф Румянцев все еще на Кавказе и пишет Малиновскому все о том же: «Благодарю Ваше Превосходительство за то, что списки с некоторых грамот из Кенигсбергскаго архива заказать изволили, и что продолжаете собирать материалы для печатания четвертой части «Собрания государственных грамот», чтобы тем довершили издание внутренних актов» (Переписка государственного канцлера… С. 263). «Обозрев весь Крым», граф Румянцев 15 сентября 1823 года вернулся в Гомель.
21 сентября 1823 года в письме Малиновскому граф Румянцев сообщает из Гомеля: «…Вы, который знаете, каковою тесною дружбою я связан с графом Аракчеевым, легко себе представите, сколько я порадован был, когда он, объезжая военные поселения, посетил меня в Гомеле и несмотря на свои занятия, прибыв в дом мой 17 сентября в 6 часу после обеда, не токмо проводил со мною остаток онаго дня, но и на другой пробыл целое утро и покинул меня уже после обеда» (Там же. С. 266).
Об этом событии – чуть подробнее…
17 сентября 1823 года в Гомель в полдень прибыл адъютант графа Аракчеева и сообщил графу Румянцеву приятную новость: через часа два в Гомель приедет граф Аракчеев.
Времени для встречи гостя, одного из руководителей государства, было маловато, граф Румянцев отдал распоряжения, дворовые графа засуетились в приготовлениях, ожидая высокого гостя, а Николай Петрович, отложив текущие, сиюминутные дела, которые накопились, пока он отдыхал в Крыму, задумался о необычной судьбе Алексея Андреевича Аракчеева. Серьезного образования не получил, не знает французского, других языков… Но почему своевольная Фортуна вознесла его на самую высшую ступень карьеры царедворца? Император Александр почти полностью передал ему бразды правления государством. И неудивительно. Увлеченный славой победителя Наполеона, император Александр словно забыл разрушенную Россию и занимался только устройством владений Пруссии, Польши, Франции. Но ведь при императоре Александре постоянно находился граф Аракчеев, который возглавлял канцелярию императора и был непременным докладчиком ему. Все годы войны граф Аракчеев занимался хозяйственными вопросами, снабжением войск на фронте, готовил указ императора, определяющий количество людей, скота и ткани, которые должен выделить каждый помещик для обороны губернии… И таких важных вопросов было очень много.
Граф Румянцев очнулся от воспоминаний, когда вошедший в кабинет дворецкий доложил, что экипаж графа Аракчеева приближается к дворцу.
– Алексей Андреевич, – начал беседу со старинным другом граф Румянцев, – как вы догадываетесь, много времени я уделяю поискам древних рукописей, которые способны восстановить подлинную Россию с начала ее возникновения. Пишу письма, спрашиваю, консультируюсь, бываю в монастырях, в библиотеках. Вспоминаю, какие книжные богатства таились в главной библиотеке Мюнхена! Например, «Хроника, или Всемирная история от сотворения мира до 1493 года», написанная немецким врачом и гуманистом
