5000 храмов на берегу Иравади - Игорь Можейко

Главным источником поступления чван были: захват военнопленных, грабительские избеги на окрестные горные племена, долговое рабство и покупка рабов, в основном из Индии. Пагодные чван выходили как из этих разрядов (через дарение церкви), так и путем дачи в пагодные чван свободных людей.

Между прочим, последний обычай представляет собой одну из интереснейших черт паганского социального строя. Обратимся к хроникам и надписям.

…Царь монов Макута после поражения в войне с Анирудой был привезен в Паган и провел там несколько лет на положении почетного пленника. Родственники Макуты, а также часть монской знати тоже жили в Пагане.

Макута построил внушительный храм и посвятил его церкви, подарил церкви поля и множество чван, соорудил три громадные статуи Будды и даже продал свои рубины для того, чтобы завершить строительство храма.

Внезапно царь Анируда, как гласят хроники, «чтобы лишить Мануху (Макуту) волшебной силы, приказал накормить его с блюда, посвященного пагоде. Мануха съел и тотчас пропало светящееся колесо над головой — символ царской власти». Другими словами, Макута был посвящен пагоде, что лишало его свободы и возможности вернуть престол.

Существует достоверное упоминание в эпиграфике том, что паганский царь отдал в пагодные чван своего сына. Надпись около пагоды Лемьетна в Пагане гласит, что знатная женщина Уи Лья Куив из благочестия посвятила в пагодные рабы себя и своего сына.

Не правда ли, странный обычай? Пленный царь, принц, знатная дама становятся рабами пагод, причем последнем случае по собственной воле. Очевидно, становясь пагодным рабом, человек, хоть и лишался формально свободы, не всегда лишался всех прав.

Вот еще одна надпись: в ней говорится о пожертвовании тридцати четырех чван и пяти пеев[5] земли махатерой Чаусе[6] одному из монастырей. Подобная сделка должна была получить одобрение царя. Махатера обратился к царю за благословением дара. «Великий царь, говорится далее в надписи, — был рад и сказал: „Трех родственников махатеры я тоже присоединю к этому дару“. И он, войдя в царский дворец, посвятил этих трех в чван, окропив их святой водой. И затем царь сказал: „Рахана сына ювелира, который сделал для меня серьги, я тоже желаю спасти от греха“. Царь, окропив святой водой всех четырех, присоединил их к дару».

Итак из надписи следует, что трех родственников высокого сановника церкви и сына человека, сделавшего царю серьги (можно, конечно, думать, что серьги были нехороши и царь затаил зло на несчастного ювелира), царь собственноручно посвятил в пагодные рабы. Очевидно, среди пагодных чван необходимо различать чван-рабов и людей, уходящих из мира, но не становящихся при этом ни монахами, ни рабами.

Пагодные рабы занимались в монастырях всеми делами, которые за пределами монастырей выполняли свободные. Они пахали землю, обслуживали монахов — кормили, одевали их, развлекали. А если учесть, что монастырей в Пагане было несколько сот, что они владели значительной частью земель государства, причем в самых плодородных районах, то создается уникальная картина средневекового общества, где существует «государство в государстве», опирающееся на труд несвободных. Но и за пределами монастырей чван было немало. Об объеме светского рабовладения можно судить до какой-то степени из надписи Швезигон, в которой царь Тилуин Ман говорит: «Пусть те, у кого еще нет своих чван, будут обладать множеством чван». Отсюда можно предположить: обладание чван было весьма обычным явлением.

В отчетах о строительстве пагод и храмов мы ни разу не встречаем упоминаний о чван, хотя в каждом отчете подробно учтено жалованье строителям, скульпторам, малярам и т. д. Нет свидетельств в пользу того, что труд чван использовался при общественных работах или при работах крупного масштаба. И если в светской сфере чван использовались чаще в домашнем хозяйстве, в списках чван пагод встречаются дубли почти всех профессий, которые существовали среди свободных людей.

Большинство чван, встречающихся в надписях, судя по их именам, — бирманцы. Особенно велико их число в списках посвящений пагодам и монастырям. Например, в 1198 году Кансу II посвятил церкви сразу пятьсот рабов мранма (бирманцев) и пятьсот рабов кала (индийцев).

Бирманцы, вернее всего, попадали в рабство, запутавшись в долгах. Нам известно о некоем На Тине, который разорился в 1227 году и со всей семьей стал чван министра Анатасу. Существовал еще один источник поступления рабов-бирманцев. Во время смены правителей в Пагане обычно возникала вспышка междоусобной войны. После установления порядка предводителей заговора казнили, а рядовых исполнителей отдавали в чван.

Имена чван, купленных в Индии, отражают их происхождение, ибо среди имен встречаются как индоевропейские, так и тамильские. Некоторые имена указывают на то, что раб — уроженец острова Цейлон, кхмер или таи.

Другая крупная этническая группа среди чван — моны. Почти во всех надписях можно встретить имена монскими префиксами или указание на то, что тот или иной раб — тинлуин (мон). Процент монских чван надписях сохранялся приблизительно одинаковым за все время существования Паганского государства.

Что касается пью (тиркул), то чван этой национальности встречаются только в ранних списках рабов. Впоследствии число их резко уменьшается и сходит на нет. Часты упоминания среди рабов представителей окружающих племен, таких, как сак, канту и со.

Если говорить о специализации чван, то чаще всего; при посвящении, например монастырю, даритель писал, чем они будут заниматься. Обычно обязанности стандартны: «Все эти чван дарятся мной, дабы они могли обмывать руки и ступни монахов, доставать из колодца и приносить для них воду, готовить рис, подаренный верующими, чистить монастырь и убирать мусор».

Реже, обычно при больших посвящениях, монастырю передавались рабы самых различных специальностей. Среди них были земледельцы, пастухи, садовники, повара, рыбаки и даже охотники. Затем следовала категория ремесленников: плотники, каменщики, кузнецы, гончары, ткачи и т. д. И, наконец, в монастырях были чван-музыканты, в том числе барабанщики, цимбалисты, а также певцы и танцоры обоего пола.

Частные чван делились на слуг, носильщиков паланкинов, цирюльников, водоносов и т. д.

Существовала специальная категория «чван-то», что означало «рабы двора», непосредственная собственность царя. «Хроника Стеклянного дворца» сообщает, что во «внутреннем дворце было триста рабынь, работающих по хозяйству».

Чван являлся полной собственностью хозяина. Чван можно было передать по наследству, продать, купить. Цены на чван были обычны для средневекового Востока и не очень менялись в течение двухсот лет. Известен случай, когда тридцать чван были отданы за коня и шестьдесят шесть чван кала (индийцев) — за слона. Также один чван обменивался на лодку. Это значит, что паганское общество не испытывало нехватки в чван и процент их по отношению к свободному населению был довольно высок.

Чван имел право выкупить себя. Известно несколько случаев, когда чван откупались от хозяев.

Иногда чван наделяли землей. Принцесса Асо Лат, посвящая пагоде чван, дает им в кормление 1000 пеев земли. В другой надписи говорится о том, что каждый чван, будь он уборщиком, водоносом или музыкантом, получит по одному пею земли.

Семью рабов при продаже, очевидно, не делили. По крайней мере об этом в надписях не сообщается. Зато часты в них упоминания такого рода: «Рабами пагоды Лум Квот будут: На Квом Мран, жена его И Тун, старший брат, младший брат На Ку…, младший брат На Пха Ин, жена его И Лхок, дочь его И Сих». Или: «Все эти чван со своими семьями и родственниками».

Дети рабов становились рабами, и даже существовало слово «сапок», которое значило «раб, сын раба».

Владелец чван мог отпустить их на волю. Любопытная надпись, датированная 1270 годом, гласит: «Я не посвящаю чван церкви или монахам, я не оставляю их своему мужу, ребенку или родственникам. Пусть они служат мне, пока я жива. Когда я умру, пусть идут туда, где вода чистая и трава мягкая» (другими словами, на все четыре стороны).

Чван мог с согласия хозяина поступить в монахи. Поэтому среди чван встречаются раханы — монахи, и бикуни — монахини. Однако, покидая монастырь, чван возвращался в первоначальное положение.

Среди чван был довольно высок процент грамотных. Приписка «сатат» после имени, значащая «грамотный», встречается примерно после каждого десятого имени.

Все сказанное о чван не значит, что они мирились с подневольным положением. Вот что пишет бирманский историк То Сейн Ко: «Большинство каменных надписей со списками рабов разбиты пагодными рабами, которые желали уничтожить документы о своем происхождении. В некоторых случаях имя аккуратно выскоблено».