Мои путешествия по Сибири - Владимир Обручев

Селения по р. Чикою имели население двух типов, сильно отличавшихся один от другого. В одних селениях, называвшихся караулами, жили казаки Забайкальского войска со значительной примесью монгольской крови от скрещения с коренным населением — бурятами. Другие селения, представлявшие большинство, принадлежали старинным пришельцам из-за Урала, староверам, которых называли «семейскими»,

потому что они жили большими семьями — женатые сыновья не отделялись от родителей, а оставались в том же доме и участвовали в общем хозяйстве. Они не курили, не пили спиртного, производили впечатление здорового и трудолюбивого народа; их дома и хозяйства сильно отличались от казачьих благоустройством, солидностью, чистотой, а поля - большей площадью и лучшей обработкой.

От последнего села Шимбилик до Ямаровки оставалось еще 40 верст; на этом протяжении попалось еще несколько заимок, т. е. маленьких выселков в 1—2 дома с пашнями среди разреженного уже леса. Сам курорт был расположен в неширокой долине р. Ямаровки, впадающей справа, недалеко от ее устья. Он состоял из нескольких небольших домиков, в которых останавливались приезжавшие лечиться; сезон уже кончился, и домики стояли пустые. На правом склоне долины был солидно огорожен довольно большой участок, на котором была расположена небольшая церковь и дом для причта, также теперь пустовавший. На всем курорте оставался только сторож, живший при церкви; у него я и нашел приют. Ямщику, привезшему меня из Шимбилика, я заказал приехать за мной через три дня.

Оба склона и частью дно долины Ямаровки вокруг курорта были покрыты лесом, конечно, разреженным порубками и легко проходимым. Но в полуверсте выше начинался уже переход к почти нетронутой человеком тайге. Минеральный источник вытекал у подножья правого склона выше церковного участка на самом дне долины и внутри поставленного для его защиты деревянного сруба с дверью и крышей. Вода выходила из деревянной бадьи без дна, вставленной в галечно-песчаную почву; из двух таких бадей состоял весь каптаж. Вода была очень холодная, чуть выше нуля, чистая, с обильным выделением пузырьков газа и на вкус почти совершенно пресная, вернее чуть кисловатая от этой содержавшейся в ней и выделявшейся углекислоты. Лечились на курорте только питьем этой воды в большем или меньшем количестве, зачерпывая воду кружкой или стаканом в бадье. Ванн не было, да и воды едва ли хватило бы на них, так как приток был небольшой. Курортом заведывал врач Козих из Кяхты, положивший много труда и забот на благоустройство курорта, бывший инициатором постройки домиков для приезжих, сруба над источником, его каптажа, дорожек в окрестностях. Он приезжал из Кяхты на все лето и руководил лечением (фиг. 17).

Фиг. 17. Долина р. Ямаровки у курортного поселка в южных отрогах хребта Малханского. Вид с левого склона

После осмотра источника я начал обход его окрестностей для выяснения геологического строения. По долине Ямаровки выше источника выступали уже древнейшие породы — кристаллические сланцы, гнейсы, граниты и галька русла речки доказывали, что других коренных пород до самого водораздела Малханского хребта нет, во всяком случае, что хребет существенно сложен из этих архейских образований. Но на его южном склоне, на отроге, отделявшем долину Ямаровки от соседней к западу долины параллельной ей речки, на широте источника и немного выше, где этот отрог сразу понижался, я обнаружил выходы других горных пород — юрских песчаников и кварцевого порфира. Этих данных было достаточно для предварительного заключения о происхождении минеральной воды и определения границ округа охраны. Можно было сделать вывод, что южный склон Малханского хребта оборван на линии источника разломом, по которому в юрское время прорвалась эффузия кварц-порфира, с которой связан выход минеральной воды, поднимающейся из глубин по трещине разлома. Для охраны источника было бы достаточно включить его в округ охраны, т. е. запретить рубку леса и всякие земляные работы вдоль по всему отрогу Малханского хребта между долиной р. Ямаровки и соседней к западу. Но для благополучия курорта не мешало сохранить лес и на левом склоне долины Ямаровки, чтобы при будущем заселении долины Чикоя вверх от с. Шимбилик и неминуемой хищнической порубки вокруг курорта уцелел большой участок леса. Так я и наметил границы округа охраны в отчете об осмотре Ямаровки.

Трехдневное пребывание на курорте с прогулками п o окрестным высотам было последней и приятной моей работой этого первого периода жизни в Сибири. Стояла прекрасная осенняя погода с легким морозцем ночью, ясными и теплыми днями. В первый же день в тайге я подстрелил глухаря, которым и кормился при помощи церковного сторожа, готовившего пищу и имевшего самовар. Через три дня приехал ямщик, и я выехал обратно в Кяхту той же дорогой. В Кяхте я написал отчет об осмотре Ямаровского источника и приложил карту с нанесением границ округа охраны. В отчете я отметил, что источник требует основательного каптажа, который, конечно, должен увеличить его дебит. Отчет я отправил в Иркутское Горное управление, а в Отдел Географического общества — заметку о пути через Хамар-дабан в Кяхту и некролог Черского. О смерти этого крупного геолога, моего предшественника по работе в Сибири, я узнал из телеграммы, присланной мне Отделом во время моей отлучки на Ямаровку. Некролог пришлось писать по памяти, так как в Кяхте библиотеки не было и труды Черского негде было найти.

Три дня спустя я простился с семьей Лушниковых и начал свое двухлетнее путешествие по Центральной Азии, уже описанное мною в книге «От Кяхты до Кульджи», изданной Академией Наук в 1940 г.

Часть вторая. 1895—1898 гг. Изучение Западного Забайкалья, или Селенгинской ДаурииXIII. Вдоль трассы будущей железной дороги

В ноябре 1894 г. я вернулся из экспедиции в Китай и Центральную Азию и до весны 1895 г. занимался составлением общего краткого отчета о своем путешествии для Русского географического общества, как его организатора, и сделал доклад о нем на общем собрании общества. Другой доклад о процессах выветривания и развевания в Центральной Азии я сделал на заседании Минералогического общества, в котором подробнее остановился на происхождении сыпучих песков и отложений лёсса и внес существенный корректив в известную гипотезу Рихтгофена о генезисе лёсса. Оба доклада, судя по отзывам о них, произвели большое впечатление и создали мне известность как исследователя природы Азии.

Фиг. 18. Самый красивый из каменных домов в г. Иркутске в 1895 г.— Музей Восточно-Сибирского отдела Русского Географического общества на углу Большой улицы и набережной р. Ангары

За время моего путешествия дело с постройкой железной дороги через всю Сибирь стало уже осуществляться, как и связанные с ним геологические исследования южной полосы Сибири вдоль трассы этого огромного пути. Горное ведомство организовало особые горные партии для изучения геологии вообще, месторождений угля и строительных материалов, условий сооружения мостов через крупные реки Иртыш, Обь, Енисей, Ангару, Шилку, Амур, скальных выемок и тоннелей, водоснабжения и пр. Такие партии начали уже работать в 1892 г. в Уссурийском крае и в Западной Сибири, в 1893—1894 гг. в Средней Сибири. В 1895 г. нужно было начать изучение Забайкалья и Приамурья. Я был назначен начальником горной партии, в состав которой вошли молодой горный инженер А. П. Герасимов и пожилой геолог А. Э. Гедройц.

Работу предполагалось выполнить в 3—4 года. Я взял на себя изучение западной половины области — от восточного берега оз. Байкал до г. Читы, уже немного знакомой мне по маршруту 1892 г. в Кяхту и на Ямаровку. Восточная половина, вообще лучше известная, чем западная, по работам горных инженеров в Нерчинском округе с его месторождениями золота и серебро-свинцовых руд, принадлежавших царскому кабинету, была разделена между двумя моими сотрудниками: А. П. Герасимов должен был обследовать ее западную часть от г. Читы до г. Нерчинска, а А. Э. Гедройц восточную, вмещавшую Нерчинский округ.

Фиг. 19. Самый красивый из деревянных домов в г. Иркутске в 1895 г.- детский сад (фото А. П. Герасимова)

В начале мая 1895 г. я с семьей и мои сотрудники выехали в Иркутск тем же путем, который описан в главе I. Но в связи с весенним многоводьем Волги, Камы, Иртыша и Оби, сухой погодой и длинными днями, облегчавшими условия передвижения, этот путь занял значительно меньше времени чем осенью 1888 г., и в конце мая мы были уже в Иркутске. Очень скоро удалось найти квартиру — арендовать дом англичанина Ли на набережной Ангары, чтобы занять его нижний этаж для рабочих комнат Забайкальской партии, а верхний для своей семьи, которая на лето, до освобождения дома поместилась во флигеле, рядом с небольшим садом, что давало детям возможность проводить все время на воздухе не выезжая из города. В начале июня я уже отправился на работы, переплыл опять Байкал на пароходе и от ст. Мысовой проехал в г. Верхнеудинск. На этом протяжении трасса железной дороги пролегала по восточному берегу озера до дельты р. Селенги и затем по долине этой реки, и больших скальных работ не предвиделось. Поэтому изучение этого участка можно было отложить, ограничившись на первый раз беглым осмотром, тем более, что строение было известно по наблюдениям Черского и его карт береговой полосы Байкала.