2 Послание к Коринфянам - Пол Барнетт

Признание Павлом того факта, что он выходит из себя (ст. 13), предупреждает возможное возражение со стороны коринфян, что он тоже впадал в это состояние. Не говорил ли он «более всех… языками» (1 Кор. 14:18)? Не пытался ли Павел посредством говорения языками, то есть через внешние проявления, узаконить свое служение, то есть делать именно то, в чем он обвиняет вновь прибывших. Павел, однако, отвечает, что его глоссолалия — дело частное; это исключительно для Бога. Возможно, это выражение личной преданности, но это никак не укрепляет его притязаний на апостольство.

«Для вас, — говорит Павел коринфянам, — [мы] скромны» (или «сдержаны», ст. 13). Кэсеманн говорит по этому поводу: «Сфера частной религиозной жизни и сфера апостольского служения в общине разграничены. Характерная черта апостольского служения — здравомыслие»[60].

Однако коринфянам все же нужно сказать что–то в защиту Павла. Было бы хорошо, если бы у него было какое–нибудь качество или достижение, в котором они могли быть уверены. Поводом (ст. 12) для них гордиться Павлом, как сам он им сообщает, является то, что он вразумляет людей (ст. 11)[61], то есть благовествует (ст. 20). Следовательно, именно «служение» и добросовестность его исполнения должны быть основанием для уверенности коринфян в Павле. Источник гордости Павлом не является чем–то эзотерическим или причудливым; его служение, будучи публичным, открыто совести коринфян, так же как сам Павел открыт Богу (с 1. 11). Мистический опыт и экстатическое поведение служителей, поэтому, никак не должны влиять на их признание общиной, хотя такие свойства могут быть ценными в их личных отношениях с Богом. Имеет значение лишь активность, с какой будущие служители «вразумляют» других стать христианами, и проявление «скромности» при исполнении этого служения.

Целью «вразумления людей» было «примирение с Богом» (ст. 20), а мотивом этой деятельности был страх Господень (ст. 11), страх, как говорится в предыдущем стихе, что «всем нам должно явиться пред судилище Христово». Стоять перед Господом Иисусом, сидящим на судейском троне, действительно страшно, но для кого — Павла или тех, кого он пытается вразумлять? Вполне вероятно, что он думал о суде и над грешниками, и над служителями Господа. Павел знал, что апостольское служение будет подвергнуто суду, в результате которого он должен либо получить одобрение, либо нет (1 Кор. 4:1–5; ср.: 3:15). Он также знал, что грешники, «чада гнева» (Еф. 2:3), заслуженно сталкиваются с Божьим осуждением, если не принимают примирения с Богом через Христа. Поэтому, независимо от того, имел ли в виду Павел суд над грешниками или «служителями», именно страх Господень вдохновлял его на вразумление людей. И хотя страх не является наивысшим мотивом поведения, он, тем не менее, весьма важен. Огонь и жар являются реалиями, которые могут ранить или убить; мы относимся к ним с большим почтением. То, что «всем нам должно явиться пред судилище Христово», также является объективной реальностью. Именно она побуждает исполнять наше служение так, что, с одной стороны, нас хвалят, а, с другой, те, к кому мы обращаемся, не получают осуждения.

Павел уверен, что в своем апостольском служении он добросовестен. Ферниш комментирует, что «апостольство Павла получает законную силу именно через опыт основания их общины и духовного воспитания посредством его проповеди и пастырской заботы». Следовательно, этими словами Павел ненавязчиво напоминает коринфянам о своем труде, как благовестника и пастыря, чтобы те могли им на самом деле гордиться и могли ответить его очернителям.

2. Масштаб служения: весь народ (5:14,15)

Ибо любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если один у мер за всех, то все у мерли. 15 А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего.

1) Любовь Христова

Павел уже упомянул две основополагающие черты своего служения: «вразумление» и «скромность». Сейчас он добавляет третью: на все, что он делает, его понуждает любовь Христова[62] (ст. 14). Глагол «понуждать» также используется в описании эпизода, когда люди «окружили» Иисуса (Лк. 8:45). В Деяниях тот же глагол употребляется, когда говорится, что Павел «понуждаем был духом свидетельствовать» после прибытия Силы и Тимофея в Коринф (Деян. 18:5)[63]. В данном отрывке Павел говорит нам, что он так понуждаем любовью Христовой, что для него не остается никакого другого пути, как только заниматься своим служением. Следует отметить, что до события на дамасской дороге понуждающей силой его жизни был кровожадный фанатизм (Деян. 9:1; ср.: Гал. 1:13). Сейчас в его сердце любовь пришла на смену ненависти.

Но можно ли быть побуждаемым одновременно страхом Господним и любовью Христовой? Разве страх и любовь могут примириться друг с другом? Все зависит от правильного понимания страха и любви, которые, надо заметить, не являются противоположностями. Противоположность любви — это ненависть. В Библии «страх» — это не раболепный страх, а святое почтение, «любовь» же — это не романтические чувства, а жертвенная забота. Два этих понятия совместимы и примиримы между собой. Страх Господень и принятие любви Христовой составляют идеальную пару, которая и дает подлинную мотивацию для христианского служения.

2) Один у мер за всех

Откуда Павел узнал, что является объектом Христовой любви? «Ибо… один умер за всех» (ст. 14), — говорит далее он. Раньше, когда он был фарисеем и зилотом, распятый Христос и его последователи были объектом ненависти Павла (Деян. 9:1; Гал. 1:13). Перестав ненавидеть Христа из–за того, что Тот умер смертью проклятого, Павел пришел к выводу, что он, Павел, является объектом Христовой любви. Ведь Христос умер за него. Его распятие, как понял теперь Павел, означало, что Он умер за всех, включая Павла. Почему Павел изменил свою точку зрения? Несомненно, благодаря событию на дамасской дороге, когда Тот, Кто был распят и презираем, раскрылся теперь в Своей славе и говорил с лежащим ниц Павлом. Поскольку слава исходит только от Бога, на прославленном Иисусе несомненно лежала печать божественного одобрения. Распятый на дереве был действительно проклят, но произошло это, как теперь познал Павел, потому что Он вместо всего человечества понес проклятие наказания за грех. Нет большей силы и большего побуждения, чем знание того, что нас кто–то любит. Понимание Павлом, что Иисус в своей смерти возлюбил его, было теперь понуждающей силой его апостольской жизни.

Связь Христовой любви и Его смерти стала занимать центральное место в изложении Павлом Евангелия. Он писал, что Сын Божий… возлюбил его и предал Себя (умер) за него (Гал. 2:20) и что «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим, 5:8). Рассматривая ст. 14, 15, Джеймс Денни замечает: «Значение этого отрывка в том, что он связывает два мотива, обычно упоминаемые Павлом, когда он характеризует смерть Христа, то есть мотив любви как причину смерти и мотив греха, с которым смерть связана»[64]

Павел может говорить о любви Христовой, проявленной в Его смерти, либо в общем контексте — «один умер за всех», либо на личном уровне — «Сын Божий… возлюбил меня и предал Себя за меня». Любовь Христову можно увидеть либо в многочисленности тех, кто Им любим, либо в глубине Его любви к каждому человеку. Все, ради кого Он умер, являют совокупность отдельных личностей, как например Павел, которого Он любил. По размаху и глубине служения Павла, изображенного в данном послании (2 Кор. 4:8–12; 6:1–13; 11:21–12:10), можно судить о любви Христовой, которая была явлена Павлу.

Универсальный масштаб любви и смерти Христа виден не только из слов «один умер за всех», но также из вывода «все умерли» (ст. 14). Мы понимаем, что значит «один умер за всех», но что означают слова «все умерли»? Слово «все» явно подчеркивает универсальный, всеохватный характер смерти Христа; никто не исключен из сферы божественного замысла спасения во Христе. Павел служит всем, потому что Христос любит всех и умер за всех. Однако смерть Христа за всех имела определенную цель — чтобы те, к кому обращался Павел и кто был еще жив, уже не для себя жили, но для Христа. Смерть Христа, иными словами, имела целью вызвать их «смерть». Они должны были умереть для эгоцентричной жизни. Слова «все умерли» указывают общий масштаб Его спасительной смерти, а также выражают ее великую цель: смерть Иисуса должна вызвать смерть нашего «я». Такое понимание противостоит тому, что Бонхеффер называет «дешевой любезностью», то есть исключительно пассивной, безучастной реакции на то, что Иисус принял смерть ради грешников[65]. Следует обратить внимание, что фраза «чтобы живущие уже не для себя жили» уравновешивается фразой «но для умершего за них и воскресшего» (ст. 15). Тот, кто получает примирение с Богом через смерть Христа, сейчас говорит «нет» себе и «да» Христу. Здесь нет места для дешевой любезности.