Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России - Яков Бутович

Меня порой упрекали в том, что я, будучи ярым орловцем, имея крупнейший орловский завод, прибегал изредка к метисным кобылам, и видели в этом все что угодно, кроме настоящей цели. Дело в том, что мое финансовое положение заставляло считаться с денежной стороной вопроса, а потомство от знаменитых метисных кобыл и своих производителей я планировал продавать по рекордным ценам. Только в этом была причина подобных покупок. Будь у меня тогда другое финансовое положение, ни одна американская или метисная кобыла никогда не переступила бы порога моего завода. Только для этой цели были впоследствии куплены Слабость и Приятельница. В общем, у меня в заводе за все время его существования было самое ограниченное число орлово-американских кобыл, метисного жеребца не было никогда, а те жеребята, которые приходили в брюхе матери, когда я покупал орловских кобыл, слученных с американскими жеребцами, были явлением случайным. Имея полную возможность посылать своих орловских кобыл к любым американским жеребцам страны, я этой возможностью ни разу не воспользовался. Всякий объективный наблюдатель, ознакомившись с описью моего завода, прекрасно поймет, что наличие весьма незначительного количества лошадей с примесью американской крови нисколько не меняет общей чисто орловской картины моего завода.

Покупка Балалайки (Бедуин-Молодой – Лебёдка 2-я) носила случайный характер. Такую кобылу я бы никогда не выбрал для завода, но сделал это, чтобы поддержать своего друга С. Г. Карузо. Балалайка была не только мелка, но и уродлива. Она была превосходного происхождения, из-за чего ее и купил Карузо. Покупка кобыл, подобных Балалайке, у которых, кроме породы, нет решительно ничего, не может быть терпима в серьезном заводе. Преклонение только перед одной породой было основной ошибкой Карузо как коннозаводчика. У него Балалайка дала бежавшую Брунгильду. От Брунгильды и моего Недотрога Карузо получил свою резвейшую лошадь – Брена. У меня Балалайка дала двух жеребят, и я в течение двух лет тщетно искал на нее покупателя, пока не продал в 1908 году. Дочь Балалайки и Недотрога Благодарность, рожденная у меня, долго болталась по разным заводам Тульской губернии и переменила немало рук.

До известной степени случайный характер носила и покупка белой кобылы Погони (Помпадур – Пылкая) завода Н. Н. Аркаса. Пылкая была дочерью Любушки, которая дала призового Бедуина 3-го, известного производителя в заводе А. И. Горшкова. Любушка была замечательного происхождения: она дочь Весны завода графа К. К. Толя и внучка Дубровы 1-й от Машистого. По себе Погоня была только удовлетворительна, и я взял ее исключительно из-за происхождения. Это принесло мне одни убытки, ибо Погоня три года прохолостела и затем была продана.

Моим соседом по Конскому Хутору был некто Еремеев, александрийский гусар в отставке, помещик средней руки, милейший человек и владелец небольшого завода ремонтных лошадей. Я был с ним в превосходнейших отношениях и частенько его навещал. Когда я впервые смотрел его ремонтный завод, то обратил внимание на двух белых рысистых кобыл и был удивлен тем, что они состоят заводскими матками в верховом заводе. Я высказал свое недоумение Еремееву, а он ответил, что это его лучшие матки, так как их приплод идет только в гвардию. Одну кобылу звали Ночка, а ее дочь – Кроткая. Обе они, особенно Ночка, были замечательно хороши по себе: капитальны, вместе с тем сухи, породны и дельны. У обеих спины – как по линейке. Не удивительно, что от таких замечательных маток и верхового жеребца получались верховые лошади гвардейского типа.

Как только окончилась выводка в конюшне и мы вернулись домой, я попросил показать мне аттестат Ночки. Оказалось, она родилась в 1886 году у М. Е. Константиновича от Лепестка 2-го и Варны. Лепесток 2-й был потомком Лебедя 4-го, а Варна, поступив от Константиновича в Дубровский завод, дала в нем призовой приплод. Дочь Ночки Кроткая имела отцом Добрыню, сына Модницы завода И. А. Павлова, что от Молодецкого графа К. К. Толя и Загадки завода Н. А. Павлова. Модница – мать Растрёпы, от которой знаменитый Бывалый. Еремеев мне рассказал, где и при каких обстоятельствах он купил этих кобыл. Оказалось, что под городом Александрией проживал некто Канивальский, страстный любитель лошадей, державший в аренде небольшой земельный участок. Этот арендатор, или, как их называют на юге, посессор, купил в Смоленской губернии у Константиновича жеребца Добрыню и четырех рысистых маток и стал отводить рысистых лошадей. После его смерти Еремеев купил у его наследников Ночку, которая была жереба Кроткой. Рассказ этот заслуживает внимания уже потому, что разъясняет, какое широкое участие в создании и улучшении лошадей разных полукровных пород принимал и принимает орловский рысак и как мало об этом знают.

Я тогда же купил у Еремеева Ночку, а Кроткую – в следующем, 1907 году. Ночка дала у меня трех жеребят, и все они выиграли. Когда Ночке исполнилось 24 года, я ее подарил моему младшему брату Евгению. Кроткая дала мне четырех жеребят, и все они также выиграли. Однако не этим были замечательны дети Ночки и Кроткой, ибо дальше обыкновенных групповых лошадей по резвости они не пошли. Замечательны они были своими формами, экстерьером, и за них я выручил немало денег. Особенно хороши были сын Ночки Натурщик и сын Кроткой Кворум, которого купил такой волк по коннозаводским делам, как Шапшал.

Если не случайный, то торговый характер носила покупка кобылы Тамары (Туман – Трусиха) завода Ельчинского. Тамара была очень хороша по себе, серая в рублях, настоящая кобыла для Вены. Она плохо видела, и я купил ее за гроши в Одессе, с тем чтобы продать в Вену. У меня Тамара ослепла, но, несмотря на это, я ее действительно продал за границу за 900 рублей.

В 1906 году я познакомился со знаменитым впоследствии Чемерзиным, тогда начинающим охотником, который произвел на меня впечатление не совсем нормального человека. Я ему продал двухлетнюю кобылу Степь (Недотрог – Спарта), р. 1904 г., и купил у него вороную кобылу Пулю (Усан-Любушкин – Пригожая), р. 1896 г., завода братьев Плотицыных. Пуля выиграла 12 830 рублей 50 копеек с рекордами 1.40,2 и 2.26. Кобыла не вполне меня удовлетворяла по себе, а равно и по породе, потому, продержав год, я уступил ее Н. Н. Шнейдеру, который собирал тогда для своего завода кобыл с рекордом, но не любил платить дорого. Пуля дала у Шнейдера резвых лошадей, и ее продажа была ошибкой с моей стороны. Кобыла все же по тем временам была классная, и хотя ее женская линия не была фешенебельной, но Пуля имела роговские корни и дала резвых лошадей. От Пули и моих производителей получились бы, несомненно, лошади хорошего класса. Впрочем, я никогда не сожалел об уступке Шнейдеру этой кобылы, так как мы всегда были с ним в превосходнейших отношениях.

В 1906 году я впервые посетил завод А. А. Щёкина и там купил вороную кобылу Ласточку. Щёкин продал мне ее всего лишь за 500 рублей, а так как Ласточка была знаменитой призовой кобылой, то это показывает, как мало ценил ее Андрей Аркадьевич. Действительно, в заводе Щёкина Ласточка ничего выдающегося не дала. Однако я думаю, что в этом заводе она была использована не вполне и с ее продажей Щёкин, конечно, поторопился. Весь ее приплод был также продан Щёкиным из завода, и дочь Ласточки серая Ледяная, поступив в завод С. Н. Познякова, дала там замечательных детей: Лигию 2.23,7, Лауру 1.38,3 и др.

Ласточка (Кудеяр – Лада), вороная кобыла, р. 1889 г., завода князя Л. Д. Вяземского. Рекорд 2.22,2, сумма выигрыша 14 663 рубля. Ласточка была одной из резвейших кобыл на ипподроме, причем Феодосиев рассказывал мне, что она была феноменально резва накоротке и он даже проиграл Щёкину пари – дюжину бутылок шампанского, настаивая, что полверсты она не сделает без стольких-то секунд, а она пришла на четверть секунды резвее.

Ласточка родилась в Лотарёве, в заводе князя Вяземского, и была типичнейшей кобылой этого завода. Ее отцом был Кудеяр, сын знаменитого Павлина и столь же знаменитой призовой кобылы Венгерки, дочери роговского Варвара, которому стольким обязан Лотарёвский завод. В самом Кудеяре была сильна кровь Варвара и, через Павлина, кровь ознобишинского Кролика. Несомненно, эти два имени главным образом и создали Кудеяра, который оказался не только призовым рысаком, но и выдающимся производителем. Мать Ласточки Лада была довольно посредственного происхождения, хотя и вполне рысистого. По своему типу Ласточка пошла в роговских лошадей и имела даже лоб с наклепом, столь характерный для всего потомства роговского Полкана. Словом, это была типичная лотарёвская кобыла той поры, когда в заводе Вяземского так сильно были отражены, в особенности в кобылах, роговские влияния.

По экстерьеру Ласточка была выдающейся, из ряда выходящей кобылой. Таких кобыл, как Ласточка, рождается немного, и они могут служить украшением любого табуна и любого завода. Прежде всего, эта кобыла покрывала очень много пространства, была при этом чрезвычайно низка на ноге и имела превосходный верх. Все линии ее экстерьера были как-то особенно ясно и точно выражены и отнюдь не сливались в одну, иногда и гармоничную, но чересчур общую линию. Превосходная голова с умным глазом и характерным выпуклым лбом четко вырисовывалась во всех своих деталях. Превосходная шея не сливалась с холкой. Холка была высокая, но не мясистая, спина короткая, превосходная. Ноги сухие, правильные и костистые, задние так же хороши, как и передние. Линия от маклака до скакательного сустава очень длинная и отвесная. Все это вместе взятое делало Ласточку одной из лучших по себе рысистых кобыл.