Истинная для Мира (СИ) - Владимирова Анна

— Он облизывался? — прищурился Мир серьезно.

— Очень однозначно, — «вломила» волка и тут же изумленно открыла рот от догадки: — Он специально тебя спровоцировал!

— Он подавится, Аня, переваривать тот кусок, что отхватил, — злорадно улыбнулся Мирослав. — А я посмотрю… У Кира нет силы, чтобы управлять стаей.

— И как так вышло?

Мне и правда стало интересно.

— Откуда мне знать?

Я заметила, что Мир использует любой предлог, чтобы задержаться на мне взглядом подольше, коснуться им везде… Особенность? Привычка?.. Жажда?

— А может, дело в тебе?

— Во мне? — такой поворот он, кажется, не допускал.

— Сильное дерево душит слабое, — пожала плечами. — Он всю жизнь в твоей тени…

Мир опасно усмехнулся:

— Скорее, наоборот. — В этот момент нам принесли кофе и чай, передо мной поставили тарелочку с печеньем. — Это я жил в его тени… до того, как не обрел зверя.

— Зверь тебя так сильно изменил? — я обхватила чашку руками и опустила лицо ниже, чтобы вдохнуть аромат. Когда подняла глаза, предсказуемо встретилась с его внимательным взглядом.

— Нет… — хрипло прозвучал его голос. — Теперь вижу, что нет…

И только тут я спохватилась, что он не ответил на мой вопрос о Канаде.

— Так, а цель поездки?

— Деловая, — Мир откинулся на спинку кресла, не притрагиваясь к чаю. — Пока Кир играется во властелина, у меня есть время заняться своими делами.

Не сказать, что не умно. Но, если он настолько не верит в брата, как может оставить свою стаю на его сомнительное попечение?

У Мира снова зазвонил телефон, и я смогла получить передышку, хотя даже в разговоре он не отказывал себе в моем визуальном контроле.

Вокруг сновали люди, звучали объявления рейсов, за панорамным окном взлетную полосу заметала метель… Я подумала о Лерке, который где-то рядом, в Питере, но которому нельзя даже позвонить. Сказать другу было нечего, а разжигать его беспокойство и ненависть смысла не было.

— Аня, пора… — позвал Мир, вставая.

Первый перелет был относительно недолгим. Весь полет Мир, не отрываясь, работал на ноуте, хотя я чувствовала каждый раз, когда он смотрел на меня. Случайные касания били током нервы, сбивали все импульсы в теле, и каждый раз казалось — я не вернусь к прежнему ритму сердца. Все происходящее напоминало пытку… Прикрыв глаза, я возвращалась воспоминаниями к прошлой ночи, замечая, что мне становится легче… дышать?

Быть с Миром в мире казалось просто жизненно важным, но невозможным.

За недолгую пересадку в Париже Мирослав ни разу не оторвался от телефона, и в какой-то момент вместо того, чтобы позвать меня за собой на посадку, взял вдруг за руку…

В этот миг все, казалось, замерло вокруг. Я вздрогнула, наши взгляды встретились… Я поняла, что сделал он это неосознанно, но в следующую секунду оказалась прижатой к ближайшей колонне в углу. Толпам людей было плевать, как и ему. Мир вцепился в мои губы своими, ворвался языком в рот, рыча. Его пальцы вплелись в мои волосы и сжались на затылке, не позволяя вырваться. Сдвинуть его или хоть как-то сопротивляться было немыслимо, зверь держал меня не только физической силой… Все мое существо рванулось к нему, подчинилось и ответило. Я не запустила ему руки в волосы только потому, что он их благоразумно прижал к животу.

Но какая-то часть вдруг подсказала обмякнуть в лапах хищника, и, когда он ответил на мою капитуляцию ослаблением хватки, я рванулась сильнее.

— С ума сошел?! — мотнула головой, но большего не добилась.

— Возможно, — зрачки зверя расширились, взгляд лихорадочно блестел. — Ты… сводишь.

— Никуда не летим? — нахмурилась я.

— Без нас не улетят, — схватил меня за руку и дернул дальше по коридору.

Он снова пугал. Еще минуту назад такой собранный и уверенный вдруг стал нервным и резким. В салоне самолета Мирослав остановился в зоне люксовых кресел, которые чем-то напомнили мне скорлупки яиц и тем и порадовали — можно отгородиться от него на весь перелет. Я сняла верхнюю одежду и удобно устроилась в кресле, отвернувшись к иллюминатору. А после взлета вообще уснула, хоть и не без опасений. Воображение рисовало картинки одну краше другой: как Мирослав — теперь уже совершенно осознанно управляя своим зверем — проникает в мой сон и… осуществляет там все то, чего не получается добиться здесь и сейчас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Только мне не приснились ни моя рысь, ни его барс, ни снежный лес… Я просматривала лишь вариации прошлой ночи и даже слышала запах горящих сосновых поленьев. Горячие возбуждающие укусы, соленая испарина над губой и привкус крови во рту. Я чувствовала, как не хватает воздуха, как становится горячо и влажно между ног, как стон в груди оборачивается хриплым вскриком…

— Б***ь, Аня! — кто-то подхватил меня под шею и бесцеремонно повернул голову. — Проснись, — раздался рычащий шепот рядом.

Я подскочила, пытаясь освободиться из хватки Мирослава. С соседнего ряда на нас обернулся лысеющий иностранец и покачал головой с укоризной.

— Excuse us, she’s sick(1), — улыбнулся извиняюще Мирослав.

— Сам ты больной, — фыркнула я, наконец, усаживаясь.

— Ух ты… — восхищенно оскалился Мир. — То есть тебе даже на другом языке все высказать не получится?

— Попробуй на французском, с ним у меня не срослось, — нахохлилась я, заматываясь плотнее в плед.

— У меня тоже, держи, — он протянул мне латте в пузатой стеклянной кружке. — И ради бога, не засыпай больше! Я не железный.

— Что со мной? — нахмурилась я, беря кружку. Руки дрожали.

— А на что это похоже? — ехидно усмехнулся зверь.

— На то, что тебе меня в психушку надо сдать, — покривила душой я — психики не сходили с ума.

— Мне надо… зажимать тебя на диване чаще, — его немигающий взгляд и голос с хрипотцой пустили горячую волну по телу и заставили дрожать. — Тогда, возможно, полегчает нам обоим. Знаешь, что такое «медовый месяц»?

Я удивленно моргнула, но Мир уже раздраженно отвернулся к экрану ноута.

— «Медовый месяц» бывает после свадьбы… — упрямо буркнула я.

— Хочешь свадьбу? — не глядя на меня, отозвался он.

— Хотела, — пожала плечами.

— Ты ничего не хотела, Аня, — в его глазах отражались блики от экрана. — Работа выжрала тебя… — он кинул на меня взгляд, полный злости: — Неужели не чувствуешь разницы? Жизнь с моей силой не кажется тебе… более полноценной? Без постоянного истощения?

— Что? — тяжело сглотнула я.

_____________________

1. Простите, она больна (англ.)

-35-

— Ты тянешь из меня силы каждый раз… Много. Вчера я думал — утром не встану.

— Не может быть…

— Ты берешь, а я могу отдать.

— Нет.

— Тебя использовали все эти годы беспощадно.

— Меня восстанавливали!

— Так, что ты еле ползала!

Я отвернулась к иллюминатору, но взгляд зверя настиг меня и в его отражении. А Мир вдруг бесцеремонно запустил мне горячую ладонь под кофту и провел ей вдоль позвоночника. Глаза сами прикрылись, вдоха показалось мало, чтобы насытиться кислородом, и голова все равно закружилась.

— Только скажи… — наклонился он ближе, насколько позволила перегородка, — и у тебя будет все, что хочешь. Я дам тебе столько сил, сколько нужно, чтобы ты жила полноценно…

Я рванулась со своего места и вскоре захлопнула за собой двери туалета, но в солнечном сплетении ясно ощутила отголосок его горького разочарования…

Отражение в зеркале вновь показалось малознакомым. Я менялась очень быстро: глаза блестели, стали насыщенного темно-синего цвета, из белков исчезла вечная воспаленность. Губы больше не сохли, кожа не слазила с них хлопьями. Волосы стали гуще, блестели холодом платины по всей длине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как я сама не поняла?

Воспоминания о том, как это — жить полноценно — почти стерлись из памяти. Иметь силы и желание что-то делать, куда-то бежать было непривычно. Мир мне все это вернул. Только в обмен на свободу выбора… и чужую фамилию в паспорте.