Искушение винодела - Элизабет Нокс

Зас надолго замолчал, потом спросил:

— Каков твой второй вопрос?

— Ты не закончил своей истории, — сказал Собран.

Может, ангел был чересчур горд, чтобы взывать к жалости винодела? Но он не поведал о том, как его ранили. Зас распахнул крылья, и Собран вновь увидел свечение метки — простой (красной, если Собран правильно помнил) полосы. Сейчас мужчина видел лишь светло-серый проблеск света, похожий на луч солнца, пробившийся сквозь морскую волну.

— Расскажи, как тебя ранили, — потребовал Собран грубым, надломившимся голосом. Умей он различать цвета, то увидел бы, как к губам ангела прилила краска.

Ангел рассказал, что когда он прошел обратно через вулкан, покрытый жгучей, разъедающей коркой льда, то увидел позади себя не один, а два следа — две воронки, в которые закрутился пар, восходящий от поверхности сернистого озера. То были его след и след архангела — более сильный и быстрый преследователь успел подняться над Засом и обрушился на него как орел, сбил. Зас упал на вечную мерзлоту.

— Ребра промялись там, где я ударился о землю, а кровь из носа тотчас обратилась в лед. Архангел восседал на мне, шепотом предупредив, чтобы я держался подальше от рая, что он более не потерпит нарушения границ. Я ответил: ты бьешь Бога, а архангел сказал, ударяя меня головой о лед: мы на земле, и Бог тут не властен, и, если я вновь окажусь у него на пути, он размозжит мне голову, съест все ее содержимое.

— Так он не поверил в договор?

— Думаю, он решил, будто договор — дурное дело и можно не обращать на него внимания. Или же оспорить.

— То есть ангел Господень ослушался и не подчинился Его воле?

— Что ж, будь все ангелы всегда согласны с Его волей, войны бы не случилось.

— В чем же ты не согласился с Богом?

— Это твой третий вопрос?

Собран перекрестился.

— Я верю в Бога, и я — не магистрат.

— Рад слышать это, — ответил Зас, добавив: — Что-нибудь еще?

— Да — Собран вздрогнул, обхватил себя руками и чуть наклонился. — Ты похож на кровавого убийцу, ступающего от одного трупа к другому, нарушая мир и неся ужас, ведь никто не может быть уверен, что убийства совершает один и тот же преступник. Так я думаю о тебе, а ты держал мое тело, входил в мой дом, и мои мысли, и мою жизнь все эти годы, и поэтому я должен знать: мучаешь ли ты души в преисподней?

Зас пристально посмотрел на Собрана.

— Отвечай, — велел Собран.

— Почему ты не веришь своим глазам, тому, что узнал обо мне? Или думаешь, будто я столь добр к тебе оттого, что хочу навлечь на тебя вечное проклятие и заслужить награду от дьявола в благодарность за твою душу?

Преисподняя, начал говорить Зас, была ужасна и едва ли обитаема, когда туда пришли первые падшие ангелы. Они-то и стали ее первыми жителями. Поскольку человек грешен и легко поддается новым грехам, ему ничего не стоит придумать пытку для ближнего своего. Собран — винодел, а потому, наверное, представляет себе ад как место, где падшие ангелы заточают грешников в темные бочки и позволяют им работать. Ад по сей день не переполнен душами, половина почивших отправляется в чистилище, в место без садов, без дикой природы, без труда и без мыслей, и ангелам там не место.

— Души отправляются в чистилище по большей части не за грехи, — объяснил Зас, — но за слепоту. Я, конечно, смягчаю слова. Сам я выращиваю розы и свободно летаю над землей, всего-то.

Собран сказал:

— Ты причинил мне больше боли, чем кто бы то ни было. Убирайся, — Слезы потекли по лицу винодела.

— Уйду. Но вернусь.

— Нет.

— Я по-прежнему твой ангел, твоя удача. И ты, в конце концов, знаешь, что рай существует.

— И оттого мне еще горше: мои любимые там или отправятся туда, а я буду проклят.

— Бог милостив, Он любит нас обоих, — сказал Зас, расправляя крылья, а затем взлетел, оттолкнувшись от земли с животной грацией и силой, подобно леопарду, который запрыгивает на ветви дерева, или лососю, идущему на нерест вверх по реке против течения.

Когда Собран пребывал в самом своем набожном настроении, часто посещая службу «Ангел», на которую зазывали колокола в шесть часов, Аврора де Вальде призналась, что не верит в Бога. Поначалу она колебалась, можно ли довериться Собрану, однако тот хоть и изменил своим привычкам, но характером остался прежний: сохранил добродушную хитрецу, благодаря которой они с Авророй и сдружились, несмотря на разницу в положении.

Когда муж только скончался, а дядя захворал, Аврора в ужасе оглядывалась на поместье, на дела, которые ей предстояло вести. Она испросила совета у графа, и тот назвал тех, на кого при случае можно положиться. Род Вюйи никогда не отличался крепостью веры, еще меньше славился преданностью властям, однако по отношению к своим обитателям был справедлив: Вюйи сохранили имущество, когда головы летели из-под ножа гильотины, дома горели, а земли переходили из рук в руки. В счет уплаты десятины граф отправил дочь ко двору Бонапарта; дома в поместье исправно чинились; заключались осторожные, но бесплодные браки.

— Можно ли кому верить? — спрашивал дядя, а потом назвал нескольких человек в Париже и Боне, святую мать в Отуне, старого отца Леси в Алузе… — И Жодо, чья семья — это крю, земля, на которой произрастает виноград. Он знает о вине от деда, возродившего половину нашего виноградника после пожара в семьдесят втором. Семья Жодо по материнской линии хоть и не получала образования, но умела делать деньги и заставлять их работать, принося еще больший доход. Ее отец имел две лодки на канале. Батист Кальман — этого нахального волчару ты не упомнишь — чуть не загубил свой виноградник. Отец его был бедным законником, сделавшим себе имя на одном нечистом дельце, разделив землю, принадлежавшую монахам. Составил грабительский договор с парижским торговцем лесом, и тот купил Кло-Вужо — для людей, конечно же. Кальман в счет своей доли взял тот небольшой виноградник, принадлежавший до того монахам. Дурная семья… те холмы стали лучшим, что имел Батист Кальман. Собран Жодо вырос в заботливого, умного, достойного мужчину. Потому-то я исполнил волю Кальмана — Жодо справится, и тебе следует нанять его.

Аврора кивнула, и тогда граф взял ее за руку, предупреждая:

— Но смотри не влюбись в него.

— Дядя, да он же совсем лишен обаяния.

— Так-то оно так, дорогая, однако он вольнодумец, а я знаю, как ты жаждешь общения с вольнодумцами.

Именно тогда, овдовев, Аврора начала присматриваться к Жодо. Было это в 1823-м. Она пока еще те наняла его — дядя часто оставался в постели круглыми сутками, но по-прежнему мог руководить делами поместья. К тому же только совсем глупая женщина станет общаться с женатым мужчиной, если от одного только вида его лица (о, а еще рук — грубых, с большими костяшками пальцев и непропорционально длинных) лоно набухало кровью и вместе с грудью и губами начинало пульсировать в такт сердцебиению. Позже Аврора устала от этой страсти, о которой не могла никому поведать (и цену молчанию знала), зато излила душу дневнику, после над собой посмеявшись.