Разрушительная красота (сборник) - Евгения Михайлова

— Витя, — сказал, зловеще скосив к переносице свои и без того маленькие, глубоко сидящие глазки, репортер и профессиональный шутник Дима. — Вот ты нас собрал, впариваешь идею, какой ты классный, как любишь свою работу, родину и жену. Но мы хотели бы знать: «А если бы ты вез патроны?»

— Разверни, Дима, мысль, — ласково посмотрел на вопрошающего Виктор. — Тебя случайно не интересуют тайны моего подсознания?

— Именно они интересуют. Тайны. Мы все тут классные. Все перечисленное любим, по работе сходим с ума. Может, тебя тоже интересуют наши тайны, но кто первым встал, того и тапки. Мы здесь были, а ты пришел. Так что, будь любезен, колись.

И тогда Маевский встал, медленно и задумчиво подошел к пианино, поднял крышку, сделал несколько аккордов и запел: «Скажите, девушки, подружке вашей…» Он оставил пианино и вернулся к ним, продолжая петь а капелла. Но музыкальные аккорды, казалось, продолжают звучать. У него был настолько красивый тенор, он так им владел, что слушатели перестали дышать. Даша сначала приоткрыла, заслушавшись, рот, потом украдкой посмотрела на других: ей показалось, что Маевский смотрит все время на нее? Наверное, показалось. Или это артистический эффект, так бывает в театре в первом ряду, когда актер говорит в зал, но кажется, что он обращается только к тебе. Виктор перестал петь, все пораженно молчали. И только Дима, встрепенувшись, сказал:

— Ну, Витек. Я в шоке. Думаю, ты к нам пришел, потому что тебя выперли с канала «Звезда» за подработку ведущим солистом в «Ла Скала».

— Вот видишь, Дима, как легко разгадываются тайны, когда звучит музыка. Не зря говорят: музыка — это язык бога, — смеялся Виктор.

— Это же что-то невероятное, — произнесла Даша.

Вечером она возвращалась домой и продолжала слышать очаровательную неаполитанскую песню в этом неожиданном исполнении. Жизнь такая плотная. Со всех сторон трудности и преодоления. Источник мужества нуждается в подпитке. Даша находила подпитку в музыке. Именно так: сохраняла очередную мелодию в папке памяти, по настроению включала. «Скажите, девушки, подружке вашей» ей подарили вовремя.

Она открыла дверь маленькой и темной квартиры бабушки и дедушки. Сразу наткнулась на два, так изменившихся за последний месяц, взгляда. Глаза одного цвета, светло-голубого. У бабы Гали огромные и перепуганные. У деда Яши — ждущие. То ли приговора, то ли его отмены. Даша улыбнулась и кивнула.

— Вот и я. Говорила же, что надолго не задержусь. У вас все в порядке?

— Да, конечно, — облегченно произнес дед, — сейчас выдаю тебе твою Джульетту, а сам начинаю разогревать обед.

— Вообще-то у нас была небольшая вечеринка с едой… Но я, конечно, хочу твой обед. Борщ, наверное? Давай. И ждите меня, вместе поедим. Мы недолго, хотя погода прекрасная.

На грудь Даше уже бросилась с объятиями бракованная восточноевропейская овчарка Джуня, и они побежали в душистые сумерки.

Даша жила с дедушкой и бабушкой с пятого класса. Она тогда заболела тяжелой скарлатиной, были осложнения, родители — на работе целый день. Решили, что поживет здесь, тем более это тихий, чистый и безопасный микрорайон, лагуна, без общественного транспорта. Когда Даше разрешили гулять, они по часам и минутам прибавляли время прогулок. Потом занимались по ее программе, нагоняли пропущенное. Бабушка Галя — химик, дедушка Яша — океанолог. С ними было интересно, они всегда рассказывали какие-то истории, имеющие отношение к предмету. Они жили ее жизнью, ее здоровьем, ее огорчениями и надеждами. И так сблизились, что дедушка с бабушкой казались Даше сверстниками. Или лучше и больше, чем сверстниками, — ее главными людьми. Она стала их называть: Галя и Яша. Они смеялись, гордо рассказывали об этом знакомым на прогулке и по телефону. Втроем начали, не сговариваясь, оттягивать возвращение к родителям. А потом как-то так, синхронно и без обсуждений, вопрос решился. Родители часто ездили в командировки, нанимать чужих людей в няни и репетиторы — дорого и бессмысленно, когда в семье есть такие помощники… В общем, Дашу перевели в школу этого района. Отсюда она ездила на журфак МГУ, потом на работу. Здесь встретила Джуньку. Точнее, взяла собаку, когда умер ее хозяин, их сосед. Когда она уезжала отдыхать, то звонила каждый день Гале и Яше. Родителям раз в неделю. Из аэропорта мчалась домой, сюда, отсюда звонила родителям.

Даша с Галей очень похожи внешне. Тоненькие, миниатюрные, голубоглазые, светлые волосы окружают аккуратные, нежные лица. Плотный, всегда добродушный Яша шел рядом с ними гордо, как защита и опора. «Я с тобой», — говорил его взгляд. «Мои девочки», — докладывал он знакомым.

Яша не любил никуда уезжать. А Галя раз в год, в начале сентября, обязательно ездила по путевке на отдых за границу. Привозила кучу тряпок себе и Даше. Она обожала наряжаться. Надевала другой наряд всякий раз, выходя из дома, даже просто за хлебом. И со всеми говорила, и всем интересовалась, всегда чем-то забавным и веселым делилась.

И вдруг… Больше месяца назад Даша заметила, как изменился Галин взгляд…

— Джуня, — закричала Даша и помчалась к своей собаке. — Фу! Стоять! Ну, что же ты за такая дуреха. Нас же сейчас обругают.

Это просто ужас. Джунька опять ухаживала за течной сукой, исполняя перед ней танец любви, обнимая лапой со всех сторон, короче, лапала. Она — бисексуальна. А сюда, на эту огромную поляну, где только и можно собаке побегать на свободе, приводят и течных собак, спускают с поводка. Да, хозяйка Джуниного мимолетного увлечения уже что-то орет. Надо нападать.

— Вообще-то течных собак водят как минимум на поводке и не здесь, — возмущенно произнесла Даша. — Легко мне теперь такую хитрую лошадь ловить и оттаскивать?

— А ты сама не води сюда собаку, раз она у тебя такая гомосяка.

Даша мгновенно пришла в восторг. Человеческая глупость в своем чистом выражении — это все же прекрасно. Ей удалось поймать Джуню, оттащить ее, прицепить поводок. Джуня смотрела на хозяйку трагическими глазами. «Так бесчеловечно может поступить со мной только человек». Но через пару метров она уже весело смотрела по сторонам, может, еще перепадет радости глоток. Они направились к дому, дружно и в такт, после волшебного слова: «Кушать».

Взгляд Гали вдруг утратил блеск и оживление. Временами ее глаза смотрели подозрительно и настороженно. Даша заметила, что обед теперь готовит и подает Яша. Галя сидит за столом и не ест. И, что еще хуже, — молчит. Она по-прежнему переодевалась к каждому выходу. Но однажды утром Даша вошла в спальню бабушки и дедушки, Галя одевалась за ширмой перед зеркалом. Она нервно надевала одну пару брюк на другую, потом третью, но все падало… Она стала почти скелетом. Но упрямо и беспомощно напяливала на себя эти одежки слоями. Потом достала широкий кожаный Яшин ремень, долго билась с ним, наконец нашла дырочку, которую, видимо, уже раньше как-то проделала, и затянулась. Даша смотрела, не дыша. Это беда. Галя прошла мимо нее в ванную, не заметив, вышла оттуда с грубо подведенными глазами, с яркой помадой за контурами губ. Прошла к своей сумке, Даша почувствовала сильный запах табака. Галя всю жизнь курила, но никогда не делала этого дома, Яша не выносил сигаретный запах. Она выходила на улицу, курила во дворе, дома тщательно умывалась и чистила зубы. А еще через несколько дней Галя сказала ей:

— Дашенька, я сегодня узнала и так удивилась. Оказывается, Ленинград переименовали в Санкт-Петербург.

В Санкт-Петербурге у них были родственники. Галя звонила и ездила туда очень часто. Легкая была на подъем и любила этот город…

Все сложилось. Это синдром Альцгеймера.

Даша помыла Джуню, приняла душ, переоделась в красивое домашнее платье, как приучила ее Галя. Они обе все снимали, приходя домой, надевали другое белье и домашние платья. Сейчас это делала только Даша. Галя сидела в своих одежках — одна на другую — в углу кухонного дивана и курила! На кухне, при Яше.

Даша видела, как Яша счастлив, что до утра он будет не один наедине с этой бедой. Он наливал борщ, разогревал котлеты с картошкой, мыл первую клубнику, пока греческую.

— Деда, — вдруг назвала его так Даша, — завтра суббота. Я не дежурю, дома до понедельника.

Какой взгляд — благодарный и любящий — встретила она! Яша понял, что она все поняла. Что она не бросит его с этим ужасом. Он, разумеется, знал, что завтра суббота. Но любой девушке захочется в такой ситуации сбежать из дома. Ночью Даша и Джуня лежали в их комнате. Спала только Джуня. Даша иногда выходила в прихожую, смотрела, прислушивалась. Из-под двери Яши и Гали падал на пол отблеск настольной лампы, которая горит всю ночь у дедушки на тумбочке. И тоскливо выползали струйки сигаретного, усталого дыма.

Утром Даша вошла в кухню, там сидел только Яша, прямо, сложив на коленях тяжелые руки.

— Галя спит?

— Она ушла. Дашенька, она каждое утро куда-то уходит. Оденется и бежит. Она мне грубит, чтобы не шел за ней, кричит на улице, если я пытаюсь проследить. Она носит с собой паспорт. Просто страшно. Мне сказала соседка вчера, что привела ее от другого дома, где она искала наш подъезд.