Категории
Самые читаемые
PochitayKnigi » Документальные книги » Критика » Живые и мертвые классики - Владимир Бушин

Живые и мертвые классики - Владимир Бушин

Читать онлайн Живые и мертвые классики - Владимир Бушин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 77
Перейти на страницу:

Юра, ну как после всего этого ты мог сказать: «Авторитет Шолоховской премии неоспоримо высок»?

Но в помянутых песнопениях тебе, кроме премиального аспекта, есть еще одна важная проблема: каково качество сих псалмов?

О Сорокине я уже упоминал, но вот, скажем, федотовский «свежий кавалер» Иван Савельев. Иные его суждения в «Патриоте» о литературе и о политике вызывают оторопь. Например: «Великий поэт на все сто процентов присутствует в своих стихах. Ему не нужно прятаться за «лирическим героем», который придуман критиками для посредственности». И в подтверждение следуют имена поэтов, которые-де не прятались: Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Блок, Есенин, Маяковский… Бондарев. Прекрасно! Но приходит на ум хотя бы одно стихотворение хотя бы первого из названных — трагическая «Черная шаль». Оно написано от первого лица: «Когда легковерен и молод я был…» Стихотворение кончается тем, что герой убивает соперника:

Не взвидел я света; булат загремел…Прервать поцелуя злодей не успел.Безглавое тело я долго топталИ молча на деву, бледнея, взирал…

Это что ж, Александр Сергеевич собственной персоной так лютовал? Ну, а —

В полдневный жар в долине ДагестанаС свинцом в груди лежал недвижим я.Глубокая еще дымилась рана,По капле кровь точилася моя, —

это Михаил Юрьевич лежал, а потом поднялся и написал «Выхожу один я на дорогу», «Пророк» и кое-что еще? И нечто подобное можно указать ведь у всех перечисленных Иванушкой писателей.

А вот вдруг он объявляет, что Белинский был «единственным из всех российских критиков понимавший литературу и умевший о ней талантливо писать». Это заявление можно объяснить только тем, что ничего, кроме Белинского, твой псаломщик не читал.

Ты думаешь, он более снисходителен к советской литературе? Ничего подобного. Уверяет, например, что на наших писательских съездах «в залах сидели грибоедовские молчалины… Я всегда ждал выступления только Бондарева… Он бросал в зал раскаленные ядра слов… Все остальные…» Остальные — молчалины вперемешку со скалозубами.

В другой «патриотской» статье обрушивается на нынешних «писателей-классиков», называет их «классическими предателями», которые-де имеют «счета в различных банках и смотрят с презрением на все убывающий советский народ». И как образец такого писателя называет Валентина Распутина, ставя его в один ряд с Войновичем и Аксеновым. И это было учтено при выдаче Иванушке премии?

Откуда свалился он на твою седую голову?

И чего же стоят похвалы такого критика? Да ведь какие! «Юрий Бондарев— мой великий современник…» «Юрий Бондарев — последний из работающих ныне великих писателей…» «Юрий Бондарев неповторим и недосягаем…» «Он — Поэт!..» «Поэтов в прозе у нас было не так уж и много: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Бунин, Горький, Леонов, Шолохов… Бондарев. Я говорю о великих художниках, о Творцах первого ряда…» «Бондарев — Поэт интуиции; ею в высшей степени обладали Пушкин и Толстой…» «маклерам от литературы надо было обуздать-усмирить — поставить на колени Бондарева, писателя, за спиной которого стоят не маклеры, а Пушкин, Лермонтов, Толстой. Тургенев, Бунин, Горький. Леонов, Шолохов» (Почему-то на сей раз выпал Гоголь)… «Бондарев как Пушкин…» «Бондарев как Толстой…» «Бондаревская поэзия — нестареющая красота. Тут весь Пушкин, а до него — весь Гомер…» «Юрий Бондарев, кажется, пишет во сне» (по себе судит)… «Юрий Васильевич человек в высшей степени деликатный…» «в предыдущей статье, опубликованной в «Патриоте», я имел честь писать о его «Бермудском треугольник»…» «Боже, пусть мысль моих раздумий замедлится…»

Но Господь не внял просьбе псаломщика и его «мысль раздумий» о Бондареве после получения премии помчалась еще проворней, например, в статье «Под пологом «интеллекта», напечатанной в бессмертном «Патриоте». Тут все то же: «превосходнейший текст»… «гибкость фразы, доведенная до совершенства»… «толстовско-бунинская пластика»… «леоновская философская глубина»… «великий писатель»… «последний живой классик»… «гений»… Юра, это почти на том же уровне, на каком Байгушев недавно в «Дне литературы» размалевал Сорокина. Скоро ты будешь стоять с ним в одном ряду, как два равноапостольных.

Примечательно, что иные высокие слова, когда они прилагаются к тебе, Савельев всегда пишет с большой буквы: Слово… Мысль… Правда… Истина… Поэт… Поэзия… Творец… И только «гений» почему-то с маленькой.

Конечно, Юра, закалка у тебя фронтовая, но все-таки не понимаю, как ты выносишь все это. Ведь возраст…

А тут еще и Шестинский. Ему для торжественного венка тебе уже мало имен Пушкина, Лермонтова, Толстого, Бунина, — он вплетает еще Баратынского, Фета… Но вновь повторять эти псалмы уже скучно, остановлюсь только на одном — на его похвалах языку твоих произведений: «Язык Ю.Бондарева не сможет оскудеть… Язык Ю.Бондарева будет пленять… Язык Ю.Бондарева будет сокрушать варварство» и т. д.

Замечательно! Однако меня смущают здесь два обстоятельства.

Во-первых, язык самого Шестинского, язык его похвал: порой он весьма загадочен. Смотри, например: «Бондарев вдохнул дыхание жизни в глиняно-слепленное изделие истории». Что это за «изделие»? Почему оно глиняное? Это так о Сталинградской битве, что ли? Или: «Бондарев пропитал свою прозу плодами интеллектуального ума». Да кто же так говорит! Интеллект это и есть ум, разум, рассудок. А что он хотел сказать, уверяя, что «в смертно-экстремальных условиях герои Бондарева совершают трагически самозабвенное постижение самих себя во имя высших народных целей». Ты хоть сам-то, Юра, понимаешь, такие похвалы? Или: «Секуще-возвышенно-самостоятельные суждения придают прозе Бондарева свойства ясновидения». Что за «секуще-возвышенные суждения»? А это: «удары, выскакивающие (!) из-под угодливого полупоклона искренности, равной никчемности». А «искренность, совокупленная с завистью»? И этому нет конца.

Так вот, что должен чувствовать уважающий себя писатель, слыша похвалы своему языку от автора, который сам к языку глух, и, читая его собственную статью, словно продираешься сквозь дебри.

Это одно дело. А второе, Юра, еще печальней: ты своеобразный мыслитель, тонкий психолог, но язык, увы, это у тебя слабое место. Один мудрец сказал: «Писать просто так же трудно, как писать правду». У тебя нет простоты. Твой язык полон ухищрений, утомительного избытка изобразительности, дотошного внимания к частностям, скрупулезного выписывания подробностей, натужного кручения фразы. В свое время покойный Анатолий Елкин был прав, расценив твою манеру как «реализм, убивающий правду». Особенно удручают твои публицистические статьи в газетах, где ты тщишься предстать философом, — там многое просто невразумительно. Ты на всю жизнь ушиблен Буниным. Но тот был великий мастер, он знал во всем меру, — этому, увы, ты у него не научился. Да ведь есть вещи, которым едва ли и можно научиться: пушкинское «чувство соразмерности и сообразности» дается от Бога.

Обо всем этом по твоей же просьбе я писал тебе лет 25 тому назад. В частности, о том, как твои персонажи отвратительно-изощренно ругаются, — ведь и в этом надо знать меру. Но ты никак не отозвался. Видимо, для твоего авторского самолюбия это было непереносимо. Да, трудно согласиться, что вот это, например, сказано на уровне Толстого или Бунина: «разъедающий толчок смещенного воображения»… «лестничные площадки, отзвучивающие гул дальних шагов»… «В его взгляде не вытаивало окостенение ужаса»… Васильев устал «возражать гостям, не чуждым самонадеянно утвердить и особые критерии в искусстве и твердо переходящим (ради спокойствия) в суждениях своих премудрые житейские перекрестки»… «Совпадения случайностей в доказательствах обманчивой известности не льстили и не утешали его, утомляя фальшью вынужденного внимания»… «от полыхнувшей огнем мысли, выжигающей в сознании возможность примирения, от уже не подчиненного рассудочности решения его вдруг окатило морозящим сквозняком и знобко затрясло внутренней дрожью»… «Его печальная усмешка, его слова, сказанные покойно, источали болезненную покорность судьбе, намекам чужого недоверия и вместе некую оцепеняющую силу грустного внушения»… И ведь это с внутренней дрожью можно продолжать и продолжать…

Я писал тебе когда-то и о языке и о многом другом: то по поводу нового романа, статьи или речи, то просил посодействовать насчет Государственной премии знаменитому пушкинисту С.М. Бонди, нашему преподавателю в Литинституте (он вскоре умер), то (дважды) о Шолоховской премии уже С.Г.Кара-Мурзе, П.В. Палиевскому… А сколько выступал в твою защиту в печати!..

В чем же дело? Да просто в том, что власть перекормила тебя сладостями: изданиями-переизданиями, должностями-званиями, премиями-орденами… Шутка ли, 2-4-6-8-томные собрания сочинений, Ленинский лауреат, Герой Труда, заместитель председателя Верховного Совета СССР, член ЦК, первый секретарь Союза писателей России!.. Что тебе на твоем Олимпе какие-то Бонди, Бушин, Кара-Мурза… И они, конечно, не были исключением. Вот так же еще в 81-м году ты не отвечал на дельные письма Станиславу Куняеву. И он написал по этому поводу печальное стихотворение:

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 77
Перейти на страницу:
Тут вы можете бесплатно читать книгу Живые и мертвые классики - Владимир Бушин.
Комментарии