Мой хозяин (СИ) - Ковалевская Алиса

Милана посмотрела на меня и отрицательно качнула головой. Мне, правда, дела до этого не было. Взяв два винных бокала, я поставил их на стол и, стерев пыль с бутылки, с тихим характерным хлопком вынул пробку. Разлил вино по бокалам и поставил один перед ней.

— Только дай постоять ему пару минут, — предупредил я, усаживаясь обратно. — Так ты лучше почувствуешь вкус.

Ничего не ответив, она сняла губами с вилки ломтик печёной картошки. Для девчонки, выросшей в детском доме, манеры её отличались сдержанностью и даже неким изяществом. Впрочем, я слышал, что подопечных там воспитывают как надо. Оно и не удивительно: перспектив у таких вот девочек не так много. Одна из них — оказаться в питомнике вроде того, где я её и нашёл, вторая — стать любовницей состоятельного члена. Можно ещё, конечно, выскочить замуж, но это уже как повезёт, ибо кому нужна жена без роду, племени и возможностей?

Я засмотрелся на её рот. Пухлые губки вновь коснулись зубцов, и мне представилось, как губы эти обхватывают меня. В паху тут же стало тяжело и тесно. Её нежные плечи белели на фоне тёмной стены, пальцы касались ручки. Красивая, мать её! С этими сапфировыми глазами, чопорно сдвинутыми, в чём я даже не сомневался, коленями, подолом платья, лежащим на бёдрах… Выдохнув, я сделал глоток вина двадцатилетней выдержки и даже не почувствовал вкуса. Милана посмотрела на меня, и я кивнул на её бокал:

— Попробуй.

Она обхватила ножку, принюхалась и только после сделала маленький глоток. Вино жидким рубином потекло ей в рот, маленькая капля осталась на нижней губе, и она быстро слизнула её кончиком языка.

— Вкусно, — кивнула она и сделала ещё один глоток.

Я же не сразу сообразил, что она сказала и только спустя секунду согласно кивнул. В детских книжках порой встречаются рисунки лесных фей, этаких нереальных существ с огромными глазами. Вот именно такую фею она мне сейчас напоминала. И голос, как журчание ручейка…

— Пойдём, сказал я, когда с ужином было покончено, и направился к ведущей во двор двери.

— Куда? — послышался голос Миланы позади.

— Прогуляемся, — распахнув дверь, ответил я.

Чёрный вход в дом, как правило, на ключ заперт не был, и после её неудачной попытки побега ничего не изменилось. Но дурить девчонка больше не пыталась. Умница, понятливая девочка. Дур я не люблю, пусть даже трахать их порой бывает приятно. Но у любого человека, даже самого низшего сословия, должны быть мозги. Хотя бы определённое их количество. У неё, как я уже успел заметить, мозги были. Мозги, невероятное тело, голос, похожий на журчание ручейка… Блядь!

Оказавшись снаружи, Милана вдохнула и выдохнула через рот. Солнце клонилось к закату, освещая линию горизонта багряными бликами, в воздухе пахло летом и свежескошенной травой. Летние вечера я любил. Тихие, спокойные, пожалуй, они были моим самым любимым временем.

— Пройдёмся по саду? — спросил я, и сам удивился, с какого рожна?! Указал в направлении деревьев.

— На улице так хорошо… — неловко улыбнулась девчонка.

Как там зовёт её подружка? Мила… Да, ей идёт. Милана, Мила… От вина щёки её порозовели, а в глазах появился блеск. Я осмотрел её с головы до ног. На поясе платье было перехвачено тонким ремешком, и это лишь сильнее подчёркивало женственность её тела. Полная, но не слишком большая грудь, округлые бёдра… Можно бы было расстелить одеяло под деревьями и…

Заставив себя отвернуться, я пошёл к саду. Нет, это какой-то маразм! Мне тридцать пять, чтоб её! А это… Да со мной такого в зелёные годы не было: чтобы мысли об одном и том же, а в штанах — непрекращающийся стояк.

Догнав, Милана зашагала рядом. До меня донеслось едва слышное шуршание травы под её ногами. Заходящее солнце освещало её лицо, обнажённые руки, и в свете его веснушки были заметны сильнее.

— Как ты попала в детский дом? — спросил я, когда мы подошли к деревьям.

Она замялась. На долю секунды поджала губы, а после ответила словно бы нехотя, смущаясь своих слов:

— Не знаю… Я там всю жизнь провела. Мне говорили, что мать при родах умерла.

— А родственники?

Она отрицательно качнула головой.

— Не было никого. По крайней мере, мне так сказали…

Я взял её за руку и всмотрелся в высеченный на запястье четырёхлистник. Чувствовал, что ей хочется отдёрнуть ладонь, но специально задержал, провёл пальцем по знаку, по венам и в очередной раз подивился нежности её кожи. Всё, пора завязывать с этим! Это просто девчонка. Просто девчонка, хоть и безумно красивая.

— А в питомнике ты как оказалась? — поинтересовался, отпустив наконец её руку.

Спрашивал я вовсе не для того, чтобы разбавить молчание. Уж что-что, а тишина меня никогда не напрягала, в отличие от бестолковой бабской трескотни. Но мне было действительно интересно. За всё это время, что Милана провела в моём доме, мы, кажется, толком ни разу и не разговаривали.

— Да просто… — Она снова говорила с неохотой. — Возвращалась домой с работы, а тут машина… Запихнули внутрь и всё.

Её слова меня заинтересовали. Для того, чтобы просто запихнуть человека внутрь машины, нужно быть в курсе того, что это за человек. Одно дело — девчонка без роду и племени и совсем другое — та, которую будут искать. Проблемы не нужны никому, тем более, выбор есть всегда. Так что тут варианта два: либо её отследили, либо вышли по чьей-то наводке. Первое, конечно, вероятнее всего, но и второе исключать нельзя.

— А ты? — выглядела она нерешительно. Видимо, опасалась задавать вопросы. Правильно, спрашиваю тут я. — Чем ты занимаешься?

Оказавшись под кроной старой яблони, я прислонился к стволу. Милана остановилась в метре и посмотрела на меня, ожидая ответа. Вдаваться в подробности я не собирался, и всё-таки сказал:

— У моего отца корпорация, занимающаяся перевозками. Я руковожу её представительством в России.

Она смотрела на меня ещё несколько секунд, а после опустила голову. Выдохнула, как-то тяжело, перевела взгляд на дом. Я понимал, что она о чём-то задумалась, но понять о чём не мог. Было даже интересно, а потому торопить девчонку я не стал. Пусть созреет. Таким феям с сапфировыми глазами положены некоторые поблажки.

— Вандор, — заговорила она наконец тихо и как-то натянуто, серьёзно, — ты правда считаешь, что это нормально? — Взгляд её снова устремился на меня. — Всё это… Что один может купить жизнь другого?

Я прищурился и пожал плечами.

— А почему нет? Вопрос ведь в цене. В сущности, всё вокруг покупается и продаётся.

— Да… — Она на миг замешкалась в нерешительности и продолжила: — Но ведь люди — не вещи. Почему тем, у кого есть деньги, дано право… право делать с другим человеком то, что он хочет? Я не могу этого понять! Не могу! Пытаюсь, но не могу! Почему одних считают людьми высшего сорта, а других — отбросами?!

— А почему есть мясо высшей категории и то, что даже верному псу не сунешь? — резонно заметил я. — Всё дело в качестве.

Она вдруг засмеялась. Как-то зло и нервно.

— То есть ты хочешь сказать, что ты качественное мясо, а я — нет?! — в голосе её послышалось возмущение. Похоже, вино придало ей смелости и, надо сказать, мне это нравилось. Девчонка из питомника, доказывающая мне своё право на место под солнцем.

— Нравится тебе это или нет, Милана, — заговорил я сухо, — так было, так есть и так будет впредь. Миром правят сильные. А силой всегда были власть и деньги. Ты можешь сколько угодно твердить, что у тебя есть чувства, и ты человек, но твоё мнение будет интересовать окружающих в последнюю очередь. Потому что ты — никто. Хочешь что-то изменить — попытайся стать кем-то.

— Я бы попыталась… — на этот раз она заговорила тихо. — Но, — протянула мне перевёрнутую запястьем вверх руку. — Это не знак отличия, Вандор. Это клеймо. Клеймо, которое предопределяет жизнь. И что бы я ни делала, это клеймо никуда не денется. Такие, как я, изначально не имеют права на что-то большее. Так скажи мне, разве это нормально?

Отвечать ей я не стал. У моей матери никогда не было клейма, и тем не менее рос я без неё. Потому что родители оказались не в состоянии найти компромисс в собственных отношениях, а у отца была власть. Так что с кем мне остаться при расторжении их брака даже не обсуждалось. И присутствие её в моей жизни даже не обсуждалось. Впрочем, она особо и не пыталась.