Цивилизация средневекового Запада - Жак Ле Гофф

Остается сказать, что экономическая эволюция помогла широким слоям крестьянства улучшить свою судьбу: на вновь освоенных землях крестьяне-госпиты получали вольности и свободы, особенно ощутимые в городских или полугородских по виду новых поселениях — «villeneuves», «villefranches», «bastides», если касаться только французских наименований. На всех западноевропейских землях в XIII в. распространялось движение по освобождению крестьян, которое улучшало если не материальное, то юридическое их положение. Ограничение сеньориальных поборов и замена барщины и трудовых повинностей обычно фиксированной податью, цензом, а также определение хартиями (а письменное слово, вытеснявшее жест, помогало, по меньшей мере на первых порах, развитию социальной свободы) точного размера основных платежей были признаками и средствами некоторого социального возвышения крестьянства, особенно земледельцев (1а-boureurs), собственников рабочего скота и орудий труда, в отличие от массы более бедных крестьян (manouvriers, brassiers).

Остается также сказать, что экономическая эволюция, преимущественно с начала XIII в., не благоприятствовала мелкому и среднему рыцарству, которое залезало в долги быстрее, чем богатело, и вынуждено было продавать часть своих земель. В Маконне последний заем, полученный у рыцарей, датируется 1206 г., а начиная с 1230 мелкие рыцари-аллодисты стали продавать свой оммаж и превращать свои аллоды в фьефы; наследственное достояние, за исключением обычно собственной запашки, распродавалось участок за участком. Приобретателями же были наиболее могущественные сеньоры, которые если не были богаты звонкой монетой, то легко могли взять заем, церкви, особенно городские, которые благодаря подаяниям первыми скапливали монету, и, наконец, разбогатевшие простолюдины, иногда крестьяне, а чаще всего бюргеры. Кризис, который поначалу затронул сеньориальные доходы, феодальную ренту, вылился в XIV в. во всеобщий кризис, который, по сути, был кризисом феодализма.

На том уровне исторической эволюции, который называется политическим, явления часто представляются очень сложными, обремененными массой людей, событий и сочинений историков, охотно соблазнявшихся мнимой ясностью их поверхностных отражений. Политическая история средневекового Запада особо сложна потому, что она воспроизводит крайнюю раздробленность экономики и общества, разделение публичной власти между главами тех более или менее изолированных групп, которые, как мы видели, составляли одну из характерных черт феодализма. Но реальностью средневекового Запада была не только распыленность общества и его управления, но и запутанность властных полномочий по горизонтали и по вертикали. Находясь между многочисленными сеньорами, церковью и церквами, городами, принцами и королями, средневековые люди не всегда могли понять, от кого в политическом отношении они зависят. Даже на уровне администрации и правосудия средневековая история полна отражающих эту сложность конфликтов по поводу юрисдикции.

Зная финал средневековой истории, мы можем взять в качестве путеводной нити эволюцию государств.

Вскоре после тысячного года во главе Запада как будто встали два персонажа — папа и император. Конфликт между ними на протяжении целого периода занял всю авансцену. Но это театр теней, позади которого разыгрывались события более серьезные.

После смерти Сильвестра II (1003) папство имело отнюдь не блистательный вид. Оно пало под ударами сначала сеньоров Лациума, а затем, после 1046 г., — германских императоров. Но оно быстро поднялось. Более того, поднялось вместе со всей церковью, освободившейся из-под власти светских сеньоров. Дело в том, что григорианская реформа, названная по имени папы Григория VII (1073 — 1085), была лишь наиболее внешним проявлением мощного движения, которое тогда увлекло церковь на возвратный путь к ее истокам. Речь шла о восстановлении перед лицом класса воинов автономии и власти класса священников. Последний нуждался в обновлении и самоограничении. Отсюда борьба с симонией и медленное утверждение целибата духовенства. Отсюда стремление укрепить независимость папства, предоставив избрание понтифика коллегии кардиналов (декрет Николая II от 1059 г.). Отсюда же и усилия, направленные на то, чтобы вывести духовенство из-под воли светской аристократии, чтобы отнять у императора и, следовательно, у сеньоров право назначения и инвеституры епископов и чтобы заодно подчинить светскую власть духовной, возвысив меч духовной власти над мечом светской или передав оба папе.

Григорий VII как будто преуспел в этом, когда унизил императора Генриха IV в Каноссе (1077 г.). Но принесший покаяние император быстро взял реванш. Более благоразумный папа Урбан II продолжил борьбу, углубив ее, и прибегнул к крестовому походу, чтобы объединить христианский мир под своим авторитетом. Компромисс был достигнут в Вормсе в 1122 г.: император оставлял папе инвеституру «посохом и кольцом», обещал уважать свободу выборов и посвящений, но сохранил за собой инвеституру «жезлом», символом светской власти епископов.

Борьба в той или иной форме оживилась при Фридрихе I Барбароссе (1152 — 1190), который век спустя после Каноссы, в 1177 г., вынужден был также унизиться в Венеции перед папой Александром III; но по Констанцскому миру 1183 г. перед ним открылась возможность установить господство в Италии и, следовательно, оказывать давление на папство. Конфликт между папством и империей достиг своего пароксизма при Фридрихе II в первой половине XIII в. С разной степенью удачливости папы Иннокентий III (ум. в 1216 г.) Григорий IX (1227 — 1241) и особенно Иннокентий IV (1243 — 1254) атаковали императора. Наконец папство как будто одержало полную победу. Фридрих II, отлученный от церкви и низложенный на Лионском соборе 1245 г., почти повсюду в Италии и в Германии разбитый, в 1250 г. умер, оставив империю во власти анархии Великого междуцарствия (1250 — 1273). Но, ополчившись против императора, этого колосса на глиняных ногах, власти анахронической, папы упустили из виду возвышение новой власти, которой иногда даже благоприятствовали, — власти королей.

Конфликт наиболее могущественного из них, короля Франции Филиппа Красивого, с папой Бонифацием VIII завершился оскорблением понтифика, получившего пощечину в Ананьи (1303), и ссылкой, «пленением» папства в Авиньоне (1305 — 1376). Столкновение в первой половине XIV в. между папой Иоанном XXII и императором Людовиком Баварским было лишь пережитком, позволившим сторонникам Людовика, и особенно Марсилию Падуанскому в его «Защитнике мира» (1324), определить черты нового христианского мира, где светская и духовная власть четко разделены. Секуляризация охватила и политическую идеологию. Последний великий поборник совмещения двух властей, последний великий человек Средневековья, подведший своим гениальным трудом черту под былой эпохой, Данте умер в 1321 г., обратив свой взор к прошлому.

Среди монархий и государств, наследников политической власти империи, которые поднимались в XI — XIV вв., даже самые сильные не имели ни династической преемственности, ни определенной территории. Ограничиваясь лишь одним примером, можно указать на всю западную часть современной Франции, которая вплоть до XV в. балансировала между французской и английской короной. Но в формировании территориальных объединений, когда через ускорения, замедления и преображения происходило собирание мелких ячеек средневекового общества, уже вырисовывалось будущее. Суверенные государи стали рапсодами средневекового христианского мира.

На первый план выступают три крупных политических успеха.

Прежде всего в Англии, которая после нормандского завоевания (1066) первой стала являть собой образ централизованной монархии в правление Генриха I (1110 — 1135) и особенно Генриха II Плантагенета (1154 — 1189). С 1085 г. книга Страшного суда опись королевских владений и прав, обеспечила королей бесподобным средством власти. Солидные финансовые учреждения палата Шахматной доски) и тесно связанные с троном чиновники (шерифы) помогали осуществлять ее. В начале XIII в. разразился продолжавшийся несколько десятилетий тяжелый кризис. Иоанн Безземельный вынужден был согласиться с ограничением королевской власти Великой хартией вольностей (1215), а после восстания дворянства под руководством Симона де Монфора Оксфордские провизии поставили монархию под еще больший надзор. Но Эдуард I (1272 — 1307) и даже Эдуард II (1307 — 1327) сумели стабилизировать королевскую власть, допустив парламентский контроль, благодаря которому в управлении стали соучаствовать знать, духовенство и бюргерство. Войны, удачные против Уэльса и безуспешные против Шотландии, обеспечили англичан новым вооружением и тактикой и приучили часть народа к участию в военных действиях, как и к участию в местном и центральном управлении. В начале XIV в. Англия была наиболее обновленным и наиболее устойчивым христианским государством Это позволило столь маленькой стране примерно с четырьмя миллионами жителей одержать в начале Столетней войны блестящие победы над французским колоссом с его четырнадцатимиллионным населением.