По обе стороны горизонта - Генрих Аванесов

– Чего надо? – неожиданно для себя ответил я. Можно было подумать, что меня отвлекли от очень важного дела.

– Так ты живой, – радостно ответил голос.

Я поднялся с земли, и мы вместе выбрались на дорогу. Чуть ли ни в эту же секунду раздался визг тормозов, и в кучу песка, куда угодил мой мотоцикл, чудом не въехала легковая машина. Она уехала, и мы вместе с очевидцем событий, оказавшимся сторожем на участке ремонта дороги, ответственным, кстати, или некстати, за керосиновый фонарь на шесте, который я сбил, оттащили мотоцикл к его сторожке на обочине. В ней-то я и нашел ночлег.

Рассвет только занялся, когда меня разбудил грохот остановившегося у самой сторожки грузовика. На нем забирать мой труп приехали два милиционера. Увидев меня живым и здоровым, они не сильно обрадовались и быстро уехали, обложив сторожа за напрасное беспокойство. Ложиться спать снова я не стал и принялся за осмотр повреждений моего двухколесного друга, с которым я так плохо обошелся вчера. Фара была разбита вдребезги. Ликвидировав короткое замыкание в ней, я завел мотор и поехал дальше. Опять пошел дождь, стало скользко, откуда-то на дороге оказалось очень много машин, и я уныло тащился вперед, делая тридцать-сорок километров в час. Короче, до Москвы я добрался только к вечеру третьего дня пути. Когда я весь в грязи, заросший щетиной, голодный и злой, наконец, ввалился в квартиру, мама тихо охнула. Я извинился и в полном обмундировании прошествовал в ванную. Смыв с комбинезона толстый слой грязи, я вымыл ванну, разделся и улегся в горячую воду. Только голод заставил меня, в конце концов, покинуть ее.

Весь следующий день, это был вторник, я отсыпался и отъедался, но утром в среду, придя, наконец, в себя, направился в ин- ститут. По дороге решил заехать в мастерскую – вид израненного мотоцикла меня угнетал. Как водится, нужных запасных частей там не оказалось. Проехав по нескольким магазинам и не найдя в них ничего из необходимого, я обратился к спекулянтам, которые за тройную цену моментально нашли все, что нужно. Пришлось вернуться в мастерскую. Конечно, можно было и самому справиться с ремонтом, но на это ушло бы гораздо больше времени. Только к трем часам дня мне удалось сесть на отремонтированный мотоцикл. Ехать в институт было уже поздновато, но я все же направился туда. Однако попасть в институт в этот день мне было не суждено. Пропуская на очередном перекрестке поток машин, я вдруг увидел нечто такое, что поразило мое воображение. Мимо меня пронеслась на мотороллере девушка, и какая! Я успел разглядеть ее стройную фигурку, элегантно сидящую на маленьком, тоже необычном мотороллере. На девушке была черная слегка приталенная кожаная куртка и черные брюки, заправленные в короткие сапожки. На голове красовался шлем, переходящий в прозрачную маску, закрывающую лицо. Мотороллер тоже был красивый – Чезетта – чешского производства, как и моя Ява. По сравнению с отечественными образцами подобной продукции – Тулой и Вяткой – он выглядел, как модельные туфли рядом с лаптями и валенками.

Какая-то неудержимая сила вырвала меня из ряда автомобилей, ожидавших зеленого сигнала светофора, и бросила под свист постового милиционера в перпендикулярный поток. У меня не было никаких планов или намерений, просто хотелось еще раз увидеть девушку и, если удастся, рассмотреть лицо, скрытое маской. Моментально догнав ее, я поехал за ней метрах в десяти сзади. Она строго соблюдала все правила уличного движения, так что моему мотоциклу, наверное, стало скучно ехать так медленно, но его хозяин не мог оторвать взгляд от незнакомки. Так мы доехали до высотного дома на Котельнической набережной, где она остановилась около одного из подъездов. Ее встречали, судя по всему, родители – мать, очень молодая и эффектная женщина, и отец в генеральской форме, по моим понятиям, весьма пожилой. Девушка очень элегантно спрыгнула с мотороллера, одним движением сняла шлем, распустив при этом роскошные каштановые волосы по плечам, и подлетела к родителям, так и не показав мне своего лица. Все трое скрылись в подъезде. Ожидать, что она вернется, не приходилось, и я уехал. Собственно, ехать мне в этот час было особенно некуда. Домой – рано, в институт – поздно. Я по- крутился по городу, но через некоторое время снова оказался около ее дома. Мотороллер стоял на прежнем месте. Пришлось отправиться домой, а в ушах у меня навязчиво звучали слова одной из послевоенных песенок. Их исполняли на улицах и в электричках инвалиды: "Я был батальонный разведчик, она – генеральская дочь. Я был за Россию ответчик, она же играла в любовь".

На следующее утро, вопреки какой бы то ни было логике, в восемь утра я занял наблюдательную позицию недалеко от заветного подъезда и не ошибся. Минут через двадцать таинственная незнакомка вышла из подъезда, неся в руках шлем. Теперь мне удалось, хотя и издали, рассмотреть лицо. Оно было прекрасным, как и все остальное. Девушка оседлала мотороллер и выехала на улицу. Я последовал за ней. Москва в те годы не была сильно загружена транспортом, и мы очень быстро доехали до какого-то очень солидного официального здания, где ее опять встречали – на этот раз несколько молодых людей. Конечно, подумал я, такую девушку везде должны встречать. Удивительно, что ее не провожают туда и обратно. Девушка скрылась в здании. Надпись на фасаде гласила: Институт иностранных языков – здесь и должна учиться красавица и дочь генерала. Не электронику же ей изучать, в конце концов.

У меня хватило благоразумия не остаться у дверей ее института до окончания занятий, а отправиться в свой. Там меня уже разыскивали. Пришлось идти к декану объясняться, иначе не допускали к занятиям. Я рассказал ему все, как было, умолчав, разумеется, о девушке. Он пожурил меня, ведь не хвалить же ему было студента за прогулы, и отпустил с миром. Я отсидел несколько лекций и помчался к дому на Котельнической набережной. Мотороллер уже стоял у подъезда. Опоздал, какая досада. Я съездил в цветочный киоск и купил одну маленькую, еще не совсем распустившуюся чайную розу. Достал из-под сидения своего мотоцикла изоляционную ленту и, дождавшись, когда дежуривший поблизости милиционер отвернется, быстро примотал розу к рулю. Так продолжалось еще два дня. На четвертый я с трепетом ожидал возвращения девушки из института, сидя на мотоцикле на том месте, где она ставит свой. Нужно было как-то разрубать этот гордиев узел, иначе жизнь моя становилась невыносимой. Кроме того, дело шло к октябрю. Сезон езды на двухколесных машинах подходил к концу. Тогда будет еще труднее найти возможность и повод для знакомства. Девушка подъехала чуть позже обычного, когда я уже начал думать, что все кончено. Она соскочила с мотороллера, сняла шлем и, улыбаясь, протянула его мне.