Цивилизатор в СССР 1980 (СИ) - Кулаков Игорь Евгеньевич

Тогда рухнет гора с плеч нового, мучительного знания.

Но не рухнет! Генсек скоро поймёт, что всё они делают верно.

Сейчас? А тогда?

Приняв за реальность то, что лилось из уст «дитя», Андропов уже настроился ломать «неправильный ход истории».

Осталось понять — как и где именно, за исключением судеб «отдельных личностей»!

Исторический материализм говорил о тенденциях, классах и смене общественных формаций. Он же пока собирался, пусть и получив согласие Генерального, лишь «гоняться» за отдельными личностями.

Многие из которых даже ещё не совершили, исходя из сведений «Свидетеля», ничего порочащего. Возможно, как тот предполагал — даже не мыслившими пока ничего подобного в своей будущей жизни.

Предателей, которые работали против страны и народа прямо сейчас — были единицы.

Вот что было самым ужасным — когда пришло время стать, ну пусть не героями, а просто не предавать, не воровать, не подличать и не идти наверх по головам — многие, страшно многие поступили совсем не так, как клялись совсем недавно.

Будучи пионерами, комсомольцами… коммунистами… «просто советскими людьми»!

Андропов встряхнулся и начал отвечать на вопрос Генсека:

— Козельцева впечатлениями своими поделилась — когда она представила его лично товарищам, что работают с ним, он сразу нашёл, как поставить вопрос ребром, иллюзий, значит, чтобы у них не было, заявив:

— … Вы вкратце про меня знаете, или как? Я вам охарактеризую фразочкой из трудов то ли Ленина, то ли кого ещё — 'По старому — верхи не могут, а низы — не хотят… — вот есть суть настроений в СССР 80-х, какими я их помню… — революционная ситуация. Или контрреволюционная, всё зависело от стороны, с которой смотрели на происходящее. И да, чтобы не было иллюзий — население, особенно поначалу, Горбачёву поверило. Культурная, и отчасти техническая интеллигенция от многого происходящего вообще в восторге была… пока хоть какие-то деньги не пришлось любым способом зарабатывать, лишь бы с голоду не сдохнуть. Особенно в моногородах… не понимаете уже меня? В теплой ванне, с одной стороны, советский строй население своё держит, с другой стороны, слишком многое — под запретами…

Брежнев сухо заметил:

— Я, кстати, тоже не понимаю. К чему это он?

— Про 90-е его понесло… ладно. Ошарашил он товарищей в группе, они там кроме Козельцевой толком то не понимали, что за тип он и почему Контора «детский сад» в разработку взяла. Но за неделю прояснилось многое у товарищей в головах, особенно когда с ним пообщались по серьёзному. Мы списочки то по персоналиям пополнили… Многое и про многих он вспомнил. По всем отраслям, можно сказать прошлись. Реформы начал описывать детальнее. Понятно, что с позиции обывателя, которого, как я понял, удачно, ох как удачно лично для него многое коснулось, но всё равно… мрак беспросветный от того что говорит.

Брежнев, хмуро, но внимательно слушавший Председателя КГБ, встрепенулся и уточнил то, что волновало его:

— В группе то у тебя надежные?

— С позиции сегодняшнего дня, можно сказать — безупречные… в свете того, что он рассказывает, уже и не знаешь, кто предаст, кто перевёртышем станет.

— Про руководство после эры Ельцина что-то выдавил?

— Как в рот набрал. Отказывается.

— Интересно, почему? Чем мотивирует упрямство своё?

— Всё тем же. Шанс у страны останется…

— Значит, не верит в нас… — резюмировал вслух очевидное Генсек. — можно было бы сказать — «кто он такой, чтоб нас судить?», но… — Брежнев выматерился и ответил сам себе — … поколение наше будущее. Сви-де-тель! Ладно, вечером попытаю его насчёт Картера, что ещё помнит, раз уж такой он у нас… политинформатор школьный! — хохотнул он над личным воспоминанием Вяткина о участии того в общественной жизни класса.

Андропов не нашёл, что возразить. Ни насчёт неверия запрятанного в детское тело «представителя будущих поколений» в возможность что-то изменить вообще, ни в неверие Вяткина конкретно в наличие у них, «геронтократов» (обидный термин из будущей пропаганды, вытащенный из «Свидетеля», жёг до сих пор) способности к решительным и толковым действиям по спасению страны.

Но у Андропова многого удивительного ещё было впереди… такого, что никто в 1979-м не мог предсказать:

Главный чекист пока ещё не представлял себе шока, который испытают они с Брежневым от осознания того, какое влияние в будущем в общественной жизни США и Европы получит одна общественная крикливая и крайне активная страта, обозначаемая аббревиатурой из четырёх букв (иногда со знаком «+») и причём здесь оформленные уже задним числом под влиянием сей страты кое-какие изменения в МКБ-11 (по сравнению с МКБ-10)…

Андропов, конечно же, знал об использовании спецслужбами всего мира слабостей и влияния в определённых кругах подобных личностей, как и оба «геронтократа» прекрасно были осведомлены о факте существования людей с нестандартными вкусами в известности плоскости человеческих отношений, но размах изменений в будущем тут их поразил. И ладно бы, применительно к собственной стране, и шло дело просто об ликвидации известной статьи в УК!

Также снова их поразило «невинное личико» уставшего после очередного дня «систематизации» «детсадовца», иронично-безразлично рассуждавшего о том, что было для Вяткина «просто явлением в жизни социума» в оставленном им времени.

4 июня 1979. Подмосковная дача «Заречье-6» Брежнева Л. И. Он сам.

Скоро, меньше чем через пару недель — в Вену, на встречу с Картером. Главное намечающееся событие там — подписание договора об ограничении стратегических наступательных вооружений…

И вот сейчас есть то, что доведено до него, руководителя СССР, в качестве результата работы делегации как дипломатов из МИД-а, военных специалистов и прочих наших товарищей на переговорам с американцами.

Все эти бесконечные согласования количественных потолков стратегических вооружений по их видам, численности, типам и прочему. Первый раз в своей истории СССР (на паритетной основе, разумеется) готов был допускать подробные «проверки на местах»…

Паритет в ракетно-ядерной мощи с США, достигнутый к середине 70-х Союзом, вынудил американцев признать действительное положение дел.

Каждая из двух сторон, в случае подписания договора, могла иметь на ближайшие годы суммарное число стратегических ядерных вооружений всех типов (включая ракеты с разделяющимися головными частями, по ограничению которых, к сожалению, договориться не удалось) в 2400 единиц. На начало 1981-го обе стороны соглашались сократить это число до 2250.

Всему этому предшествовала очень долгая и мучительная предварительная работа (с 1974-го) и она была плодом политики «разрядки», которой лично Леонид Ильич очень дорожил.

Брежнев подозревал, что если бы Картер сразу продолжил работать в русле тех отношений, которые сложились у советского генсека с парой Форд — Киссинджер при работе с ОСВ-1, то на договор ОСВ-2 они могли бы выйти раньше. Правда, там пришлось мучительно отделять тему от попыток Картера привязать её к решению совершенно иных вопросов — Эфиопии, подразделений советских ВС на Кубе и позже — Даурской революции в Афганистане…

Человек из будущего кстати, язвил по этому поводу:

«Весь мир сейчас подстраивается под внутриполитические пертурбации в США. Даже вы на это ориентируетесь. И так будет очень долго.» И ещё он добавлял в отношении США — «как противовеса в виде СССР не стало, так те совсем распоясались».

Тем не менее, грядущее подписание этого договора Брежнев ставил себе в заслугу. Особенно в свете начавших в последние три года ухудшаться отношений с США.