От рабства к рабству. Древний Рим и современный капитализм - Валентин Катасонов

Если говорить о феодализме, который возник на обломках Римской империи, то он стал продолжением той формы, которая начала складываться еще в недрах империи, – колоната. Колоны – арендаторы земли (а иногда и орудий труда), которые вносили владельцу участка арендную плату – как в натуральной, так и денежной форме. Колонами считались любые арендаторы – как рабы, так и свободные. Первоначально между ними в юридическом плане проводилась четкая грань: рабы были квази-колонами и были ограничены в личных правах. Вместе с тем перевод раба на положение колона повышал стимул работника к труду и был выгоден рабовладельцу, который таким образом увеличивал свой доход и снимал с себя бремя постоянного контроля за работником. Постепенно квази-колоны стали основным видом колонов, они стали получать некоторые личные права, а вносимая ими арендная плата стала напоминать натуральный и денежный оброк крепостного.

Отношения, существовавшие между феодалом и крепостным, различаются лишь способами и формами эксплуатации первым второго, сущность остается одной и той же – рабство. Таким образом, человечеству помимо патриархального и классического рабства стало известно еще и феодальное рабство. Феодальное рабство имеет много разновидностей и оттенков. Некоторые его формы напоминают прямое рабство – чаще патриархальное, но иногда и классическое (римское). Более поздние его формы – капиталистическое рабство, о котором еще будет разговор.

Мы не собираемся погружаться в тонкости исследования европейского феодализма, а лишь отметим: в разных странах в разные моменты времени существовали три основных типа крестьян-работников.

Первый – свободные крестьяне с наделами земли. Они были подданными монарха (короля, царя), подчинялись только ему (в том числе осуществляя уплату налогов, неся воинскую повинность и т. п.), судиться могли только судом монарха. Таких крестьян иногда было мало, но они были на протяжении всей эпохи феодализма почти во всех странах.

Второй – поземельные зависимые крестьяне. Собственной земли у них не было, они пользовались землей феодала, уплачивая ему ренту. При этом могли оставить своего хозяина (феодала) и перейти к другому.

Третий – лично зависимые крестьяне, или крепостные. Они также получали землю от феодала в пользование, но оставить своего хозяина и перейти к другому не могли. Крайняя форма крепостничества, приближающаяся к рабству, – когда феодал распоряжался работником: мог его наказывать без суда, продавать и т. д.

Формы ренты, или отчуждения труда работника (крепостного) его хозяином (феодалом, помещиком) при феодализме:

а) барщина (работа на участке хозяина);

б) натуральный оброк (отчуждение части продукта труда, произведенного на участке крепостного);

в) денежный оброк (отчуждение части продукта, произведенного на участке крепостного, в денежной форме).

Как сказано в приведенном выше отрывке из Большой советской энциклопедии, отчуждение труда (продукта труда) осуществляется посредством внеэкономического принуждения. А ведь при рабовладении также имеет место внеэкономическое принуждение. Таким образом, грани между крепостным и прямым рабом достаточно условны. Известный советский исследователь феодализма Б.Ф. Поршнев подчеркивал, что четкой границы между прямым рабством и феодальным рабством нет: первый вид рабства представляет собой полную собственность хозяина на работника, второй вид – неполную. Однако и при прямом рабстве работник может получать некоторые «послабления» и «свободы» (например, право на обзаведение женой, детьми, имуществом; даже быть отпущенным на свободу по истечении определенного срока), и при феодальном рабстве работник может лишаться некоторых элементарных прав (например, быть проданным другому хозяину)[110].

Ранний и средний феодализм – период таких отношений между работником и хозяином, которые напоминают патриархальное рабовладение. А вот поздний феодализм, основывающийся на денежном оброке, более близок к римскому классическому рабовладению, при котором рабовладелец рассматривал раба не просто как работника или слугу, а, прежде всего, как источник денежного дохода. В феодальном обществе усиливается «жажда денег», «вирус» «духа капитализма» начинает быстро развиваться, ослабляя организм феодального общества и ускоряя его смерть.

2.2. Феодализм и христианство

За «кадром» приведенного выше развернутого определения феодализма остается очень важный момент – отсутствие в феодальном обществе того «духа капитализма», который был характерен для древнеримского общества. Да, феодальная знать любила роскошь и богатство, умела выбивать из своих вассалов и крестьян дань (оброк) как в натуральной, так и денежной форме. Но вот одержимости в «делании денег» у феодалов не было (скорее была одержимость в «трате денег»). Если бы такая одержимость была, то было бы крупное товарное производство, был бы торговый и денежный капитал. Все это было, но не в тех масштабах, которые были характерны для древнеримского капитализма. «Вирус» «духа капитализма», конечно, присутствовал и присутствует в душах людей в любые времена. Но в Средние века общество имело сильный «иммунитет», который не давал развиваться этому «вирусу», он находился в «подавленном» состоянии. Источниками этого «иммунитета» были христианство и Церковь. Человек той эпохи прекрасно понимал, что «нельзя поклоняться Богу и маммоне». Общество той эпохи на фундаменте христианского учения выработало определенные этические стандарты, которые делали торговлю деньгами и делание денег презренным занятием. Да, многие люди и в те времена любили богатство и деньги. Но при этом они ненавидели или, по крайней мере, презирали «делание» денег и богатства. И на протяжении многих веков ненависть и презрение к «деланию» денег были сильным «тормозом» в стремлении к бесконечному увеличению абстрактного денежного богатства. Наиболее ярко ненависть к «деланию» денег проявилась в осуждении ростовщичества, ограничениях и запретах на такое «делание» денег. С точки зрения современного банкира, это было «иррациональным» поведением.

Еще в начале XIX века среди историков (как в России, так и за рубежом) превалировало представление о Средних веках (особенно раннем Средневековье) как о «золотом времени» человечества. С появлением марксизма и апологетических теорий, защищавших капитализм, в XIX веке произошла полная смена оценок средневекового периода истории. Теперь его стали величать «мрачным Средневековьем»[111]. Если отойти от марксистской схемы исторического процесса, базирующейся на понятии «общественно-экономическая формация», то общество, которое возникло на обломках Римской империи, следовало бы назвать «христианской цивилизацией». Речь, конечно же, идет о применении этого понятия к странам Европы, где христианство утвердилось в качестве главенствующей религии. В европейском обществе христианские заповеди были лишь идеалом, реальное общество было крайне далеко от этого эталона. Можно приводить тысячи примеров того, как христианские заповеди нарушались и королями, и феодалами, и иерархами католической церкви, и простым народом. Ситуация усугублялась тем, что лишь в раннем феодализме в Западной Европе было истинное, неповрежденное (православное) христианство[112]. По мнению некоторых авторов, в «чистом» виде христианская цивилизация существовала в Византии – Втором Риме, где христианство избежало «мутации»[113]. Более тысячи лет назад происходит «мутация» христианства в Европе – оно становится католическим, содержит в себе ряд «повреждений»[114]. Но нельзя и недооценивать положительное влияние христианства даже в его католическом варианте на устройство общественной жизни в Западной Европе. Оно на протяжении многих столетий сдерживало смертоносное действие тех «вирусов», которые в свое время привели к гибели языческий Рим. В том числе «вирус» капитализма, который имел множество разновидностей.

На языке христианской церкви эти разновидности «вируса» называются «страстью стяжательства», «страстью сребролюбия», «страстью лихоимства», «страстью хищения», «страстью скверноприбытчества» и т. п. Эти страсти-вирусы «заражают» «тело» общества незаметно. Болезнь развивается поэтапно.

На первом этапе страсти-вирусы «заражают» отдельные «клетки» общественного организма – отдельных людей. И поражают страсти-вирусы не кровь и не плоть людей, а их души (или, как говорят Святые отцы, – «сердца»).

На втором этапе страсти-вирусы передаются от одного человека к другому. Начинается «эпидемия», которая в короткий срок может поразить все «тело» общества – его экономику, политику, культуру, идеологию (подобно тому, как обычный вирус может поражать одновременно все органы тела человека – печень, сердце, мозг и т. п.).