Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - Бен Хеллман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В августе Лев и Дора возвращаются в Ясную Поляну. «Приехали из Швеции Лёва и Дора, веселые и счастливые. Слава богу. И у нас веселей будет», – пишет в дневнике Софья Андреевна. Она сильно сочувствует Доре, девочке, попавшей в чужеродную среду и к тому же в не очень счастливую семью. С таким испытанием справится только по-настоящему сильный человек!
Еще одна зима во флигеле. Покупки распакованы, мебель переставлена, они стараются создать уют. Студент Уппсалы Вальдемар Ланглет, который той осенью приезжает в Ясную Поляну верхом после лета, проведенного у донских казаков, наслаждается отдыхом на «шведском островке в огромном русском море». Здесь он может говорить по-шведски не только с Дорой, но и со Львом.
В Туле они посещают выставку ремесел, пару раз наведываются в Москву, чтобы сходить в театр. Родители Льва часто приходят на ужин, иногда на вечерний чай. Ходить в гости к Доре и Льву в их чистый светлый дом всегда приятно. А в большом доме всюду бегают мыши. И то и дело хлопает одна из четырех мышеловок.
Между отцом и сыном снова возникают трения – похоже, неизбежные. Как-то за обедом Лев Николаевич, утомленный очередным хвалебным отзывом сына о Швеции, высказывается о европейской культуре в уничижительном тоне: «Греки морально испорчены. Так же, как и шведы». Определяющим становится отношение к человеческому телу: «Голые тела – гадость. Так было с тех пор, как мир существует. И Ноя недаром закрыли. Стыд».
Лев не удерживается от возражения. Возможно, страх перед обнаженностью – это всего лишь культивированная привычка или ее отсутствие? Иное, менее закрепощенное восприятие тела, возможно, породило бы более чистые отношения между мужчиной и женщиной? В это Толстой не верит: «Какое чистое? Что такое? Жопа всегда будет жопа и голые старики…»
Но Лев не сдается. К чему называть европейскую культуру испорченной? Жизнь должна быть радостной, и разве не культура дарит людям радость? И к чему критиковать именно шведов? Онанизм со всей очевидностью более распространен не в Швеции, а в России!
Понимая, что снова слишком далеко зашел в свой злости, Толстой пишет в дневнике:
Вчера был раздраженный разговор с Лёвой. Я много сказал ему неприятного, он больше молчал, под конец и мне стало совестно и жалко его, и я полюбил его. В нем много хорошего. Я забываю, как он молод.
Лев, в свою очередь, жалуется матери в Москву:
Но удивительно, как он до сих пор нетерпим, недобр и несправедлив. И непременно, во что бы то ни стало нужно ему, чтобы люди смотрели на вещи именно так, как смотрит и хочет этого он. Я говорил спокойно, а он до того горячился, что просто страшно было смотреть на него.
В декабре и Толстой перебирается в Москву, где признается сыну Андрею, что жизнь в Ясной Поляне бок о бок со Львом была мучительной. Кроме того, он подшучивает по поводу литературных опытов сына. Андрей, не подумав, передает его слова Льву, в результате Дора плачет ночь напролет, считая себя виноватой в том, что отец и сын не могут найти общий язык. «Как ты мог? – в отчаянии спрашивает отца Лев в письме. – Ты же самый важный для меня человек!»
Но со временем покой восстанавливается. В январе 1898 года все еще из Москвы Толстой пишет в более мягком тоне:
Я очень часто с любовью думаю про вас, милые Дора и Лёва, и хочется вам сказать это. Как здоровье Доры и вашего будущего семейства, и как ваша жизнь идет? Твои занятия? Вероятно, хорошо.
В феврале празднуют именины обоих Львов, несмотря на то что Толстой к этому демонстративно равнодушен. Софья Андреевна дарит сыну красивое английское седло. А на день рождения в мае во флигеле, украшенном цветами, устаивается праздничный ужин. Софья Андреевна не нарадуется счастью и гармоничным отношениям молодой пары. Дора всегда и ко всем добра. «Она – прекрасная женщина, уравновешенная и культурная», – пишет Софья Андреевна в дневнике. Лев и Дора занимаются покраской дома, огородом и садом и готовятся к рождению первенца.
Еще один Лев Толстой
Это было счастливое время. После случившегося в Норвегии выкидыша Лев и Дора мечтают о ребенке. София Андреевна переживает за невестку:
Дора беременна. Она очень нежна, внимательна и добра с Львом Николаевичем и со мной; и так жалка и трогательна своей беременностью и тошнотой.
Третьего июня газета Kalmar сообщает:
Д-р Э. Вестерлунд из Энчёпинга временно прекращает прием пациентов, так как доктор В. отбывает в Россию, дабы нанести визит графу и графине Толстым в их имении Ясная Поляна недалеко от Москвы.
Причина визита – предстоящие роды дочери.
На железнодорожной станции в Туле гостей, прибывших издалека, встречает Лев. У Нины Вестерлунд округляются глаза при виде возвращающихся с ярмарки пьяных русских крестьян. Лев вспоминает:
«Кто это такие?» – в ужасе спросила меня докторша. «Дикари!» – полушутя ответил я ей по-шведски.
Ребенок появился на свет 8 июня (по русскому календарю). Софья Андреевна свидетельствует:
Как она, бедная, страдала, как умоляла отца о чем-то, горловым, молодым голосом, громко болтая по-шведски. Лёва был очень с ней нежен, бодрил ее, а она так хорошо, любовно к нему относилась, прижималась, как будто прося разделить ее страдания. И он разделял, и так нормально, хорошо родился этот маленький Лев.
Во время крещения Дора волнуется и нервничает, а ее родители явно удивлены странным русским ритуалом. Лев решает назвать мальчика в честь отца – Львом. «Лев на бис», – шутит Толстой.
Вестерлунды проводят в Ясной Поляне пять недель, по воскресеньям обедают в главной усадьбе, гуляют с Софьей Андреевной. Дедушке Эрнсту есть о чем задуматься: огромные незаселенные территории, неухоженные леса. И крестьяне – почему они не сажают фруктовые деревья? По окрестностям распространяется слух, что в Ясной Поляне живет шведский доктор, и у флигеля каждое утро собирается толпа нуждающихся в помощи. Устроив приемную в комнате, которую выделили им с Ниной, Вестерлунд безотказно принимает пациентов. Плату за лечение не берет.
Вестерлунду Толстой кажется мистиком со своеобразными взглядами. Долгие дискуссии с ним невозможны по языковым причинам, в основном они обмениваются короткими фразами на немецком. Толстой должен испытывать благодарность за то, что доктор излечил его сына, но, несмотря на это, у него преобладают негативные чувства. Он
