Твое имя – страсть - Тори Файер

— Это? — осипшим голосом переспросил он.

Подняв глаза, Моника посмотрела ему в лицо и вдруг поняла, что инстинкт ее не обманывает: Стив никогда не обидит ее, как бы велика ни была его страсть.

— Вот это, — сказала она и легонько провела щекой по всей длине его твердой, торчком стоявшей плоти. — Вот что меня поразило.

— Детка, — прошептал Стив, падая на колени, потому что ноги перестали его держать. — Ты меня до смерти доведешь. Я не могу дождаться.

Его руки пробрались сквозь занавес длинных волос, обхватили сзади бедра, приподняли и придвинули их поближе. У нее захватило дыхание от этих рук, которые двигались вниз, проникая с каждым разом все дальше между ног, чуть сильнее их раздвигая.

— Знаешь, каково мне было, когда ты потерлась о меня щекой? — спросил Стив, куснув ее ухо, а потом лизнув его кончиком языка.

— Н-нет.

— Вот так, — прошептал он.

Его ладонь плавным движением прошла вниз по ее животу, пальцы раздвинули тугие завитки в поисках влажного, невероятно нежного уголка тела. Моника едва удержала готовый вырваться стон. С каждым скользящим движением пальцев Стива она дрожала все сильней. Закрыв глаза, покачивалась перед ним, как цветок на ветру.

— Обними меня за шею, — прошептал он, проникая в нее дальше, готовя к предстоящему гораздо более глубокому соединению их тел.

Моника слепо повиновалась, прильнула к нему, вцепилась в него, потому что сейчас только он единственный был реален в том зыбком мире, который все быстрее и быстрее кружился вокруг. Она не испытывала ни неловкости, ни смущения от все возрастающей интимности его ласк, потому что первобытный жар, разбуженный Стивом в ее теле, сжигал ее всю.

— Вот так, детка. Держись за меня покрепче и следуй за мной. Я знаю, куда мы идем.

Отыскав чувствительный бутончик, скрытый в мягкой плоти Моники, Стив принялся его возбуждать. Теперь девушка открыто стонала при каждом его круговом движении, чувствуя, как по телу расходятся мерцающие жаркие волны. Наконец ей показалось, что больше этого не вынесет, — чаша наслаждения переполнилась.

— Да, — сказал он, куснул ее за шею так, что остались крохотные отметинки, и стал возбуждать Монику своей твердой плотью. — Еще раз, детка. Еще. Раздели со мной все. Так будет легче и тебе, и мне, нам обоим. Вот так. Да.

Моника едва слышала его слова. Они обволакивали ее, соединяли со Стивом так же верно, как его крепкие руки. Он приподнял девушку, затем бережно уложил на одеяло. Стив лежал меж ее ног, не касаясь влажной плоти, пробужденной им к жизни. Глаза Моники открылись, голова беспокойно, лихорадочно зашевелилась.

— Стиви?

— Я здесь. Я весь здесь. Этого ты хочешь?

— Да, — прошептала она, протягивая руку вниз, чтобы дотронуться до его интимного места, как раньше он трогал ее.

Стив содрогнулся, прикрыл глаза. Ощущение маленькой руки Моники, охватившей плоть, оказалось более волнующим, чем можно было представить.

— Детка, — прошептал он, — позволь мне…

Он накрыл рот Моники губами со всем пылом заживо сжигающей страсти. Когда языки их соприкоснулись, начал медленно входить в нее, пока не почувствовал преграды.

— Стиви! — прошептала она. — Стиви…

Он скользнул рукой между их соединенных тел и продолжил ласкать девушку, медленно покачивая бедрами.

Внезапно Моника застонала от жара, исходящего от руки Стива и его твердой, тугой плоти. Он медленно заполнял ее собой, бережно продвигаясь, пока наконец по ней не растеклось наслаждение, столь сильное, что она полностью в нем растворилась. Ей хотелось сказать, что она больше не вынесет этого, что она сейчас просто умрет, но он все ласкал ее, толчками двигаясь в ней. Потом застыл, смакуя мучительное удовольствие от полного погружения.

— Моника, — простонал Стив. — Детка…

Ее глаза медленно открылись, затуманенные, еще не вернувшиеся в реальный мир.

— Я думала… думала, это будет больно, — тихо призналась она.

— Оно и было, — хрипло ответил он. — Но боль потонула в таком наслаждении, что ты ее не почувствовала. А сейчас больно?

Он опять медленно задвигался. У нее вылетел короткий вздох — его имя.

— Еще, — попросила она. — О, Стив, еще. Или тебе от этого не так хорошо?

— Хорошо? — Стив содрогался, полностью погружаясь в Монику и выходя из нее. — Этого… словами не передашь. Идем со мной, детка…

Он двигался, мучительно оттягивая завершение, сдерживаясь изо всех сил. Никогда еще Стив не чувствовал ничего, что могло бы сравниться с жаром бархатного тела Моники, никогда не испытывал такой глубокой разделенности физической любви. И даже не подозревал, что способен на такое мощное всепоглощающее чувственное возбуждение, которое испытывал сейчас. Хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

Ее крик сообщил ему, что она уже переступила грань восторга и зовет его. Он желал прийти к ней и одновременно желал остаться там, где был, раздувая сильнее пылающий огонь. И вдруг пронизанная цветными сполохами тьма закружила его, тысячи невидимых искр ударили по натянутым до предела нервам, возвещая, что он тоже достиг предела, вершины, апогея наслаждения. С громким хриплым стоном Стив изогнулся, до упора погрузился в жаркое тело и подчинился сладкому неистовству, требовавшему немедленного высвобождения.

Его последней ясной мыслью было, что он солгал, потому что не знал, куда они идут. Моника привела его туда, где, как ему казалось, он еще никогда не был — в райские кущи…

9

Моника вздохнула и аккуратно распорола крохотные стежки, над которыми корпела последний час. Думала не столько о правильном натяжении нити, сколько о Стиве — вот и результат. Шов получился слишком затянутым, морщинил тонкую ткань. Пришлось немало потренироваться на лоскутках, прежде чем начали получаться эти скрытые швы, которые она впервые увидела, распоров старую рубашку Стива. Монику восхитила их аккуратность: нигде не было видно ни одного необработанного кусочка. Ей хотелось, чтобы и в новой рубашке не осталось ничего незаконченного — ни внутри, ни снаружи.

Так оно и будет, несмотря на то, что из-за таких швов прибавилось работы. А найти время для шитья нетрудно. На Лугу Диксона времени вообще не существовало — была лишь сверкающая ясность лета. Если бы не рост трав, которые она фотографировала с неизменной регулярностью, течение времени было бы незаметно.

Мысль о травах напомнила, что надо бы свериться с самодельным календарем. Мошка взглянула на подоконник единственного в хижине окна, где выстроились в ряд шесть камешков. Сегодня будет седьмой. Пора снова делать снимки. И солнце уже начинало потихоньку заливать окно — значит, перевалило за полдень. На Луг вот-вот может приехать Стив. Она не хотела, чтобы он застал ее за шитьем. Новая рубашка должна быть для него сюрпризом.