В сетях любви - Сесилия Грант

Ее лицо разгладилось и стало равнодушным, как маска.

— Уверяю вас, сегодня он не в том состоянии, чтобы что-то замечать. Должна признаться, тогда, когда мы встретились на улице, я слегка преувеличила, когда заговорила о риске быть замеченной в вашем обществе. Что бы он ни подумал о вас, во мне он полностью уверен. Мне нечего бояться.

Ему вдруг показалось, что вернулось то мгновение в «Бошане», когда он смотрел на нее и пытался понять, лжет она или нет.

Но сейчас это не имело значения. Он знал, как должен поступить.

— Как бы то ни было, я покидаю вас. — Он подвинул стул к столу. — Я еду домой. Если на концерт опоздает один человек, у окружающих будет меньше поводов для домыслов, чем если опоздают двое.

— Так мы договорились? Я учу вас тонкостям игры, а вы помогаете мне найти агента. — Она плотно сплела пальцы. — Мы могли бы начать в следующий раз, когда оба окажемся в «Бошане». Могли бы встретиться в полночь, в одной из комнат верхнего этажа. Туда никто никогда не заходит.

«То, что надо. Оказаться наедине с тобой в полночь там, куда никто никогда не заходит». У него на языке вертелся отказ, благоразумный отказ взрослого мужчины.

Но тут он против своей воли вспомнил запах дегтя и мягкое покачивание палубы под ногами. Все зависит от того, как скоро он выиграет необходимую сумму.

— Хорошо, в полночь. — Он убрал руки со спинки стула. — Но только в двадцать одно, и только честная игра. По своему темпераменту я не склонен к мошенничеству. — Так будет разумно. У него есть серьезные и четкие причины, чтобы согласиться на это обучение.

Однако, покидая комнату после вежливого поклона, он не мог избавиться от противно зудящего ощущения, будто он только что совершил крайне неразумный шаг.

Дождавшись перерыва между двумя ариями, она пробралась к своему месту и села рядом с Эдвардом, который даже не проснулся. Зря мистер Блэкшир беспокоился. Он тем самым проявил излишнюю самонадеянность.

Ее покровитель во сне заерзал на стуле и принял другую позу. Теперь его бедро прижималось к ее бедру. Она вжимала свою ногу в его до тех пор, пока подвязка — та самая синяя подвязка, держащая чулок, — не врезалась в тело. Еще днем эти подвязка и чулок валялись на полу вместе с ее платьем, сброшенные ради быстрого, целеустремленного соития. Эдвард был не из тех, кто тратит время на подвязки и все такое.

Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки. Он знает, что ей нравится. Он дал ей это. Где все началось, там все и закончилось.

«Мисс Слотер, вы сразили меня наповал».

Прочь эти мысли. У нее есть другие способы, чтобы сражать, и более подходящие мужчины, которых надо сразить. Она слегка повернула голову и покосилась на Эдварда. Подбородок будто высечен из гранита. По скулам будто прошлись плотницким рубанком. Губы растягиваются в абсолютно симметричной улыбке, открывая зубы, которые сделали бы честь хорошему скакуну. Она никогда не спала с более красивым мужчиной — во всяком случае, насколько она помнит, — и этот красавец гордится тем, что способен удовлетворить ее. О таком каждая женщина может только мечтать.

Лидия положила руку ему на бедро. Сегодня она истощит себя ради него. И ради себя самой. Она набросится на него, как мощная волна на скалу. Будет прокладывать себе путь к забвению столько раз, сколько потребуется, пока в ней не останется ни капли человеческих чувств.

Она продвинула руку к пуговицам на его ширинке. Его глаза приоткрылись. Сначала его взгляд был непонимающим, а потом, когда он разобрался во всем, его рот растянулся в улыбке, обещавшей ей все-все, что можно ожидать от мужчины.

Глава 7

На этот раз никакого флирта. Чтобы сократить то время, что они проведут вдвоем, и чтобы избавить их обоих от проблем, он сосредоточит все свое внимание на том, чему она будет учить.

Вот что непрерывно говорил себе Уилл два дня спустя, сидя в «Бошане» и ожидая назначенного часа. В доме мистера Мосса он вел себя с ней слишком фамильярно. Если уж он забыл о своем достоинстве, то должен хотя бы помнить о ее интересах. Не лишить ее места под боком у Квадратной Челюсти и все такое. Это достойное дело.

Четырежды за вечер он выбирался из-за карточного или обеденного стола и поднимался наверх, чтобы проверить, есть ли свободные комнаты. Когда наступила полночь, он занял одну из них. Комната располагалась в конце коридора. Там была составлена разнообразная мебель, и он отобрал ломберный столик, два стула и канделябр. Расставив все, он зажег три свечи, которые украл из столовой. А еще он расстелил ковер, чтобы тот заглушал их шаги. Эта комната, конечно, сильно отличалась от кабинета в Мейфэре, где они сидели в последний раз, однако полностью отвечала их целям.

Он стоял в дверном проеме со сложенными на груди руками и наблюдал за лестницей, когда скрип половиц возвестил о ее приближении. По его телу волной прокатилось нетерпение, однако он не дал ему разгореться.

На последние ступеньки она поднималась спиной к нему, в блеклом платье, с бледными руками в полумраке лестничной клетки, как неясная тень. Ступив на этаж, она обошла заходной столб и оказалась лицом к нему и к лунному свету, падавшему через окно.

Бесстрастный взгляд. Изогнутые брови. Волосы цвета некрепкого кофе и длинноватый нос. «Разгадай меня, — сейчас, как и прежде, говорило ему это лицо. — Раскрой меня. Сними маску». Его тело снова затрепетало. Наверное, это свидание было глупейшей идеей.

Она замерла в десяти футах, оценивая его самого и его позу. Когда их взгляды встретились, выражение на ее лице изменилось.

— Вы уже это проделывали. Подбивали даму покинуть собрание и встретиться с вами в условленное время. Я вижу это по вашей позе.

«У тебя этот номер не пройдет, не так ли?»

— Насколько я помню, подбивали меня вы. — Он опустил руки и отступил в сторону, чтобы она могла пройти в комнату. У него на языке вертелась фраза насчет библиотеки внизу, но благоразумие помогло ему промолчать.

— Абсолютно верно. — Она прошла мимо него в комнату. — Только у меня складывается впечатление, что вы совсем не такой уж джентльмен, каким хотите казаться.

— В данном случае именно такой. — Раз она завела разговор на довольно неделикатную тему, он мог позволить себе говорить искренне. — Простите мне мою резкость. Мы уже в третий раз встречаемся вдали от общества — в четвертый, если считать, как я следовал за вами по улице, — и мой долг заверить вас, что ничего недостойного не случится. — «То есть ничего более недостойного, чем уединение с любовницей другого мужчины». — Я не позволю себе никаких вольностей. Даю слово.