Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести - Любовь Воронкова

Хоть и сказал Сергей Матвеич, что вода есть везде, однако найти водяную жилу оказалось трудно.

В долину пришел грузовик с оборудованием. Ребята гурьбой прибежали смотреть — ведь никто из них еще никогда не видел, как бурят землю.

С машины спустили трубу с острыми зубьями на конце. Установили ее.

Ребята волновались:

— А как же эта труба в землю полезет? Кабы сверло какое…

— А чем ее будут забивать?..

Больше всех суетился Федя. Он лез почти к самой трубе, под ноги рабочим. Председатель Тихон Иваныч, который тоже был здесь, рассердился:

— Как сейчас сниму ремень!

Но Сергей Матвеич остановил его:

— Интересуется человек.

— Мы тоже интересуемся! — сказала за всех ребят Тоня Каштанова.

— Интересуйтесь, а под ноги не лезьте, — ответил Тихон Иваныч. — Вот пустят колонку, тогда и увидите, как она в землю полезет. Глаза-то есть?

— Есть! — хором ответили ребята.

— Это не труба, это колонка, — пояснил им Федя.

Но Петруша Огородников отмахнулся от него:

— И без тебя догадались!

Колонку установили, где указал Сергей Матвеич. Потом включили движок, который стоял в кузове машины. Движок загудел, и колонка сразу ожила. Она закрутилась, вгрызлась зубьями в землю и быстро пошла в глубину.

— От здорово! — крикнул Федя. — Во работает!

А Данилка молчал. Он только глядел не отрываясь, как труба уходила в землю. Глубже, глубже…

— Метров на пять уйдет!.. — сказал он негромко.

— «На пять»! — усмехнулась Тоня и пожала плечами. — Воробей! На все десять уйдет, а не то что на пять.

— А ты откуда знаешь? — заспорил с ней Петруша.

— Да уж я-то знаю!

Сергей Матвеич посмотрел на Тоню.

— Ты так считаешь? — спросил он.

— А конечно! — сказала Тоня. — Я так считаю! Я…

— Колонка может и на пять метров уйти, и на десять…

— Ага! Я же сказала! — обрадовалась Тоня.

— А может и на сто, и на сто пятьдесят.

— О-ей! — охнули ребята в один голос. — На сто пятьдесят в землю!

— Да, — сказал Сергей Матвеич, — если вода лежит глубоко. А у вас здесь, в известняках, очень глубоко лежит вода!

— А достанем? — забеспокоился Федя.

— Полагаю, что да, — ответил Сергей Матвеич.

Колонка глухо гудела. Видно, трудно ей было пробиваться сквозь камень в глубину. И все ждали — вот-вот она нащупает воду. А как найдет воду, то сейчас поймает ее в трубу и подаст наверх.

Но вместо воды колонка достала гальку, глину, известняк…

Стали бурить другую скважину, рядом. Потом третью. Но сколько ни бурили, воды так и не достали.

Не было воды.

Бурили и на другой день. И на третий. Всю долину продырявили скважинами. А воды все не было.

А дни становились все жарче. Солнце полыхало с утра до вечера. Засохла, пожелтела на склонах трава, исчезли цветы. Только седая полынь росла, не пропадая, да жесткие колючки торчали кругом. Ревела скотина по вечерам, когда приходила с пастбища, — просила воды. Того, что привозили из совхоза и с дальних источников, еле хватало в хозяйстве. А иногда и не хватало. Печально было и в садике. Данилка замечал, как желтеют яблони. Им надо плоды наливать, а влаги не хватает. Завязались на ветках сливы и тут же начали морщиться — негде соку взять. В это время Данилкин отец всегда сад досыта поливал. А нынче нет воды!

— Потерпите как-нибудь! — говорил деревьям Данилка, когда в саду никого не было. — Сергей Матвеич скоро воду найдет!

Яблоки, сливы и абрикосы словно слышали и понимали, что им говорит Данилка, и казалось, что они отвечают ему, лепечут листвой: «Потерпим сколько сможем. Только давай скорее воды!»

А у Феди дома не было ни покоя, ни радости. Тетя Фрося как вставала с утра, так и начинала браниться:

— И что это за край такой — воду, словно золото, ищут! Вон у нас, на Орловщине, и думки такой нет. Где копни — там вода. А реки-то какие — тихие, светлые! А тут? Вон и гуси мои совсем захирели. И картошка пропадает! Что будем делать без картошки?

— Ой, сестрица, не лезьте вы со своей картошкой! — кричала Федина мать. — Вашу картошку и поливать не стоит — все равно не вырастет. Хоть бы в низине где посадили. А то на самой горе — какая вам тут картошка!

— Ну, если так, то надо собираться да и уезжать отсюда! А что тут дожидаться? Пока и сами без воды пропадем?

— Не пропадем: винограду в этом году много родится.

— А куда его, твой виноград! Что это, хлеб, что ли!

Так и бранились, лишь только приходили домой с работы.

А что делать ребятам в такие дни? Лучше всего убежать на море.

Море в этот день слегка играло. Вода стала зеленой, на волнах появились белые гребешки. Они бежали к берегу по всему морю, бросались с разбегу на песок, на гладкую гальку. Белые гребешки разбивались стеклянными брызгами, а волны отходили обратно в глубину и утаскивали с берега камушки.

А камушки были очень красивые. Данилка шел тихонько по берегу и разглядывал их. Тут были и зеленые, и черные с голубыми крапинками, и коричневые, словно загоревшие на солнце. Были и прозрачные, как слезы, и синие, как морская вода, — с поясками, с разводами, с узорами, похожими на пенную воду. Иногда какой-нибудь камушек особенно блестел в воде. Данилка поднимал его. Но камушек сразу высыхал в руке и становился тусклым, словно подернутый солью. Тогда Данилка бросал его обратно в море:

— Ступай, там тебе лучше.

И камень словно радовался — он тотчас снова начинал сверкать и светиться под стеклянной морской волной.

В заливе было полно ребят. Они плавали наперегонки, кричали, смеялись, качались на волнах, боролись с волнами, ныряли под волну или, будто поплавки, подпрыгивали над пенными гребнями. И Федя нырял, кричал и смеялся вместе со всеми.

Сегодня веселое было море, оно шалило с ребятами — обливало их с головой, поднимало на волнах, а то вдруг выталкивало на берег, шутя сбивало с ног и опять утаскивало под волну вместе с галькой… Федя плавал и кувыркался в воде, как дельфин. Но вот удалось ему подняться на гриве самой большой волны, и волна помчала его к берегу.

— Данилка! — закричал Федя. — Эй! Гляди!

Ему хотелось, чтобы Данилка видел, как он бесстрашно мчится на волне, какой он ловкий и отважный, но Данилка уже далеко отошел по берегу. Он слышал, что Федя зовет его, но не обернулся, потому что увидел необыкновенный камушек. Сначала Данилке показалось, что на песке лежит раскаленный уголек. Но это был камушек. Он лежал совсем сухой и все-таки весь сиял и светился. Не светом воды он светился, а своим горячим оранжевым цветом. И даже на песке от него, как от огонька, лежал оранжевый язычок.

Данилка поднял камушек. Он был гладенький и в руке так же светился, даже чуть-чуть освещал Данилкину ладонь.

У Данилки дома была целая коробка красивых камней. Но такого, как этот, прозрачный и оранжевый, он еще никогда не находил. Данилка крепко зажал его в руке и побежал к Феде.

А Федя уже вылез на берег. Он до того накупался, что еле дышал от усталости.

— Не смотрел, когда я кричал! — сказал он Данилке и сердито насупил белесые брови.

— Я не смотрел… — ответил Данилка, — а потому что — гляди-ка, какой камушек!

И раскрыл перед Федей ладонь.

— «Камушек, камушек»! — так же сердито ответил Федя.

И, даже не взглянув на камушек, ударил снизу по Данилкиной руке. Камушек сверкнул огненной искоркой и пропал в набежавшей волне. Волна плеснулась на берег, бросила пену и ушла обратно. И оранжевый камушек унесла с собой.

Данилка бросился в море. Он нырнул под волну, опустился на дно. Данилка боялся нырять, но он даже страх свой забыл в эту минуту. Он старался разглядеть под водой свой камушек, он надеялся, что тот сверкнет ему с пестрого морского дна… Но на дне синела и зеленела гладкая галька, солнечная рябь проходила по белому песку, и все самые простые и тусклые камни под водой сияли и блестели, будто драгоценные… Где ж тут найти среди них маленькую оранжевую искорку?

Данилка был под волной две секунды, а ему показалось, что он там пробыл очень долго. Он испугался, забил руками и ногами, сердце у него замерло: не выплыть! Не выплыть!

Он выплыл. Но лишь увидел небо и край берега, как волна снова накрыла его с головой. Данилка изо всех сил пробивался к берегу, но волна тащила его назад. Он хотел закричать, но тут же хлебнул соленой, горькой воды. Данилка решил, что он погиб, что его уже утащило от берега, что под ним уже темная морская глубина. В голове замелькало, как он утонет, и как прибежит на берег мама и будет кричать и плакать, и как отец бросится в море искать его…

Тут его ноги коснулись песчаного дна, и Данилка, отбиваясь от волны, выбежал на берег. Он кашлял, плакал, дрожал…

Кто-то из ребят, кажется Васятка Тимаков, кричал ему:

— В уши набрал? На одной ножке попрыгай.