Укротитель Медузы горгоны - Дарья Донцова

– И тут все видят, как из коридора выплывает Глаголева, в костюме, причесанная, в гриме.

Я плюхнулась на диван.

– Не может быть! Она же умерла!

– Кто тебе сказал? – хихикнул Витя.

– Миша, – сказала я от растерянности правду. Но сразу попыталась исправить положение: – То есть я видела ее, нашла в подвале, Розалия не дышала.

Витя погрозил мне пальцем.

– Дорогая, ты не Склифосовский, чтобы диагнозы ставить. В общем, наша шестидесятипятилетняя девушка жива. Повезло старой карге по полной программе. На параллельной улице расположена кардиологическая клиника, и наши осветитель с рабочим сцены, никак не запомню, как их зовут, отнесли туда Глаголеву, сейчас она в реанимации. Софья Борисовна после спектакля пойдет в клинику узнать, что нужно. Представляешь, сколько времени «Скорая» по пробкам к театру добиралась бы? Не дождалась бы Глаголева машины, ей предстояло отбросить тапки. Но у нее мощный ангел-хранитель, он ей инфаркт по соседству с больницей устроил. Встречаются такие люди, они и из говна варенье сварят.

– Если Глаголева угодила в палату, то она никак не могла надеть костюм и явиться на спектакль, – прервала я Витю.

– Дорога-а-ая! Ты права, – согласился бармен. – Но оцени ситуэйшен. Народ наш аж позеленел, но потом ясно стало: вовсе не Роза приперлась, а незнакомая бабенка. Подошла к Леве и чирикает: «У вас форс-мажор. А я прекрасно знаю роль, являюсь профессиональной актрисой. Меня зовут Лариса Лурье». Ну, фамилию она, я уверен, выдумала, но в остальном не сбрехала. Обоймов глаза выпучил, а мадам спокойно так Клюева под зад пнула, на сцену выскочила и давай монолог шпарить. Никто ей не разрешал спектакль начинать, сама разобралась. Иван Сергеич Леву по плечу стукнул и в действие вклинился. Не успели Ромео с Джульеттой диалог начать, как Таткина объяснила: «Она платье в костюмерной взяла без спроса, воспользовалась тем, что я здесь была. Вот пройда!» Обоймов налетел на Ольгу: «Нечего на других наезжать, двери запирать надо! Ты коза, блин!» Таткина разревелась и убежала. Чего сейчас на сцене происходит, понятия не имею, но поскольку никто по кулисам не носится и не орет, нормально телега громыхает. Ты вообще как, очухалась?

– Да, – подтвердила я – Только ноги дрожат.

– Дорога-а-ая! – пропел Витя. – Тогда ты еще посиди тут, а я сношусь, посмотрю, что там да как. На вот, полистай журнальчик.

Бармен схватил со столика глянцевое издание и сунул мне в руки.

– Не скучай. И не выходи в коридор, Мишель велел, чтобы ты его здесь ждала. Не надо с женихом спорить, а то он тебя бросит. Степа, скажи, Робертино собирается показ устраивать?

Мои мысли были так далеки от фирмы «Бак», что в первую секунду я не сообразила, о ком идет речь.

– Робертино? А кто исполняет его роль?

– Дорога-а-ая, – промурлыкал Витя, – я про Бризоли. До меня дополз слушок, что он нанимает моделей. Так?

– Вполне вероятно, но точно не знаю, – осторожно ответила я.

Витя поправил идеально уложенные волосы.

– Плиз, замолви за меня словечко.

Я опять попыталась увильнуть от прямого ответа.

– Я прикреплена к французскому театральному проекту, не заглядываю в офис «Бак».

Бармен надулся.

– Врушка! Не хочешь мне помочь. Неужели трудно? Скажи Робертино правду: «Господин Бризоли, в Москве есть только один человек, способный правильно донести до широких масс идеи вашей новой коллекции. Это ангельски харизматичный, брутально-нежный, умный, тонкий, образованный, пластичный, дисциплинированный Виталий Бобров с фигурой греческого бога». Особенно нахваливать меня не надо, просто будь честной. О’кей?

Наглые небесно-голубые глаза Вити, окаймленные черной подводкой, уставились на меня. И что мне оставалось делать?

– О’кей, – выдавила я из себя.

– Дорога-а-ая, – обрадовался бармен. – Обожа-а-аю тебя! Степонька, сейчас одним глазком посмотрю, как на сцене дело вертится, потом сварю тебе мой фирменный капучино и подам с ванильными крендельками. Отдыхай, май лав!

Витя веселым зайчиком выскочил в коридор. Я достала мобильный, позвонила Мише, услышала сообщение про недоступность абонента, положила сотовый в карман и наткнулась пальцами на что-то маленькое, жесткое. И вытащила наружу подвеску в виде ангела, которую нашла на лестнице в подвале.

Я уже осматривала медальон, вроде сделанный из позолоченного серебра, но сейчас решила изучить его еще раз. Не очень-то я умиляюсь при виде ангелочков, а этот вообще противный – с капризным, порочным личиком и большим животом. Крылья у него раскрыты, а маленькие ручки сжаты в кулаки. Я перевернула фигурку, увидела на спине гравировку и прочитала вслух: «ОЗА». Потом вернула в карман и взяла журнал.

Он оказался очень старым, в нем была реклама губной помады фирмы «Бак», которую мы выпустили три года назад. Ну почему в приемных всегда валяются допотопные издания? То, что я держу в руках, давно разорилось и более не существует. От скуки я начала перелистывать страницы и прочла на развороте набранное крупным шрифтом название статьи: «Неудобный вопрос». Чуть ниже была фотография мужчины и текст: «Ну что, заждались горячего интервью? А мы не виноваты, что его так долго нет. Не желают селебретис отвечать на неудобные вопросы, привыкли, что журналисты присылают им после интервью материалы на вычитку и покорно вычеркивают фразы, которые звезде не нравятся. Но у нас все иначе. Слово не муха, вылетит, не поймаешь и газетой не прихлопнешь. Мы ничего не правим. Сказал «а»? Не переделаем его в «ы». И вопросы у нас ой какие жесткие. На них решаются отвечать лишь очень храбрые люди. Такие, как известный в прошлом каскадер, а ныне водитель автобуса Мирон Львов».

Я еще раз посмотрела на снимок. Мирон Львов? Редкое имя, не самая распространенная фамилия и далеко не простая биография: неудавшийся актер, исполнитель трюков, инвалид, водитель… О, да передо мной интервью с одной из жертв серийного маньяка! С тем мужчиной, который после затянувшихся телесъемок не поехал домой, а остался ночевать в гримвагене и сгорел в нем. Мои глаза побежали по тексту…

Глава 17

«– Здравствуйте, Мирон!

– Добрый день.

– Спасибо, что согласились на интервью. Хочу предупредить, оно называется «Неудобный вопрос». И я не стану интересоваться, каким одеколоном вы пользуетесь.

– Не люблю парфюм.

– Мужчина должен быть могучим, волосатым и вонючим?

– Нет, аккуратным, но без налета метросексуальности.

– Ой, какие вы слова знаете! Интеллигент, да? Книжки читаете?

– В той литературе, которой я увлекаюсь, про метросексуалов не пишут.

– А что на сон грядущий перелистываете?

– Перед сном я ем.

– Да ну? Салат из зеленых листьев?

– Жареную картошку. А потом пью чай с пирожными.

– Господи… Не думала, что признаюсь в этом, но я вам просто офигеть как завидую!

– Зависть убивает жизненную энергию.

– Правда?

– А еще наше пребывание на Земле укорачивают злые слова, сказанные в адрес другого человека. Не сплетничайте, не хамите, не делайте другим замечаний, не осуждайте никого и проживете до ста лет здоровым.

– Интересно. Я попробую. А почему вы водите автобус?

– Гримваген.

– Разве это не одно и то же?

– Нет. Я не езжу по маршруту и не беру пассажиров на остановках.

– Ага. У вас на шее цепочка, но что на ней висит, не вижу. Крест? Вы верите в бога?

– Давайте сначала определим, кто такой бог.

– Так там крест?

– Нет.

– А что?

– Медальон.

– Какой?

– Красивый.

Итак, дорогие читатели. Вот мы и нащупали неудобный вопрос. Мирон не желает говорить об украшении. Почему? Тут какая-то тайна. Сейчас мы ее расковыряем. За ушко да на солнышко!

– Вы носите амулет?

– Можно и так назвать.

– От сглаза?

– Не верю в эту чепуху.

– Это подарок?

– Нет.

– Сами купили?

– Нет.

– Но так не бывает. Либо сами приобрели, либо получили презент.

– Вы узко мыслите.

– Расширьте мой кругозор, объясните, где взяли прибамбас. А, догадалась! Украли!

– Я не ворую.

– Мирон, сдаюсь. Откуда безделица?

– Нашел.

– Поднял, посмотрел, понравился, помыл, нацепил?

– Вроде того.

– А где подобрали?

– Не помню.

– Вместе с цепочкой?

– Нет.

– Ее отдельно купили? Или дома завалялась?

– Приобрел в ювелирной лавке.

– Она золотая?

– Вроде да.

– Медальон не вижу, а цепочка на виду, причем не простого плетения, думаю, очень дорогая. Небось подвеска ей под стать?

– Нет.

– Дешевая?

– Сколько стоит воздух? Ему нет цены.

– О! Значит, амулет для вас, как воздух.

– Все. Интервью закончено.

– Куда вы, Мирон? Мы еще не договорили!

Да, дорогие читатели, некогда успешный каскадер, хорошо зарабатывающий, а нынче скатившийся к подножию социальной и финансовой лестницы Мирон Львов удрал от корреспондентки со скоростью испуганного кролика. Но вы меня знаете! Если звезда хочет что-то скрыть, я костьми лягу, деньги главного редактора потрачу, но выясню, почему бывшей знаменитости простой вопрос неудобным кажется. Хотите увидеть, что так упорно скрывал Львов? Переворачивайте страницу. Опля! Там фото».