Роковой шаг - Виктория Холт

Я вернулась в кровать. Огонь уже погас, и холод опять пробрался в комнату. Ноги у меня замерзли. Я завернула их в ночную рубашку, и увидела, что мои часы, лежащие на прикроватном столике, показывают три часа ночи. Я попыталась уснуть, но опять напрасно. Сна не было.

Ноги мои согрелись, и я стала вспоминать подробности моего прибытия в замок, особенно мои беседы с дядей Полом и Эммой. Таких откровений, которые сделала она, достаточно было, чтобы любого довести до бессонницы, а поскольку я обычно спала хорошо, для меня ничего не значила одна бессонная ночь.

Я размышляла над тем, какая сложная вещь жизнь и как события прошлого влияют на будущее, даже через несколько поколений.

Внезапно я услышала голоса… тихие, приглушенные голоса. Я встала с кровати и подошла к окну. Из замка выходили люди, они прошли через привратницкую. Я увидела дядю Мэтью и Ральфа, с ними были еще три человека. Один из этих троих показался мне знакомым. На нем было коричневое бобриковое пальто и черные чулки, на голове — треугольная шляпа. Я попыталась вспомнить, где видела его раньше. Люди скрылись из виду, и я догадалась, что они пошли в конюшню, где оставили своих лошадей. Так оно и было: спустя некоторое время они появились верхом. Человек в коричневом пальто был с ними.

Они уехали, а я стояла у окна, пока они не скрылись из виду. Потом, дрожа от холода, вернулась в постель и долго лежала, думая, почему мне кажется, что в замке происходит что-то странное. Почему мой дядя и кузен с друзьями, которые приехали после того, как я покинула общество, не могут уехать рано утром? У них нет причин уходить так же рано, как я. Но были еще три посетителя. Наверно, они приехали очень поздно. А почему бы и нет?

Мне мерещилась всякая всячина. Почему? Да потому, что у меня появилась сестра, потому что я покинула тихий мир семьи моей матери. Я вырвалась из кокона и, наверно, жаждала приключений. Я попала в круг храбрых Хессенфилдов. Мне уже стало кое-что известно о моем отце и еще много предстояло узнать.

Наступил рассвет. Я опять встала с кровати и открыла дверь. Мне не хотелось, чтобы тот, кто принесет горячую воду, нашел дверь запертой. Я не хотела выдавать свою тревогу.

Я лежала, ожидая утра, и внезапно меня осенило: человек, которого я заметила внизу, был тем самым, кого я видела в трактире.

Как странно! Тогда он явно проявлял к нам интерес, а теперь очутился в замке. Что бы это значило?

Успокаивающий дневной свет проникал в комнату, рассеивая ночные фантазии.

Сколько мужчин в Англии носят коричневые бобриковые пальто, черные чулки и треугольные шляпы? — Тысячи.

Утром я посмеюсь над собой.

Долго я буду помнить те первые дни в замке Хессенфилд. Были беседы с Эммой — беспечная, легкомысленная болтовня, которая очаровывала меня, потому что с этими разговорами приходило ощущение прошлого и приносила давно забытые воспоминания.

Потом были целые заседания с дядей Полом, мое знакомство с замком и странная атмосфера напряженности, которой я не понимала в то время. Это с трудом сдерживаемые волнение и беспокойство охватывали, казалось, всех, кроме Эммы.

Она вела себя как хозяйка замка, и было совершенно ясно, что дядя Пол любит ее. Она заставляла его улыбаться, а я уверена, что любой, кому это удалось бы, стал бы его любимцем.

Мы с дядей разговаривали об Эмме.

— Она обладает истинно французским обаянием, — сказал он. — Это у нее от матери. Должен признать, что атмосфера в замке стала более оживленной с тех пор, как она приехала.

Я попросила его рассказать мне о ее приезде.

— Когда война кончилась и установилось свободное сообщение между двумя странами, она и приехала. Эта весьма находчивая молодая леди. Однажды летним утром она очутилась в замке и объявила, кто она такая. Она отдала мне кольцо, часы и письмо от моего брата.

— Когда он написал его? — спросила я.

— Наверно, перед смертью. Должно быть, он отдал его матери Эммы как гарантию, что о ребенке позаботятся. Он умер внезапно, но и жил он рискованно. Он никогда не знал, где его ждет ловушка. Представляешь, за его голову было назначено вознаграждение.

— Можно мне посмотреть письмо отца? Я никогда не видела его почерка.

— Конечно, можно. Там ясно сказано, что его дочь будет иметь долю его состояния.

— Упоминает ли он обо мне?

— В этом письме — нет. Он уже писал мне о тебе, когда твоя мама приехала с ним во Францию. Он сказал тогда, что ты должна быть его наследницей.

— А потом он написал об Эмме?

— Очевидно, Джон отдал письмо матери Эммы, чтобы его доставили мне в случае его смерти.

Дядя Пол вынул ключи из кармана и дал их мне.

— Открой, пожалуйста, вон тот ящик, — сказал он. — Внутри ты увидишь бумаги. Принеси их, пожалуйста, мне.

Я сделала, как он просил, и вернулась с бумагами. Он просмотрел их и нашел письмо, которое протянул мне. В правом верхнем углу листка был адрес отеля.

Я прочла:

«Дорогой Пол,

Сегодня с нами произошло неприятное событие, которое заставило меня осознать, что в любое время я могу умереть. Я знаю, это относится ко всем нам, но к некоторым особенно — и я один из тех, с кем это может произойти внезапно.

К тому же я осложнил свою жизнь некоторой ответственностью и хочу, чтобы дочь имела долю моего имущества. Ее мать как-нибудь найдет способ передать это письмо тебе. Потом я напишу поподробнее, но в случае, если что-нибудь случится, прежде чем мне удастся это сделать, я хочу быть уверенным, что об этой девочке позаботятся.

Позднее я все ясно изложу. Этот ребенок — один из нас, и я знаю, Пол, что могу положиться на тебя. Я перешлю это, когда смогу организовать дело с деньгами.

Твой любящий брат Джон».

— И он дал это письмо матери Эммы? — спросила я.

— Да. Думаю, так все и было.

— На нем нет даты, — обратила я внимание.

— Эмма сказала, что оно было написано за несколько дней до его смерти, словно у него было предчувствие… или, может быть, он уже тогда чувствовал себя плохо.

— Значит, он видел мать Эммы непосредственно перед смертью.

— Дорогая моя, — сказал дядя Пол, — не надо так переживать. Джон был такой… любвеобильный. У него всегда были женщины… хотя к твоей матери он относился по-особому и к тебе, своей дочери, тоже. Но ясно, что он любил и мать Эммы и, конечно, Эмму. Он был донжуан, но очень сентиментальный. У него было сильно развито чувство чести, и он никогда не уклонялся от ответственности.

Я посмотрела на письмо, написанное рукой отца. Почерк был четкий и плавный, типичный для мужчины.

— Можешь себе представить, как я был тронут, когда приехала Эмма, продолжал дядя Пол. — Она рассказала мне, что ее мать хранила это письмо, кольцо и часы, собираясь сама приехать в Англию, как только будет возможно. Но когда представилась возможность, Эмма стала достаточно взрослой, чтобы путешествовать одной, а ее мать вышла замуж. Вполне естественно, что она не захотела посвящать мужа в свои прошлые любовные дела, поэтому Эмма поехала одна. Я надеюсь, ты довольна, что у тебя есть сестра. Она прелестная девушка, полная жизни. Дочь моего брата и не может быть иной. Ты тоже такая же, дорогая моя, и постарайся сохранить это качество. Надеюсь, вы подружитесь, как и должно быть между сестрами.