Дочь лорда (СИ) - Ружникова Ольга

— Ты ведь из библиотеки не вылезаешь. Подумай, сынок, только будь честен с самим собой: зачем тебе это? Ты ведь выбираешь собственную жизнь.

— Но… ведь война — единственное стоящее дело для мужчины.

Серж не знал, как объяснить известную всему подзвездному миру истину. За бумагами сидят одни трусы и слабаки! Кто еще добровольно выберет удел крючкотвора и раба чернильницы и пера?

— Серж, я не воевал ни одного дня. — В мягком отцовском взгляде нет даже укора. — Значит ли это, что я напрасно прожил жизнь?

— Нет, но… Но, папа, я — не ты!

— И значит ли это, что врачи, юристы, священники, ученые, художники, профессора Академии, наконец, — ничто в сравнении с самым заурядным рубакой?

— Нет, но…

Но так скажут. И будут смеяться над любым, кто заявит обратное. А уж если сравнивать с незаурядным рубакой…

— Хорошо, Серж. Я не стану тебя неволить. Возможно, для тебя будет лучше самому понять, что твое, а что — нет…

Что-то твердое впивается в ладонь. Много твердого, мелкого и круглого. Бусы. Всё это время Серж, сам того не замечая, крепко сжимал в руке невесть чье дешевое украшение. Как талисман — хранящий от бед и безумия.

В их появлении таится загадка. Как и в том, что достались они именно Криделю. И это дарит слабую призрачную надежду… неизвестно на что.

Он и сам не заметил, как задремал. Под собственные невеселые мысли…

Проспал Серж, наверное, минут несколько — не дольше. И резко вскинулся от легкого толчка в плечо.

Юноша с трудом разлепил еще толком не проснувшиеся глаза…

И узрел мрачное лицо Рауля Керли.

— Вставай, сынок, — так же мрачно велел капитан. — Идем в общий зал.

— Что произошло?! — Кридель рывком сел на кровати, пытаясь собраться с мыслями.

Пару недель назад он еще мог подумать: вернуться уговаривают, чтобы узнать подробности еще каких-то эвитанских событий. Мало ли их случилось — за последние полтора года?

В первые дни Серж только и делал, что вспоминал всё, что видел и слышал сам или от очевидцев. Или от тех, кто знал очевидцев. А то и просто — краем уха от совершенно посторонних сплетников…

Правда, некоторых товарищей по несчастью он разочаровал. К примеру, о герцоге Тенмаре Кридель еще мог рассказать. В общих чертах. Кто ж о герцоге-то не слышал? Или о семьях тех же Рауля и Шарля — оба тенмарские. Ну и о родне некоторых других южан. Но далеко не всех.

А уж о севере… Серж там отродясь не был. В Лиаре живет его близкая родня, но отец ни разу туда не ездил. И семью не брал.

Два года назад тетю Карлотту королевский эдикт отправил в монастырь. А ее муж уже спустя три месяца женился вновь. Отец не одобрил ни то, ни другое. Но от вмешательства в дела Таррентов воздержался.

Криса Триэнна и Конрада Эверрата Кридель и вовсе огорошил. Полным незнанием не только сведений об их родне — даже таких имен. У Кристиана осталась в Эвитане родная сестра. Брат жутко волнуется о родном человеке, а Серж и саму фамилию слышал лишь краем уха. И уже не вспомнить, в связи с чем…

Впрочем, новостей о короле, принцах и Регентском Совете тоже вполне хватало. Для долгих бесед — с любым из пленников. При малейшем упоминании эвитанской власти у Сержа появлялась прекрасная возможность пополнить словарный запас. Таких выражений он до тюрьмы не слышал ни разу. Даже среди офицеров Всеслава…

— Идем, — поторопил юношу Рауль. И не думая отвечать на вопрос.

И всё же — куда? Времена, когда без Сержа не могли обойтись, миновали. Никаких свежих новостей он не знает. А старые — давно рассказал не по одному кругу.

— Капитан Керли!

Левая щека Рауля заметно дернулась:

— Нас переводят. Сейчас вместе со всеми подпишешь бумагу.

— Какую бумагу? Куда переводят?

Голова пошла кругом. Помчалась…

Эвитан? Свобода?! Казнь?..

— Мы отныне — вольнонаемные гладиаторы Квиринской империи, — мрачно усмехнулся уголком рта Рауль.

Какие гладиаторы? Кто спятил — Керли, Серж или Квиринская империя? Или все сразу? Рауль пошутил? Да он шутить не умеет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Наверное, всё это слишком явно отразилось у Сержа на лице. Потому как Рауль столь же мрачно пояснил:

— Либо выдача в Эвитан, либо — арена. Анри многое сумел уладить. Нам не придется…

— Нет! — Кридель окончательно пришел в себя. И резко отшатнулся от Керли. — Вы вообще понимаете, что говорите? Мы — эвитанские дворяне! — юноша решительно шагнул к двери.

Рауль перехватил его — как щенка! И почти швырнул назад:

— Дворяне! А теперь слушай: ты подпишешь всё, что и остальные. И не вздумай там при страже орать, ясно? И корчить из себя героя ты тоже не будешь. Уже нагеройствовался, хватит!

— Пустите! — Серж беспомощно забарахтался в железной хватке. — Капитан Керли, вы меня оскорбляете!..

— Тебя оскорбит палач, если позволишь себя выдать! — бьет в ухо голос Рауля. — Тебя и твою семью. До тебя еще не дошло? Ты считаешься дезертиром, предателем и убийцей!

— Я и есть… Но я не хочу пасть еще ниже! Я вам не позволю…

Это были последние слова Криделя — в тот час. Да и в пять последующих — тоже.

Краем глаза юноша успел разглядеть кулак Рауля — коротко, без замаха просвистевший в воздухе. Что-то тяжелое ударило за ухо, и мир померк…

Глава четвертая.

Глава четвертая.

Эвитан, Лиар, аббатство святой Амалии.

1

Давным-давно, в незапамятные времена затонул древний остров Анталис. Но прежде там правили трое братьев-богов — Аристид, Кронос и Орм. И сильны они были единством. Пока не пришла Дева Смерть и не забрала одного из них.

И погибли оставшиеся братья — поодиночке. Некому стало хранить прекрасный Анталис. И погрузился он в воды морские — навеки…

Эту легенду Ирия в детстве перечитала раз десять. И каждый раз плакала над трагической гибелью Аристида — доброго бога целителей. Наверное, он был лучшим — раз братья без него не справились.

Или Смерть могла забрать любого — легендарные хранители Анталиса были сильны лишь все вместе. И обречены поодиночке или вдвоем.

В жизни так не бывает. Иначе Регентов тоже давно перебили бы — по одному.

А значит — и один в поле воин. Коварной деве Смерти не помогал никто. Она-то точно была одна. И вполне справилась…

А еще можно не сойти с ума где угодно. Ирия убедилась в этом за четыре долгих недели. Одна — до предательства сестры Валентины, еще три — после. Целая вечность — для запертого в холодной, сырой клетке.

О матери девушка старалась не думать. И почти получалось. Хоть Ирия и любила маму… когда-то. Давно.

И подобные мысли больше не пугают.

Отец вспоминается чаще. И почему-то теперь — лишь хорошее. Словно смертью он искупил все вольные и невольные грехи последних двух лет.

Папа больше не виноват — ни в чём. В отличие от его убийц. Они погубили и его, и Ирию. И когда-нибудь заплатят за всё! Сполна!

Она умирать будет — не забудет трусливо-равнодушный взгляд Леона. И холодный голос Полины: «Уведите ее!»

Какой глупой была Ирия, отчаянно уверяя: «Я невиновна!» — настоящих убийц! Леон и так прекрасно это знал. И равнодушным взглядом проводил ее в тюрьму. Преступник — осужденную.

Что ж — он потерял право зваться ее братом. И если судьба даст Ирии шанс вырваться — следующим лордом Таррентом точно станет Чарли!

Она — не мама… то есть не Карлотта. И сестре Чарльза Таррента плевать, что в нём не течет кровь Гарвиаков. Зато есть папина. А даже если и нет — лучше невинный ребенок (неважно — чей), чем Леон и его потомки, воспитанные им же. Графскую корону не унаследует сын отцеубийцы. Или дочь этого отца — не Ирия!

Папина смерть, предательство родных, одиночное заключение сделали свое дело. Ирия окончательно перестала ощущать себя ребенком или зависимой от кого бы то ни было. Никаких мачехи, брата и матери у нее больше нет. Они переступили через нее — она переступит через них. Только бы вырваться!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В камере всё холоднее. Но ставни будут открываться всё равно — хоть на час-два в день.