Последний приют - Решад Нури Гюнтекин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А вы что, не танцевали?
Я понял, что Макбуле больше всего разозлило, что среди других девушек ей меньше всего уделяли внимание.
— Один раз, — ответила она. — Не могла отказать одному генералу. А потом Прилипала стал приставать…
— С танцами?
— Ах, если бы так! Он же знает, что я «известная солистка». Сразу поднялся. Пару раз хлопнул в ладоши, призывая к тишине, и начал: «Многоуважаемые гости! Их превосходительство приказывают… Наша солистка споет нам песню». Чтоб я ослепла, если вру! Так и выразился: «Приказывают… Солистка госпожа Макбуле из своего прекрасного репертуара исполнит несколько песен!» Я не люблю равнодушие. В ту снежную ночь не подорвала свой голос, только из-за теплоты, царящей в зале. Больше не найдя что ответить, я сказала ему так: «Я уже не пою. Я ушла на заслуженный отдых!»
«А мы вас попросим вернуться!» — воскликнул капитан.
Мне так и хотелось ему ответить: «А что, если вас после вашего выхода на пенсию заставят стать капитаном маленькой, задрипанной лодки…»
— Злая вы, госпожа Макбуле, — произнес я.
— И наш патрон тоже оригинал. Машинисточка избавилась сегодня от своей лягушечьей шкурки. Словно вышла из кокона шелкопряда. Вырядилась в шикарное шелковое платье. Наверное, наш транжира прикупил ей целый гардероб…
Я понимал, что принимать сторону Макбуле стало бы неправильно. Потому что потом ее трудно было бы сдержать.
— Госпожа Макбуле, патрон — это патрон! С вашего разрешения, пусть он сам решает, как ему поступать, — одернул ее я.
— Как прикажите, ваше величество!
Макбуле сразу спасовала.
— Смилуйся Аллах, — сказала она и, чтобы перевести разговор на другую тему, стала рассказывать историю. — Я вам уже говорила, что мой последний муж был не человеком, а ангелом в военной форме, только с палкой в руках. Вы, наверное, догадались, на что я намекаю, говоря о палке. То есть эта палка иногда и мою спину гладила. — Она визгливо засмеялась, а потом вдруг стала серьезной. — То есть я хочу сказать, что, несмотря на это, я не боялась своего мужа так, как боюсь вас…
Я привык шутить над Макбуле, поэтому ответил вопросом:
— То есть вы что-то попросили, показали, а мы ответили «нет»?
Да, Макбуле явно вилась около меня.
Глава двенадцатая
Было уже поздно. От парохода исходил звук, создающий ощущение, что ты в другом измерении. Везде погас свет. Огонек горел только в стороне каюты, принадлежащей экипажу судна. Я пошел в его сторону. Это был небольшой буфет. Среди клиентов я заметил нескольких наших. Наша команда состояла не только из лордов и черни. Среди нас имелись и изгои… Один из них Хаккы (суфлер), а другие Шахин и Дядька… Дядьку положили на длинную скамью, на голове у него красовалась ермолка… Последним представителем этой группы изгоев являлся маленький горбун. Однако он был не с нами. Когда господин Сервет увидел его на пароходе, то очень рассердился.
— А этот что здесь делает! — закричал он.
Хотя господин Сервет и был демократом, однако его пугало, что находящийся среди нас горбун испортит всё дело и все подумают, будто мы обычные бродячие артисты.
То, что его не хотят, оскорбило самолюбие Горбуна, и от нас он старался держаться в стороне. Однако, как маленькая собачонка, следовал за нами по пятам… Когда его спрашивали, что он тут делает, он вытаскивал из кармана и показывал бумагу с фотографией. Это было свидетельство репортера выходившей по вечерам небольшим тиражом газеты. Его отправили в командировку, чтобы он нашел подписчиков для нее.
— Вот видите, я же говорил, что не с вами, — отвечал он, смотря на нас глазами, полными обиды.
Было заметно, что этого беднягу поддерживал Хаккы. Они как-то странно сблизились. Они придумали игру. Горбун с картами и салфетками, ни на минуту не останавливаясь, проделывал разные штучки. Или брал деньги и перекидывал их из одного кармана в другой. Это была не просто игра, а фокусы.
Горбун даже принес маску орангутанга. Натянув ее, он превращался в помощника фокусника. Они так веселились, что разбудили спящую у крышки люка старушку.
— О, Аллах! — закричала она.
От ее крика проснулись дети. Горбун в маске заковылял в их сторону, и дети от страха расплакались. Потом опять стал показывать разные штучки. Например, вытащил пропавшее кольцо из кармана спящего мужчины.
— Кто сказал, что я вор, а? — подпрыгивая, вопрошал Горбун.
Когда стало невообразимо шумно, пришел матрос и навел порядок. А капитал запретил включать свет. Но на этом все не закончилось. Хаккы начал показывать фокусы с огнем. Он стал засовывать себе в рот горящую вату. Музыкант с кеманче[66] стал опять наигрывать мотив из Сурдины[67]. Макбуле решила отомстить капитану.
— Постойте, ребята, — сказала она и, повысив голос, начала петь вместе с музыкантом песни жителей черноморского побережья. Подобрав подол и сев на корточки возле него, она походила на бабку. Однако когда голос ее стал крепнуть, она превратилась в пылкую девушку.
Дядька даже сел на своей кровати. А Макбуле, словно утолив жажду мести, разволновалась и развеселилась.
— Ты развлекал первый класс, а мы развлекаемся здесь, — поддела она ходжу.
Я подумал, что ходжа ответит ей, однако он оказался настолько умен, чтобы не влезать в споры, в которых обязательно проиграет.
— Ну и прищучила меня эта баба! — сказал он и сразу добавил: — Однако она права!
* * *
Нежданно-негаданно из-за одной неприятной истории у многих испортилось настроение.
В нижней каюте, где мы развлекались, спал один хаджи, продающий книги о житие Мухаммеда и Энамы[68]. После того как мы разошлись по своим каютам и заснули, кто-то обшарил хаджу и украл порядочную сумму. Рано утром корабельный полицейский и капитан собрали всех на палубе и начали расследование, но вора так и не нашли. Однако появилось ужасное подозрение — они решили, что это дело рук Хаккы.
Кто же еще мог быть, если настоящий вор не найден? Логичный вопрос. Человек, который перекидывал деньги из одного кармана в другой… Кто мог лучше него провернуть это?
Из труппы в расследовании принимали участие и мы с господином Серветом. Не найдя ни одной зацепки, наш мозг начал работать: есть человек, который вытаскивал часы или деньги у кого-то из-под
