Открыто. Как мы будем жить, работать и учиться - Дэвид Прайс

На призыв Дэна откликнулось во много раз больше людей, чем те полсотни добровольцев, на которых он надеялся. Его кампания представляет собой выдающийся пример того, что я называю шестью императивами, питающими глобальную обучающую общину. Пока мы рассмотрели формирующие ее признаки и принципы (участие, увлеченность, целеустремленность), а также ценности и действия, которые определяют обучение (обмен знаниями, открытость, свобода, доверие).

Однако принципов и ценностей недостаточно для того, чтобы стать открытыми, – чтобы обучение было глубоким и действенным, у вас должна быть мотивация. Вот что движет мотивацией феноменальных инноваций, происходящих в социальном обучении, и заодно помогает объяснить, почему такие инновации практически не применяются в школах, университетах и офисах. Эти императивы не полагаются на внешние стимулы (денежное вознаграждение или продвижение по карьерной лестнице) – наоборот, это исключительно внутренние мотиваторы:

• Сделай это сам.

• Сделай это сейчас.

• Сделай это с друзьями.

• Сделай это для других.

• Сделай это для удовольствия.

• Сделай это, чтобы мир это увидел.

Хотя я и привожу примеры инновационного обучения по некоторым из перечисленных пунктов, стоит указать, что большинство этих примеров соединяют в себе больше одного императива. В действительности многие из них, как #riotcleanup Дэна, соединяют в себе все шесть.

Желание взять на себя инициативу и ответственность в социальном пространстве – ключ к пониманию того, что именно сделало социальное обучение таким интересным. Мы начинаем осознавать, что нам не нужно ждать, пока те, кто управляет нами из столицы или на местном уровне, начнут действовать от нашего имени. У нас теперь есть возможность действовать автономно во многих сферах нашей общественной жизни, и когда мы что-то делаем, мы начинаем лучше думать о себе и других. Именно здесь самоопределение встречается с сотрудничеством, а ускорение им придают инструменты социальных сетей.

Те, кто часто попадает в заголовки газет, хорошо известны. У таких общественных движений, как Amnesty International, Avaaz, «Захвати», «Гринпис», миллионы сторонников, которых могут попросить принять участие в самых разных акциях – от подписания электронной петиции до строительства опасных для жизни живых баррикад. Их независимость обычно объясняется тем, что они держатся в стороне от сложной политической принадлежности, вместо этого выбирая стратегию одноразовых однонаправленных протестов.

У Avaaz более 25 миллионов членов почти во всех странах мира. Всего за пять лет их количество выросло в восемь раз. Почти каждый день я получаю электронное сообщение, в котором говорится о каком-либо геополитическом аспекте – обо всем на свете, от прав человека до экологических катастроф. Меня часто просят подписать глобальную петицию, призывающую к действию все правительства мира. Как и большинство членов, я пытаюсь вникнуть в суть дела, под которым ставлю свое имя. При этом мною движет желание быть ответственным гражданином. Обращаясь к каждому отдельно, Avaaz нацелена на то, что она называет «повышением этики глобальной взаимозависимости». Так что когда в октябре 2011 года в Палату представителей был внесен чрезвычайно неоднозначный законопроект, фактически дававший американскому правительству право цензуры в Интернете, Avaaz быстро собрала три миллиона подписей по всему миру, что привело к встрече в Белом Доме. Законопроект, к тому времени уже порядком дискредитированный, тихо лег под сукно в январе 2012 года.

Пожалуй, два самых широко цитируемых примера следования принципу «сделай это сам» – создание открытой операционной системы Linux и Википедии. В обоих случаях присутствовало (и по-прежнему присутствует) желание делиться знаниями (вне зависимости от положения и статуса), которые затем могут дополнять, критиковать или исправлять другие. Эти два выдающихся продукта весь мир с благодарностью использует бесплатно.

В последнее время императив «сделай это сам» пытается заставить нас мыслить и поступать по-другому в нашей обычной жизни. Хороший пример – «Мы то, что мы делаем» (We Are What We Do). Все началось с книги рождественских пожеланий, лежавшей на кассах в супермаркетах Sainsbury. «Измени мир за пятерку [фунтов]» – коллекция простых поступков, которые могут иметь большое значение для общества или окружающей среды. «Мы то, что мы делаем» стал большим сетевым узлом, куда люди обращаются со своими идеями, которые другие могут реализовывать. «Начни ездить на работу вместе с коллегами по очереди» (Start a car pool), «Больше учись, больше делай» (Learn more, do more) могут быть не такими драматичными, как акция протеста на площади Тахрир[84], но эти инициативы к моменту написания книги привели к проведению более пяти миллионов «акций». «Мы то, что мы делаем» сегодня превратилось в некоммерческую организацию «поведенческих изменений», дающую миллионам людей возможность совершать больше малых добрых дел.

Ранее я уже отмечал возрастающее влияние обучения «вовремя». Лилиан Кац, выдающийся преподаватель для детей младшего возраста, подчеркивает связь между безотлагательностью и одним из самых спорных ярлыков сегодняшнего формального образования – релевантностью[85]. Кац придумала термин «горизонтальная релевантность», предположив, что обучение оказывается наиболее эффективным тогда, когда учащийся ищет какую-то информацию для решения безотлагательной проблемы.

Противоположностью этому, по мнению Кац, является «вертикальная релевантность», при которой информация может потребоваться в какой-то неведомый момент в будущем, форма обучения «на всякий случай» (такой случай наступает на контрольной). Вертикальная релевантность все еще доминирует в преподавании и обучении персонала. Одуревшие от скуки ученики скоро начнут называть ее вертикальной нерелевантностью, потому что им часто не удается уловить, чему их учат.

Ничто так не задевает за живое приверженцев традиций, чем это слово на букву «р». Обязательство сделать обучение релевантным они приравнивают к «потворству» ученикам. Они утверждают также, что мы не всегда можем предсказать, какие знания нам потребуются, поэтому вопрос релевантности оказывается – как бы это сказать – нерелевантным. Хотя и справедливо, что чему-то (например, ненавидимой всеми ОБЖ) лучше научиться заранее, а не в тот момент, когда она уже понадобится, – но все-таки инструктаж по технике безопасности вам проводят в самолете, когда запускают двигатели и вы уже сидите в кресле, а не когда вы бронируете билет.

Я бы мог (и часто я так и делаю) целый день ругаться с «традиционалистами» по поводу безотлагательности и релевантности, но дело не в этом. А в том, что когда люди учатся неформально, все, что они выискивают, оказывается горизонтально релевантным – будь то гитарный аккорд, который должен показать вам старший брат, чтобы вы могли сыграть свою любимую песню, или видеоролик о том, как приготовить курицу на ужин. Так что, боюсь, наше мнение не имеет особого значения. Они непременно захотят, чтобы формальное образование было больше похоже на это. Просто мир так устроен.

Безотлагательность важна и еще по одной причине. Нейрологические исследования подтверждают, что каждый раз, когда вы ищете в Twitter какую-то ссылку или новости, которые вы пропустили, и находите немедленный ответ, ваш мозг получает порцию допамина[86]. Стало быть, когда вы находите информацию, позволяющую быстро решить задачу, это помогает мозгу ее «запечатлеть» и «придает мотивационную важность обычно нейтральным окружающим стимулам». Другими словами, выученное «вовремя», скорее всего, лучше усвоится, тогда как выученное «на всякий случай» соскользнет, как со сковородки с тефлоновым покрытием.

Тем, кто всегда «поставлял» знания упорядоченными последовательными блоками и кто стремится к знаниям ради знаний, трудно проглотить пилюлю произвольной ситуативности императива «сделай это сейчас». Однако им приходится ее глотать, поскольку в глобальной обучающей общине повсюду резвятся учащиеся, пребывая в полном восторге от сегодняшних возможностей обучения. И они все чаще надеются получить те самые порции допамина в классе или учебной аудитории.

Системы формального образования и профессиональной подготовки любят представлять обучение как индивидуальное занятие. Иногда это происходит из-за того, что так его легче оценить, а для нас важно только то, что поддается оценке. Дело еще и в том, что исторически предпочтительным методом передачи знаний от мастера к ученику всегда было индивидуальное, личное наставничество.