Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну ! - Глеб Раздольнов

Петру мнилось, что он вроде и оправдывается, мол, прости, старина, сам пнимаешь - дружба дружбой, а сытый голодному в рот не смотрит.

Беззвучное прощение, однако, не гарантировало безопасности, Смоковницын был уверен, что Саврасыч в любой момент, если и не с легкой душой, то, перекрестившись, довольно спокойно пустит свою замечательную разрывную пулю ему в грудь.

Наконец Лярвин вышел из комы.

- Почему ты не был на трассе, офицер? - спросил он. - почему не погиб вместе с товарищами?

- Так распорядился Голованный. Я должен был осуществлять охрану Симон по ее прибытию в Янск.- доложил Смоковницын. Он, будто бы чувствовал, что губернатор спросит именно об этом.

- Угу, - произнес Лярвин, - угу... Мы и полагали, что опасность главная именно в городе, именно здесь. Значит ты, офицер, должен был работать на месте?

- Да. Но убили Полтинного, Голованный сошел с ума, вместо него появился странный Маргел Юросович, я отстранен от ведения дела и действую незаконно. - почему-то Смоковницын вдруг пустился в откровенности, почему сам не понимал. Все-таки пережитой стресс сказывается, решил он. Надо меньше болтать, не след раскрывать все карты, но вместо того, чтоб замолчать вдруг выпалил снова:

- По информационным каналам сообщили, что ребята охотились на Коленвала, но такой задачи не было. Поиск банды - легенда, которую кто-то принял за чистую монету. Они осуществляли прикрытие. Голованный не доверял федералам, парни обеспечивали дополнительный щит. А говорят о засадах...

А они ведь скрывались от сопровождения и должны были незаметно следовать сзади. Кстати, майор Евсеев, коль вам интересно, вызвал на место расстрела профессионального оператора, именно под легендой поимки банды Коленвала.

С его камеры и прошла трансляция по центральному каналу. Этот оператор мне и звонил только что. За ним организованна погоня. Вот так, полковник. А вы мне тут театр юного зрителя устроили, то пьяным прикидываетесь, до дулом тыкаете...

Лярвин молча пилил Смоковницына черным пристальным взглядом.

- Так ты наш, офицер?

- Я ничей, господин губернатор,- спокойно ответил милиционер, - мне важно установить, что произошло вчерашней ночью, вычислить преступников и поймать их. Я обязан это сделать, это мой долг.

-Фу-фу, какой романтизм! Вы идеалист, товарищ мент, неужели такие сохранились? Или у вас в управе парк юркского периода? Просто динозавр какой-то, а, Саврасыч?

- Да он всегда был таким, шеф, я ж Петьку давно знаю, прямой как нож, только одно - факты, факты, факты. Я ж ему еще лет пять назад гворил, факты в нашей любимой стране штука не упрямая, а очень податливая, как подашь их, так и будет.

Но он же упертый, что черт. Только благодаря Голованному и держался. На него ж стоко всякого дерьма вылили еще при старом руководстве. Он же всю подноготную собрал про прежнюю власть. Мы-то чем их мочили на выборах? Петькиным компроматом!

А он ни копейки за то не получил. Меня вы хоть сюда-то пристроили, а то б по-прежнему полуголодным с семьей мыкался, а он так и торчит - перст в пустыне. Я ж ему тогда советовал - иди, требуй деньгу, а он - нет, я деньги за службу получаю, а не за доносы. А если информация делу поможет, так тому и быть, не поможет, гврит, значит, уволят меня по собственному желанию руководства. Не думаю, чтоб Петька скурвился, не думаю, зря вы его подозреваете...

- Ладно, - решительно выкрикнул Лярвин, - пусть так! Капитан, вы ответите сейчас на мои вопросы, а я отвечу на ваши. Согласен? Ну, молодцом. Только сразу предупреждаю, что ничего не знаю ни о какой бутылке с коньяком. Сам подумай, надо ли мне было б переться на набержную, что бы распивать с Полтинным коньяк. Коль уж приперло б, так посидели бы где-нибудь на дачке...

Короткие злые очереди, внезапно раздавшиеся за окнами, не дали губернатору довести мысль до конца. Во дворе гулко застучали солдатские ботинки, разнеслись резкие окрики, где-то шваркнула оконная рама, послышались звуки осыпающегося кирпича.

В дверь вломился высокий охранник с алым пятном на белой полотнянной рубахе. Он успел прохрипеть "спецназ... сюда..." и рухнул лицом на пол; из твердой, будто отлитой из бронзы шеи, быстро струилась теплая кровь.

-Извини, Петя, - буркнул в самое ухо Саврасыч.

"Да ничего",- хотел ответить милиционер, понимая извинение так, что охранник и начальник будут сейчас серьезно заняты и не смогут уделить ему много времени, но не успел - Саврасыч с размаху шарахнул ему по переносице блестящей рукояткой мощнокалиберного пистолета и Петр полетел далеко-далеко, к нему пришло наконец душевное равновесие и он ощутил неестественное тепло разлитое по всему телу, словно его окунули в ванну с парным молоком.

ФАЙЛ ПОСЛЕДНИЙ. МОСКВА. КРЕМЛЬ.

Он гневался.

В нем бурлило неистовое возмущение, кулаки самопроизвольно сжимались и разжимались, будто б он готовился к серьезному спарингу. От горестного чувства несправедливости в груди застыл большой холодный ком, который никак не хотел таять, а только разростался, становился все больше, тяжелее; и от того, что не высказать никому щемящую душу обиду, хотелось уже не выть, а жалостливо пищать на крепко сбитую полногрудую Луну, что лыбилась зеленой наглой маслиной, чуть в стороне от Кутафьей башни.

Он стоял одинокий у большого окна, как маленький обиженный мальчик герой слезливой рождественской истории. Его слову повиновались армии, рукопожатиями с ним обменивались выдающиеся люди современности, имя его сотни раз в день упоминали мировые средства информации, но сейчас от бессилья и унижения его переполнял гнев.

И хуже всего то , что он не знал, как дать волю гневу своему. В самом деле, ну не мутузить же охранника, размерами раз в несколько и шире, и выше его. Как заклятие он выкрикнул в очередной раз:

- Сапаров!

- Да, - был короткий ответ.

- Сапаров, выпусти, выпусти, умоляю тебя! Я домой хочу, не могу я больше здесь...

- Не велено!

- Ты понимаешь, елки-палки, что говоришь? Я устал, я кушать хочу, выпусти!

Молчание.

- Сапаров, я тебя на повышение отправлю, будешь какой-нибудь дивизией командовать...

- Я не хочу дивизией командовать.

- Ну чем хочешь командовать, тем и будешь! Выпусти!

- Не имею права.

- Да ты человек, или нет, я здесь с голода подохну...

- Не имею права, господин президент. Рабочий день у вас до шести часов. Еще рано. Вам работать приказано, а вы меня мучаете. Охота вам каждый день ныть мне на нервах?

Президент расторопно забегал из угла в угол.

- Дурной человек, дурной человек, - причитал он себе под нос, - я казнить его велю, четвертовать, восьмитертовать! Что же это такое! Чистое рабство, тоталитаризм! Я целый день в поту работал, работал, работал! Трудился не покладая рук. Премьер-министр заходил? Заходил! Мы очень мило побеседовали о реструктуризации... Министр обороны был, опять денег просил, из культуры заходили, то же чего-то разговаривал, уж не помню чего...

А потом, после обеда - спины не разгибал, все подписывал, подписывал, подписывал. А ты ничего не делаешь - прокричал он вдруг охраннику, - стоишь как пень! Сволочь!

- Не оскорбляйте, - привычно ответил охранник, - я при исполнении, нельзя меня оскорблять.

- Ишь ты! Какая фифа! - завопил президент, - тебе надо мной издеваться можно, а я уж и слова не скажи!

- Я не издеваюсь, я выполняю распоряжение, вами, кстати сказать, подписанное - до восемьнадцати ноль-ноль никто не покидает территорию Кремля! А при вводе чрезвычайного положения никто не покидает рабочего места без особого на то распоряжения. А вы объявили вчера чрезвычайное положение.

- Я ж его не для себя объявлял, я его для других объявлял...

- Закон распространяется на всех и обратной силы не имеет, -повторил заученно охранник.

- Хорошо, я ошибся, я был пьян, болен, меня заставили, наконец!

Молчание.

- Я верну распоряжение на доработку в Совет Федераций...

Молчание.

- А чрезвычайное положение отменю! Хочешь? Прям здесь и отменю. Вот - я отменяю чрезвычайное положение... - он сделал широкий жест рукой.

Ответом было прежнее молчание, кроме того Сапаров презрительно фыркнул и отвернулся к стене.

Президент вдруг подскочил на месте, как юный заяц, истошно и противно закричал "банзай" и, согнувшись напополам, вроде конькобежца, помчался с дикой скоростью на охранника, и изо всех сил пнул его небольшой головой в живот. Но тот даже не пошевелился. Президент в отчаянии сполз на пол и тихо застонал от собственного бессилия. Вдруг его осенило.

- Говоришь, что до особого распоряжения? А особое распоряжение по закону принимает только президент, без утверждения Советом Федераций и Думой, только я принимаю ОСОБЫЕ распоряжения, понял, чурка?

Сапаров совершал напряженный мыслительный процесс, о том выразительно свидетельствовала его сосредоточенная физиономия, но по-прежнему молчал.

- Вот, - продолжал президент, - я сажусь, пишу указ, вот я пишу: "Особое распоряжение..." дальше - распоряжаюсь установить для президента Российской Федерации свободный вход-выход из своего кабинета на неопределенный срок. Так. Подпись - президент Российской Федерации...