Трио для миллиардера (СИ) - Бек Кора

— Вы так уверены в туристе из России? — поразился Ульрих.

— Видите ли, господин офицер, этот турист — мой бывший муж, — я решила не морочить голову молоденькому лейтенанту и расставить все точки над i.

Сказала и осеклась. В салоне автомобиля вдруг установилась подозрительная тишина. Я посмотрела в зеркало заднего вида: Ода, Ос и даже беспокойная Оли, которая долго усидеть на одном месте не может, смотрели на меня во все глаза. Я быстро попрощалась с Ульрихом и завела машину. В абсолютной тишине мы поехали.

А я всю дорогу про себя чертыхалась. Как же я могла так опростоволоситься и забыть, что с детьми нужно держать ухо востро? К счастью, мои тройняшки — очень воспитанные, и поэтому они не стали задавать мне никаких вопросов. Но это — пока. Поскорее бы уж их папаша уехал к своей семье, друзьям, близким, и позабыл о самом моём существовании, то есть, конечно, имеется в виду, забыл о фрау Вебер.

Кажется, я переборщила

Сегодня мне пришлось задержаться на работе из-за того, что мы с моей сменщицей фрау Майер разбирались с историей болезни одного пациента, у которого был записан неверный диагноз. Долго ломали голову, как могло такое получиться, пока я не обратила внимание на почерк. Нет, запись-то была сделана доктором Вольфом, но буквы какие-то корявые, как если бы человек писал, будучи в нетрезвом состоянии.

Я указала на это фрау Майер, а она вдруг вспомнила, что действительно накануне доктор Вольф вёл себя весьма странно: то и дело прикрывал свой рот рукой и хихикал над каждым её словом. Тогда мне пришла мысль, что мы можем убедиться в правоте наших подозрений, если посмотрим, что написано в личных данных пациента. И вот тут-то доктор Вольф выдал себя с головой.

В графе “семейное положение” у молодого неженатого парня было указано: “женат”. Но всему персоналу отделения отлично известно, что доктор Вольф — человек, который хочет жениться, но у него это почему-то не получается, всех больных мужского пола записывает в холостяки. Именно поэтому он любит собственноручно заполнять истории болезни. Хотя, вообще-то, это — обязанность постовой медсестры.

Уж как администрация с врачом ни боролась, всё бесполезно. А между тем специалист он хороший. В итоге, на его странность махнули рукой. Однако теперь он прокололся. Вывод напрашивался один: похоже, доктор Вольф был нетрезв.

Впрочем, я после выходки Сафарова уже ничему не удивляюсь. Мужчины, и даже самые положительные, могут порой такое отчебучить, что не придёт в голову самой, скажем так, креативной женщине. А вот фрау Майер долго качала головой. Но я её понимаю. Женщины, которая никогда не были замужем, обычно о мужчинах более высокого мнения.

В это время в коридоре появился доктор Вольф собственной персоной. Мы, естественно, поспешили предъявить ему историю болезни. А доктор на голубом глазу нам ответил, что он вчера якобы чувствовал себя неважно, и поэтому толком не соображал, что писал. После его ухода мы посмеялись, и я уже собралась уходить, как моя сменщица меня остановила.

Краснея и смущаясь, как шестнадцатилетняя девчонка, она спросила, господин Сафаров ещё в городе, или уже уехал. У меня глаза на лоб полезли. С чего это фрау Майер взяла, что я поддерживаю отношения с этим алкоголиком?

Но, конечно, сдавать своего бывшего не стала. Медперсонал нашего отделения до сих пор вспоминает его тёплыми словами (как я подозреваю, за то, что Эльдар на прощание одарил всех женщин букетами роз и конфетами, а доктору Вольфу вручил французский коньяк). Но Германия — не Россия. Здесь так не принято. Поэтому все смущались и отказывались. Однако по итогу приняли подарки. Портить реноме такого человека было бы неправильно.

Естественно, я ответила, что понятия не имею, где находится господин Сафаров. Кажется, мой ответ расстроил фрау Майер. Мне её даже стало жалко. Влюбилась, наверное. Тем не менее на прощание фрау Майер попросила, если я вдруг увижу нашего русского пациента, передать ему привет. Я пообещала, хотя сама сильно в этом сомневалась.

Но когда я вышла с работы, первый человек, которого я увидела, был Сафаров. Он стоял у входа и был трезв, как огурчик. Весь такой сдержанный, красивый, просто слов нет! Мало того, в руках — роскошный букет. При виде такого мужчины растаяла бы любая женщина. Но я быстро взяла себя в руки и, окинув Эльдара насмешливым взглядом, съязвила:

— С вами всё в порядке, господин Сафаров?

Его чёрные глаза полыхнули гневом. Представляю, каких трудов ему стоило сдержаться. Однако, получилось.

— Я хотел поблагодарить вас, фрау Вебер, — сверля меня взглядом, заявил Эльдар, — за то, что вы нашли время и возможность оплатить за меня и моего товарища штраф. Я пришёл, чтоб вернуть свой долг, — и полез было в карман, но я его перебила. Мне сейчас было совсем не до денег.

— Они что, с пекарем из Майнца — уже друзья? — ужаснулась я про себя, а вслух сказала:

— Думаю, господин Сафаров, на моём месте вы сделали бы то же самое.

Мой холодный, даже резкий тон удивил Эльдара, и он внимательно посмотрел на меня, ожидая, что я объясню свои слова. И я не заставила себя ждать, добавив:

— Сами подумайте, как бы вы отреагировали, если б вас в половине пятого утра разбудила полиция?

— Мне очень неудобно, — Сафаров покраснел. — На самом деле я пью крайне редко.

Но я на этом не остановилась.

— Знаете, лично мне это как-то без разницы. Как говорится, нам с вами детей не крестить. Но должна заметить, у вас отличное чувство юмора!

— Я не понимаю вас, фрау Вебер? — между широкими бровями залегла знакомая морщинка, а на скулах заходили желваки. Разумеется, я не испугалась. Мне нужно было отбить у Дара охоту видеться со мной, потому что это чревато для меня раскрытием моей тайны.

— Я говорю сейчас о том забавном прозвище, под которым вы записали меня в телефонной книге. Колючка! Смешно и оригинально! — я через силу рассмеялась. — Конечно, случайно узнав об этом, я захотела оставить о себе более хорошую память. И только поэтому я встала и отправилась с утра пораньше в банк. Не ради вас, ради себя! Надеюсь, теперь вы запишите меня как-то иначе. По-моему, я заслуживаю какого-нибудь другого прозвища. А то что это такое — колючка?

— А вы и есть колючка! — по-мальчишески запальчиво заявил Дар и, резко развернувшись, пошёл по тротуару.

Он забыл подарить мне цветы и теперь шёл, размахивая букетом, как мечом. Я подумала, что, кажется, немного переборщила. А ведь я просто защищала себя и своих детей…

Постой, оглянись назад!

Хоть и считаю я себя девушкой не робкого десятка, но всё равно волосы у меня на голове зашевелились, когда, собираясь сесть в машину, я вдруг почувствовала, как будто меня что-то трогает. Наверное, если бы я ощутила на своём плече, к примеру, чью-то руку (или лапу — без разницы), мне было не так страшно. Потому что с человеком и даже со зверем можно, если не договориться, то поговорить. А тут ощущение было странное. Ведь я находилась на парковке, где не было не то что дерева, а кустика, за ветки которого я могла бы зацепиться.

Я потянула к себе сумочку, которую только что положила на сиденье, чтобы иметь хоть что-то в качестве средства защиты, и медленно обернулась. Признаться, я ожидала увидеть что угодно, кого угодно, но только не Сафарова, с которым пять минут назад мы расстались чуть ли не врагами. Оказывается, он коснулся меня букетом роз. А я-то навоображала себе!

Глядя на меня сумрачным взглядом, Эльдар протянул цветы со словами:

— Это вам. Несмотря на ваш несносный характер, фрау Вебер, я не могу не поблагодарить вас за то, что вы потратили на меня уйму времени. Отдельное спасибо за суп и рассол.

Его слова меня возмутили, и я не стала торопиться принимать букет от мужчины, который прямо-таки считает своим долгом говорить мне всякие колкости. Сколько можно терпеть? А, может, он ещё и на голову мне сядет? Ну уж нет, дудки!

— Не могу сказать, что у вас, господин Сафаров, характер идеальный, — я улыбнулась и с невинным лицом добавила: Что касается супа и рассола, это вовсе не моя заслуга.