Игра в прятки - Клэр Сэмбрук

Лучше вообще туда не заходить.

— Оставьте его в покое, — сказал Терри, распахнув дверь с такой силой, что она шваркнула о стену.

Точно. Уж и в туалете посидеть спокойно не дадут.

Я поджал ноги так, чтобы их не было видно из-под двери, и сунул журнал с комиксами под мышку.

— Что? — переспросил Свинка.

Вжикнули две молнии.

— Время, — повторил Терри, — чтобы у него крыша на место встала.

Оба одновременно пустили струю.

— А что ты про это начал говорить? — спросил Свинка.

Питер — выходит, их даже трое — подал голос:

— Думаю, Терри хочет сказать, что мы должны быть повнимательнее к нему. У него еще не прошел шок после всего того, что случилось.

— А, понял, надо пригласить его в гости, — перебил Свинка.

— Ага, — согласился Пит. — Пусть твоя мама напоит его своим чаем и…

— Вы меня не поняли. — Снова Терри.

— Вот не повезло так не повезло, — сказал Свинка.

— Да, бедный парень, — поддержал Питер.

— Я не про него, а про вас. Я выше всех попал. А вы промазали. Питер, в принципе, тоже ничего, но вот ты, Терри…

— Мы, кажется, не соревновались, — прошипел Терри, застегивая молнию. — И вообще, нечего менять тему. Мы говорили о…

— Да понял я, понял. Пригласим его домой, напоим чаем с тортом, ну и все такое. И все-таки я выиграл, ребята.

— Ты что, оглох? — разозлился Терри. — Ему нужно время. Время и покой. Нужно дать ему возможность успокоиться. Прийти в себя. А то сейчас у него явно не все дома.

— Да ты что, Терри? Ты что говоришь-то? — удивился Свинка.

— Разговорчики, — огрызнулся Терри. — Помалкивай, Свинка, а не то следующим, кто вылетит из банды, будешь ты.

— Но…

— Никаких «но», Свинка. Солдаты не знают слова «но».

Я слышал шум текущей воды и всплески. Кажется, Свинка мыл руки. Наверное, нарочно старался шуметь побольше, чтобы показать, как сильно он рассержен.

А Питер? Что скажет Питер? Все-таки он мой лучший друг. А лучших друзей не бросают из-за того, что у них крыша съехала.

— Уже урок начинается, — только и сказал Питер.

И они ушли.

А я напряг живот. Хватит торчать в сортире. Надо взять себя в руки. И вообще, все, что мне нужно, — лишь немного времени.

Вошли еще какие-то ребята, двое из них были из старших классов. Не помню, как их зовут.

— Мама говорит, их никогда не находят.

— Угу.

Они расстегнули молнии. Я опустил ноги, открыл журнал и сделал одно важнейшее открытие, которое, возможно, перевернет всю медицинскую науку.

Зажурчала одна струя, потом другая.

Учитель в комиксах решил наплевать на учеников. Пусть хоть на головах ходят.

— Чаще всего их находят мертвыми.

Пацаны в комиксах хулиганили как могли: швырялись фруктами в классную доску, врубали плееры на полную мощь, жевали булочки и всякое такое.

— Растерзанными.

— Точно.

Потом учитель… что же там сделал учитель… ну, в общем…

— Ага, на них обычно живого места не остается. Так-то вот.

— Фу. Жуть.

Застегнули брюки, пошли к выходу.

— Еще бы не жуть.

Дурацкие комиксы.

А мое открытие может здорово пригодиться медикам. Ты либо какаешь, либо плачешь. Нельзя делать и то и другое одновременно.

Одна загорелая рука с жесткими волосками легла на мой стол, другая обняла спинку моего стула. От них шло тепло.

— Я горжусь тобой, Гарри Пиклз.

— Это значит… вроде как окончательность?

— Что, Гарри? Извини, я не поняла.

— Бренность.

Я решил, что она гордится мной, потому что я знаю такое слово, я сам нашел его в этой огромной энциклопедии. Если за переменку выучить какое-нибудь новое слово, то мисс Супер дает очки, а когда набирается достаточно очков, она разрешает съесть в столовке пиццу с соком. Ура! Может, мне сегодня повезет.

— Тут написано, что, лишь потеряв что-нибудь важное, люди понимают бренность жизни.

Она надела очки, прочитала то место, которое я ей показал.

— Да, действительно.

— Это про маму.

— Понятно. Она, наверное, часто плачет?

— Да, очень. А папа нет.

— А ты, Гарри?

— Я?! Нет. Мальчикам нельзя плакать.

— Я знаю немало мальчиков, которые плачут, да и мужчин тоже.

Я поднял голову — посмотреть, не врет ли она. Я-то думал, что мисс Супер все свое свободное время проверяет тетрадки да бродит по музеям. А у нее, оказывается, есть знакомые мужчины, которые еще и плачут.

— Иногда необходимо мужество, чтобы поплакать.

— Я не плачу. — Я опустил глаза в словарь.

— И все-таки, я думаю, плачут только смелые мужчины.

Я вспомнил, как Отис разрыдался на свадьбе во время клятвы.

— Ну, я плачу иногда, редко.

— Это хорошо.

— Когда сплю.

Кажется, она собралась уходить.

Мне так хотелось, чтобы она постояла со мной еще немного.

Хорошо быть наедине с мисс Супер. Ее можно спросить обо всем, обо всем. Можно спросить: «Мои друзья не подходят ко мне, потому что Дэниэл пропал или потому что я сам изменился? А если я изменился, то когда я стану таким, как прежде? Смогу ли я когда-нибудь ходить по школе и думать о чем-нибудь обычном? Например, о черных кудрях Май Сисей. Или о том, что нам дадут на завтрак в школе. Или о том, что Кайли — круглая дура. Или я теперь всегда и везде — в туалете, у фонтана, у Доски почета — буду думать лишь о том, что Дэниэла здесь больше нет?»

Ни за что на свете я не спрошу всего этого, но ведь мог бы, если бы очень надо было, и это приятно.

Она пошла к своему столу.

— Я только хотел спросить, зачем нужен тест на бренность? Что он может измерять?

— Тест на бренность?

— Да.

— Хм.

Она помолчала, а у меня, как назло, в животе громко заурчало.

— Ты, наверное, перепутал, Гарри. Есть тест на беременность, но это совсем другое.

— Можно я в словаре посмотрю?

— Конечно, можно.

Она села за свой стол. Я подошел к ней. Нашел это слово сразу же.

— Вот здесь написано, что это оплодотворение яйцеклетки, — сказал я. — Но что это значит?

— Вспомни уроки по природоведению, которые были у нас в прошлом году.

Вспомнил. Ну и что?

— Помнишь, мы проходили оплодотворение яйцеклеток у самок млекопитающих?

Я покраснел.

— Так вот это что такое.

— Да, — сказала она.

Ну и осел же я.

— Двадцать отжиманий, — крикнул мистер Дональд.

Все мы опустились на мокрую траву. Мистер Дональд вышагивал перед нами, как сержант перед шеренгой солдат.

Свинка, который держал меня за ноги, прошептал:

— И это вы называете отжиматься?

— И это вы называете отжиматься? — крикнул мистер Дональд. — Ну-ка, начали сначала.

— Не ленитесь, ребятки, — выдохнул Свинка. Теперь была его очередь.

— Не ленитесь, ребятки! — проорал мистер Дональд.

Он всегда кричал, как на плацу, потому что если бы в молодости он не разбил колено, то сейчас был бы, наверное, полковником в отставке. А мы бы бегали, как толпа идиотов, вместо того чтобы отжиматься, давать кросс и вообще разминаться перед футболом.

— Энергичнее, энергичнее, это вам не школа благородных девиц, — прошептал Свинка.

— Эй, Эванс, проснись, — выкрикнул мистер Дональд.

— Два попадания из трех. Неплохо, а, Пиклз?

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал я.

Свинка был просто классным парнем до тех пор, пока не наступило время бежать парами. Как только мы побежали, он запел:

— А Гарри — вонючка, а Гарри — вонючка. У него рубашка воняет.

Биффо уже говорил мне о моей рубашке. Я сыт по горло его придирками.

Мы пробежали круг и остановились, пыхтя и кашляя.

Капитанами мистер Дональд назначил Питера и Терри, потому что они лучше всех проявили себя, когда мы рассчитывались на первый-второй. Свинка вновь затянул песню про мою вонючую рубашку. За что и получил. Я его лягнул хорошенько.

— Слушай, ты, Пиклз, где твое чувство юмора?! — возмутился Свинка.

Наверное, он и сам все понял, потому что пробормотал:

— Извини, Пиклз.

И отошел, оставив меня одного. Уж лучше бы он стоял рядом и распевал свою чертову песню про мою вонючую рубашку.

Питер и Терри начали набирать команды.

Я не надеялся, что Терри выберет меня, но на Питера я рассчитывал.

Питер выбрал Джейсона Смита и Адриана Махуни. Терри позвал близнецов Макнелли. Ну, теперь уж скоро. В конце концов, я тоже считаюсь высшей лигой. После близнецов и меня выберут. Пяткой я ковырялся в земле, раскапывая дырку, случайно задел вторую ногу. Больно.

Питер выбрал Брайана Смита, у того нога была все еще перевязана, повредил на олимпиаде. Но ничего, его можно поставить в ворота. Следующий — Скарфи Мерфи. Какой от него толк? Потом, вы представьте только, он позвал Джошуа Бернштейна. Ничего себе.